Александр Гофман

​«Присутствие» вроде бы и необязательный, но крайне любопытный даже по меркам позднего Содерберга эксперимент.

За продающим билеты синопсисом – проба пера в хорроре, снятом полностью от лица призрака – скрывается уникальная в своей наглости попытка влезть под кожу к зрителю.

Нам, по сути, показывают не без блеска написанную семейную драму, где самым страшным оказывается утрата контроля; невозможность вмешаться, подсказать или что-либо исправить.

Хай-концепт несколько в духе позднего (или всё-таки раннего?) Шьямалана, но реализованный по-содерберговски элегантно: ведь все главные герои – начиная тонко чувствующей привидение дочерью и заканчивая родителями в кризисном браке – одинаково бессильны перед лицом зла.

Формальный трюк состоит в том, что зрителю едва ли не впервые приоткрыта гаптическая точка входа в это бесконечно тревожное, дискомфортное состояние.

Идентифицировавшись с призраком как с единственным действующем лицом, ни на секунду не покидающем кадр, мы как бы выступаем посредником между потусторонним медиумом и персонажами.

И Содерберг на протяжении полутора часов даёт нам ощутить, как мог бы выглядеть кинематографический нарратив, в котором чувствуют наше с вами присутствие по ту сторону от экрана.

Отсюда и финальный твист, эффектно закольцовывающий повествование и закрывающий самую, казалось бы, плоскую персонажную арку – когда контроль над ситуацией впервые возвращается как к аудитории, так и действующим лицам.

Да, в идеале хотелось бы какого-нибудь парадоксального многоточия, но даже в формате одноразового аттракциона – это отличное новое начало для жанра в этом году.

www.group-telegram.com/us/AlGofman.com/4605

1.0K viewsJan 30 at 18:10

​«Присутствие» вроде бы и необязательный, но крайне любопытный даже по меркам позднего Содерберга эксперимент.

За продающим билеты синопсисом – проба пера в хорроре, снятом полностью от лица призрака – скрывается уникальная в своей наглости попытка влезть под кожу к зрителю.

Нам, по сути, показывают не без блеска написанную семейную драму, где самым страшным оказывается утрата контроля; невозможность вмешаться, подсказать или что-либо исправить.

Хай-концепт несколько в духе позднего (или всё-таки раннего?) Шьямалана, но реализованный по-содерберговски элегантно: ведь все главные герои – начиная тонко чувствующей привидение дочерью и заканчивая родителями в кризисном браке – одинаково бессильны перед лицом зла.

Формальный трюк состоит в том, что зрителю едва ли не впервые приоткрыта гаптическая точка входа в это бесконечно тревожное, дискомфортное состояние.

Идентифицировавшись с призраком как с единственным действующем лицом, ни на секунду не покидающем кадр, мы как бы выступаем посредником между потусторонним медиумом и персонажами.

И Содерберг на протяжении полутора часов даёт нам ощутить, как мог бы выглядеть кинематографический нарратив, в котором чувствуют наше с вами присутствие по ту сторону от экрана.

Отсюда и финальный твист, эффектно закольцовывающий повествование и закрывающий самую, казалось бы, плоскую персонажную арку – когда контроль над ситуацией впервые возвращается как к аудитории, так и действующим лицам.

Да, в идеале хотелось бы какого-нибудь парадоксального многоточия, но даже в формате одноразового аттракциона – это отличное новое начало для жанра в этом году.

BY Александр Гофман