Александр Гофман

​Сходил на «Последнего ронина» Макса Шишкина – редкий отечественный дебют, который я действительно с интересом ждал.

Сейчас многие уличают фильм в том, что это хаотичный набор из самых очевидных референсов и оммажей к жанру постапокалипсиса, однако мой личный страх не оправдался; большинство интертекста исправно работает на конструкцию – когда автор не просто любуется посторонними образами, но и вырабатывает через это восхищение собственные, микшируя эстетику «Шестиструнного самурая» с извращённой ре-интерпретацией повествовательных (да и внешних) мотивов из «Игры престолов».

Смущает разве что определённая литературацентричность диалогов, утяжеляющая внутреннюю фактуру комиксоида и явно допущенные из ухарства первооткрывателя динамические перепады; например, большая часть перформанса велеречивого короля по энергетике и темпу эмоционального развития подозрительно напоминает маниакальное признание в любви одному кровожадному датчанину.

При этом выплески рукопашного адреналинового экшена надёжно подкреплены внутренней логикой художественного мира и напоминают скорее «Книгу Илая», чем Джорджа Миллера; имеется обязательный ремейк известный сцены из «Олдбоя» и длинный кадр, которому разве что не хватило чуть более выразительного восклицательного знака в кульминации; не говоря уже о Колокольникове как одном из самых выразительных лиц отечественного экшен-сегмента.

Если же вспоминать, что в истории про апокалипсис, случившийся на земле, самым важным всегда является преодоление апокалипсиса персонального, можно сказать, что Шишкин и тут не отклонился от негласного кинематографического бусидо, в то же время предпочтя нравоучительным сентенциями о губительности мести брутальную притчу об одиночках, против всех ожиданий обретающих покой не в преодолении внешних стен – а готовности избавиться от внутренних.

www.group-telegram.com/us/AlGofman.com/4560

20.5K viewsDec 27 at 12:34

​Сходил на «Последнего ронина» Макса Шишкина – редкий отечественный дебют, который я действительно с интересом ждал.

Сейчас многие уличают фильм в том, что это хаотичный набор из самых очевидных референсов и оммажей к жанру постапокалипсиса, однако мой личный страх не оправдался; большинство интертекста исправно работает на конструкцию – когда автор не просто любуется посторонними образами, но и вырабатывает через это восхищение собственные, микшируя эстетику «Шестиструнного самурая» с извращённой ре-интерпретацией повествовательных (да и внешних) мотивов из «Игры престолов».

Смущает разве что определённая литературацентричность диалогов, утяжеляющая внутреннюю фактуру комиксоида и явно допущенные из ухарства первооткрывателя динамические перепады; например, большая часть перформанса велеречивого короля по энергетике и темпу эмоционального развития подозрительно напоминает маниакальное признание в любви одному кровожадному датчанину.

При этом выплески рукопашного адреналинового экшена надёжно подкреплены внутренней логикой художественного мира и напоминают скорее «Книгу Илая», чем Джорджа Миллера; имеется обязательный ремейк известный сцены из «Олдбоя» и длинный кадр, которому разве что не хватило чуть более выразительного восклицательного знака в кульминации; не говоря уже о Колокольникове как одном из самых выразительных лиц отечественного экшен-сегмента.

Если же вспоминать, что в истории про апокалипсис, случившийся на земле, самым важным всегда является преодоление апокалипсиса персонального, можно сказать, что Шишкин и тут не отклонился от негласного кинематографического бусидо, в то же время предпочтя нравоучительным сентенциями о губительности мести брутальную притчу об одиночках, против всех ожиданий обретающих покой не в преодолении внешних стен – а готовности избавиться от внутренних.

BY Александр Гофман