Forwarded from Cinema Critique (Александр Гофман)
Мы посмотрели «Злую» – размашистую киноадаптацию бродвейского мюзикла, о которой, очевидно, ещё услышим на грядущем «Оскаре»
В основе бродвейской постановки 20-летней давности лежит не знаменитая сказка Фрэнка Баума, а её литературное переосмысление Грегом Магвайзером «Ведьма. Жизнь и времена Западной колдуньи из страны Оз»; тогда, в 2003-м, постановка имела оглушительный успех на Бродвее, выиграв «Тони» и сформировав надёжную армию фанатов.
Соответственно, путь с театральных подмостков на большие экраны у «Злой» был тернистый и не предвещал ничего хорошего – но выбор Джона М. Чу, за плечами у которого уже были вполне успешные мюзиклы (и две части «Шага вперёд»), оказался близким к идеалу; вынося за скобки качество лёгшего в основу текста, «Злая» – наверное, лучшее, что случалось с жанром в этом многострадальном году.
При постановке многочисленных музыкальных номеров создатели руководствовались в первую очередь балансом между театральной условностью декораций, студийными мощностями современного Голливуда и ставкой скорее на вокальные, а не актёрские данные двух титульных звёзд; поэтому там, где Синтия Эриво и Арина Гранде не вытаскивают драматургический рисунок роли, слова очень вовремя начинают складываться в куплеты.
При этом не может не бросаться в глаза, что мы имеем дело со 150-минутным фэнтези, натужно отстаивающим позавчерашнюю конъюнктуру: идея об инаковости и губительности тоталитарных политических режимов (а летающим обезьянам недостаёт только формы со свастикой и двуглавым орлом) артикулирована и раскрыта настолько в лоб, что не оставляет пространства для хоть сколько-нибудь любопытных манёвров.
Та же динамика зарождающейся дружбы Глинды и Эльфабы даёт понять, что в дальнейшем нам, видимо, покажут очередную борьбу лучшего с хорошим: персонаж Гранде, конечно, поначалу скован символическим злодейским амплуа («Бешеный огурец начал плеваться!»), но быстро превращается в ходячий стереотип глупенькой блондинки (в законе?) с золотым сердцем; героиня же Эриво, обладая обострённым чувством справедливости, монотонно репрезентирует не только цветных, но и вообще весь интерсекциональный корпус.
Вот идёт урок, Глинда просит выговаривать профессора-козла своё имя правильно – как ей тут же парирует Эльфаба: «Возможно, он просто отличается от других профессоров. Возможно, он просто не такой, как все!», – строки, несколько иначе звучащие на Бродвее, здесь так и напрашиваются на ироничные кавычки, но вместо них мы получаем лишь раболепское следование сценическому канону, упаковывающему хороший мюзикл в манифест, временами, увы, заставляющий зеленеть от тоски.
#Новинки
В основе бродвейской постановки 20-летней давности лежит не знаменитая сказка Фрэнка Баума, а её литературное переосмысление Грегом Магвайзером «Ведьма. Жизнь и времена Западной колдуньи из страны Оз»; тогда, в 2003-м, постановка имела оглушительный успех на Бродвее, выиграв «Тони» и сформировав надёжную армию фанатов.
Соответственно, путь с театральных подмостков на большие экраны у «Злой» был тернистый и не предвещал ничего хорошего – но выбор Джона М. Чу, за плечами у которого уже были вполне успешные мюзиклы (и две части «Шага вперёд»), оказался близким к идеалу; вынося за скобки качество лёгшего в основу текста, «Злая» – наверное, лучшее, что случалось с жанром в этом многострадальном году.
При постановке многочисленных музыкальных номеров создатели руководствовались в первую очередь балансом между театральной условностью декораций, студийными мощностями современного Голливуда и ставкой скорее на вокальные, а не актёрские данные двух титульных звёзд; поэтому там, где Синтия Эриво и Арина Гранде не вытаскивают драматургический рисунок роли, слова очень вовремя начинают складываться в куплеты.
При этом не может не бросаться в глаза, что мы имеем дело со 150-минутным фэнтези, натужно отстаивающим позавчерашнюю конъюнктуру: идея об инаковости и губительности тоталитарных политических режимов (а летающим обезьянам недостаёт только формы со свастикой и двуглавым орлом) артикулирована и раскрыта настолько в лоб, что не оставляет пространства для хоть сколько-нибудь любопытных манёвров.
Та же динамика зарождающейся дружбы Глинды и Эльфабы даёт понять, что в дальнейшем нам, видимо, покажут очередную борьбу лучшего с хорошим: персонаж Гранде, конечно, поначалу скован символическим злодейским амплуа («Бешеный огурец начал плеваться!»), но быстро превращается в ходячий стереотип глупенькой блондинки (в законе?) с золотым сердцем; героиня же Эриво, обладая обострённым чувством справедливости, монотонно репрезентирует не только цветных, но и вообще весь интерсекциональный корпус.
Вот идёт урок, Глинда просит выговаривать профессора-козла своё имя правильно – как ей тут же парирует Эльфаба: «Возможно, он просто отличается от других профессоров. Возможно, он просто не такой, как все!», – строки, несколько иначе звучащие на Бродвее, здесь так и напрашиваются на ироничные кавычки, но вместо них мы получаем лишь раболепское следование сценическому канону, упаковывающему хороший мюзикл в манифест, временами, увы, заставляющий зеленеть от тоски.
#Новинки
«Золотой глобус», как мы все помним, давно и надёжно себя дискредитировал, но не порадоваться тому, что там только что были отмечены настолько разнокалиберные таланты, как Юра Борисов, Глен Пауэлл (Hit Man!) и Корали Фаржа никак нельзя.
Всех, кроме Глена, ждём и на «Оскаре» – а значит и в мире большого кинематографа.
Всех, кроме Глена, ждём и на «Оскаре» – а значит и в мире большого кинематографа.
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
Редкий пример трейлера, оправдывающего ожидания, мучительно растянутого на (спасибо, что не 28 лет) годы.
Считаю, что мы все заслужили как минимум ещё одну выдающуюся зомби-трилогию.
Считаю, что мы все заслужили как минимум ещё одну выдающуюся зомби-трилогию.
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
Простите, не удержался.
Forwarded from Cinema Critique (Александр Гофман)
Мы посмотрели No Other Land – возможно, главную документалку 2024 года
Фактически перед нами полуторачасовая хроника выселения палестинце с земель на Масафер-Ятта – анклава из девятнадцати деревень, большинство из которых уходит корнями на два-три столетия назад: развивая агрессивную программу по экспансии (часто вооруженных) поселенцев, Израиль де-факто превратил данную территорию в тренировочные военные полигоны, те самым нарисовав на лбах у взбунтовавшегося там мирного населения вполне конкретные мишени.
При этом создателями фильма зло как бы до конца не персонализировано – так, проводником для зрителя служит коренной житель одной из деревень, Басель Адра, избравший ключевым методом своей борьбы социальные сети, а один из режиссёров, Юваль Абрахам, будучи израильтянином, открыто рефлексирует над своей ролью в этом глобальном этническом конфликте.
Все отлично понимают, что солдатам, сносящим школы и заливающим в водяные скважины цемент, кто-то отдаёт приказы, поэтому единственным верным решением остаётся разновидность надёжного популистского арт-активизма.
Если начать разгибать эстетические кавычки, можно извлечь не один десяток дешёвых манипулятивных техник и приёмов, но, во-первых, дело авторов (немало пострадавших от людоедской оккупационной политики), безусловно, правое, а во-вторых, как нам красноречиво напоминают в финале, мы сегодня живём в мире, где пока не начнёшь кричать – тебя так никогда и не услышат.
Учитывая приз за лучший документальный фильм в Берлине и вполне очевидный «оскаровский» потенциал – эмоциональные эхо от этой картины будет разноситься ещё очень долго.
#Новинки
Фактически перед нами полуторачасовая хроника выселения палестинце с земель на Масафер-Ятта – анклава из девятнадцати деревень, большинство из которых уходит корнями на два-три столетия назад: развивая агрессивную программу по экспансии (часто вооруженных) поселенцев, Израиль де-факто превратил данную территорию в тренировочные военные полигоны, те самым нарисовав на лбах у взбунтовавшегося там мирного населения вполне конкретные мишени.
При этом создателями фильма зло как бы до конца не персонализировано – так, проводником для зрителя служит коренной житель одной из деревень, Басель Адра, избравший ключевым методом своей борьбы социальные сети, а один из режиссёров, Юваль Абрахам, будучи израильтянином, открыто рефлексирует над своей ролью в этом глобальном этническом конфликте.
Все отлично понимают, что солдатам, сносящим школы и заливающим в водяные скважины цемент, кто-то отдаёт приказы, поэтому единственным верным решением остаётся разновидность надёжного популистского арт-активизма.
Если начать разгибать эстетические кавычки, можно извлечь не один десяток дешёвых манипулятивных техник и приёмов, но, во-первых, дело авторов (немало пострадавших от людоедской оккупационной политики), безусловно, правое, а во-вторых, как нам красноречиво напоминают в финале, мы сегодня живём в мире, где пока не начнёшь кричать – тебя так никогда и не услышат.
Учитывая приз за лучший документальный фильм в Берлине и вполне очевидный «оскаровский» потенциал – эмоциональные эхо от этой картины будет разноситься ещё очень долго.
#Новинки
Forwarded from Cinema Critique (Александр Гофман)
Мы посмотрели «Марию» – байопик не столько оперных, сколько опереточных пропорций
На этот раз Пабло Ларраин предлагает нам понаблюдать за последней неделей жизни великой оперной певицы Марии Каллас; весь фильм она будет томно вздыхать о достижениях своей бурной молодости, вести многоумные беседы об искусстве с воображаемым молодым интервьюером и подбрасывать новые поводы для переживаний сердобольным кухарке и камердинеру.
Откровенно говоря, и предыдущие две части «женской трилогии» Ларраина не входили в число его высших творческих достижений, но там многое решал безукоризненный выбор на роли Натали Портман и Кристен Стюарт и непривычная по меркам строгих академических байопиков гибкость и пластичность изложения; шутка ли, но вся первая половина «Спенсера» смотрелась как лихой параноидальный триллер.
В «Марии» чилиец, видимо, пожелав остаться конгениальным материалу, на полном серьёзе лепит из сюжета античную трагедию: с биографией, которую, как нам подсказывает сама героиня, писалась кровью, с аналогиями про певчую птичку и незапертую клетку и скандальным романом с Аристотелем Онассисом, который вроде бы по-настоящему её любил, но предпочёл жениться на вдове убитого президента.
О степени скованности когда-то не упускавшего шанса похулиганить Ларраина можно судить уже по тому, как он уклонился от решения свести в одном кадре Джеки с Марией, предпочтя вместо этого зачитать слегка растерявшемуся Кеннеди пространный диалог о незавидной судьбе столь же ярких, сколь и очевидно подневольных талантов.
Вдобавок Анджелина Джоли – при всей её царственной грации и семи месяцах подготовки с соответствующими преподавателями, – совсем не Мария Каллас, и на финальной хронике хорошо видно, насколько у этих двух талантливых женщин разная не только внешность, но и психофизика, то, что мы привыкли называть внутренней температурой.
Вот и получается, что самое ироничное в изложении о Деве с раздутым эго, пожалуй, то, что ни сам постановщик, ни ведущая актриса в тщетных усилиях сымитировать чужой голос не посчитали нужным хотя бы попытаться приглушить собственный.
#Новинки
На этот раз Пабло Ларраин предлагает нам понаблюдать за последней неделей жизни великой оперной певицы Марии Каллас; весь фильм она будет томно вздыхать о достижениях своей бурной молодости, вести многоумные беседы об искусстве с воображаемым молодым интервьюером и подбрасывать новые поводы для переживаний сердобольным кухарке и камердинеру.
Откровенно говоря, и предыдущие две части «женской трилогии» Ларраина не входили в число его высших творческих достижений, но там многое решал безукоризненный выбор на роли Натали Портман и Кристен Стюарт и непривычная по меркам строгих академических байопиков гибкость и пластичность изложения; шутка ли, но вся первая половина «Спенсера» смотрелась как лихой параноидальный триллер.
В «Марии» чилиец, видимо, пожелав остаться конгениальным материалу, на полном серьёзе лепит из сюжета античную трагедию: с биографией, которую, как нам подсказывает сама героиня, писалась кровью, с аналогиями про певчую птичку и незапертую клетку и скандальным романом с Аристотелем Онассисом, который вроде бы по-настоящему её любил, но предпочёл жениться на вдове убитого президента.
О степени скованности когда-то не упускавшего шанса похулиганить Ларраина можно судить уже по тому, как он уклонился от решения свести в одном кадре Джеки с Марией, предпочтя вместо этого зачитать слегка растерявшемуся Кеннеди пространный диалог о незавидной судьбе столь же ярких, сколь и очевидно подневольных талантов.
Вдобавок Анджелина Джоли – при всей её царственной грации и семи месяцах подготовки с соответствующими преподавателями, – совсем не Мария Каллас, и на финальной хронике хорошо видно, насколько у этих двух талантливых женщин разная не только внешность, но и психофизика, то, что мы привыкли называть внутренней температурой.
Вот и получается, что самое ироничное в изложении о Деве с раздутым эго, пожалуй, то, что ни сам постановщик, ни ведущая актриса в тщетных усилиях сымитировать чужой голос не посчитали нужным хотя бы попытаться приглушить собственный.
#Новинки
А вообще, наверное, я один в мире (или не один?), когда смотрел «Марию», представлял на месте Джоли другую Марию – весьма и весьма одарённую гречанку по фамилии Нафпльоту.
Вы могли видеть эту невероятную женщину у Хржановского в «ДАУ. Три дня», где от неё ни один нормальный человек не сумел бы отвести взгляд.
И внешне, и этнически – идеальная Мария Каллас, ещё и в нужном возрасте и с театральным бэкграундом за плечами.
Но это, конечно, в моей идеальной вселенной, где всё определяет талант, а не институт звёзд.
Вы могли видеть эту невероятную женщину у Хржановского в «ДАУ. Три дня», где от неё ни один нормальный человек не сумел бы отвести взгляд.
И внешне, и этнически – идеальная Мария Каллас, ещё и в нужном возрасте и с театральным бэкграундом за плечами.
Но это, конечно, в моей идеальной вселенной, где всё определяет талант, а не институт звёзд.
Узнал тут, что, оказывается, Грегг Араки недавно закончил съёмки нового фильма I Want Your Sex.
Там, согласно синопсису, Оливия Уайльд играет эксцентричную художницу провокационных взглядов, использующую юного Купера Хоффмана как для творческого вдохновения, так и, соответственно, сексуальных утех; первому вроде бы поначалу всё нравится – но это, как мы помним, новый фильм Грегга Араки, поэтому несложно догадаться, что ни к чему хорошему героев подобные эксперименты не приведут.
Помимо того примечательного факта, что Греггу ещё кто-то даёт деньги на новое кино и у него продолжают сниматься талантливые молодые артисты, смею предположить, что сейчас едва ли ни ему одному под силу реанимировать многострадальный жанр эротического триллера; старик Верхувен, который параллельно трудится в смежной сфере, кажется, всё-таки решил сделать основательный крен в сторону политической сатиры.
Вот бы ещё потом привезли готовый результат в Канны.
Там, согласно синопсису, Оливия Уайльд играет эксцентричную художницу провокационных взглядов, использующую юного Купера Хоффмана как для творческого вдохновения, так и, соответственно, сексуальных утех; первому вроде бы поначалу всё нравится – но это, как мы помним, новый фильм Грегга Араки, поэтому несложно догадаться, что ни к чему хорошему героев подобные эксперименты не приведут.
Помимо того примечательного факта, что Греггу ещё кто-то даёт деньги на новое кино и у него продолжают сниматься талантливые молодые артисты, смею предположить, что сейчас едва ли ни ему одному под силу реанимировать многострадальный жанр эротического триллера; старик Верхувен, который параллельно трудится в смежной сфере, кажется, всё-таки решил сделать основательный крен в сторону политической сатиры.
Вот бы ещё потом привезли готовый результат в Канны.