Восприятие лагерной темы в российском обществе во многом связывается с впечатлением от книг Солженицына и Шаламова, которые, при всем их различии, больше объединяет, чем разъединяет. Но немалое влияние оказывает и альтернативный «советский» подход, наиболее ярко проявившийся в книге Бориса Дьякова «Повесть о пережитом».
Дьяков, бывший в заключении в 1949-1954 годах, позиционировал себя как советский патриот, а заключенных делил на хороших (таких же патриотов) и плохих (реальных врагов). После публикации первых глав своей повести он получил поддержку, источник которой не скрывал – общался «с теми чекистами-дзержинцами, которые умели видеть и чувствовать — где враг, а где жертва, и порой, рискуя собственной судьбой, отдавали нам, как могли, свою человеческую теплоту». Еще одним поддержавшим был писатель-сталинист Кочетов, опубликовавший в 1964 году расширенный вариант «Повести о пережитом» в журнале «Октябрь». Дьяковский проект был прямо направлен против солженицынского «Одного дня Ивана Денисовича».
В дьяковской повести есть интересные моменты – как и в любом человеческом свидетельстве. Неожиданны немногочисленные сведения о молодом священнике Иоанне Крестьянкине – правда, автор не просто не был с ним близок, но даже путает его фамилию. Есть уникальные данные о генералах Тодорском и Гельвихе. Запоминается история про двух генералов-дневальных (должность привилегированная) в лагерной больнице – белом Войцеховском и украинском Грекове – и когда по этапу прибывает третий генерал (советский комкор Тодорский), то врач добивается замены 75-летнего Грекова на 56-летнего Тодорского, к чему автор относится однозначно положительно. Тяжело больной Войцеховский вскоре умер, Греков и Тодорский выжили.
Сам же Дьяков видит свою задачу в том, чтобы читатели узнали «о настоящих советских людях, о коммунистах, которые в тяжелых условиях не теряли человеческого достоинства, были верны партийным идеалам, преданы Родине, мучительно переживали нарушения законности, но сохранили силу духа, веру в торжество ленинской правды». Коммунисты и комсомольцы в лагере отмечают Новый год, поднимая тост: «Товарищи!.. За партию верных Ленину коммунистов!.. За Родину нашу!.. За дорогих нам людей!».
Один из героев повести рассуждает: «Весь драматизм ситуации, дорогой мой, в том, что здесь, среди нас, сидят злейшие враги Советской власти. А там, в МГБ, среди карьеристов и беззаконников — коммунисты-дзержинцы! Мы бессильны, скажем, предотвратить лагерные вылазки бандеровцев, полицаев, а дзержинцы в таком меньшинстве, что не могут пресечь преступление, видимо, большого масштаба».
Примечательна классификация зэков на три категории: «Первая: безусловные враги, их тут, как видишь, хватает. Вторая: люди «без царя в голове» и с душой на костылях. Под влиянием этих врагов, под тяжестью собственного горя они стали в лагере враждебно настроенными. Болезнь, конечно, проходящая, если ее не запустить… А третья категория: большевики, партийные и беспартийные, которых ничто и никогда не сломит!». Впрочем, в другом месте дается понять, что «правильных» зэков все же больше – когда шла подписка на заем, то «не подписывались только бандеровцы, власовцы и полицаи. Да им и не предлагали».
Дьяковская книга оказалась невостребованной на официальном уровне – через несколько месяцев после публикации повести к власти пришел Брежнев, при котором лагерная тема была табуирована в любом варианте. В перестройку пожилой Дьяков (успевший получить государственное признание – орден «Знак Почета» в 1972 году) попытался напомнить о себе – но его одернули сами же отставные спецслужбисты, обнародовав материалы, доказывающие, что он был секретным сотрудником органов, да еще представил в книге одного коллаборациониста как советского патриота. Но дьяковский подход – что не надо всю лагерную тему «мазать черной краской» - благополучно пережил его и активно воспроизводится в настоящее время.
Восприятие лагерной темы в российском обществе во многом связывается с впечатлением от книг Солженицына и Шаламова, которые, при всем их различии, больше объединяет, чем разъединяет. Но немалое влияние оказывает и альтернативный «советский» подход, наиболее ярко проявившийся в книге Бориса Дьякова «Повесть о пережитом».
Дьяков, бывший в заключении в 1949-1954 годах, позиционировал себя как советский патриот, а заключенных делил на хороших (таких же патриотов) и плохих (реальных врагов). После публикации первых глав своей повести он получил поддержку, источник которой не скрывал – общался «с теми чекистами-дзержинцами, которые умели видеть и чувствовать — где враг, а где жертва, и порой, рискуя собственной судьбой, отдавали нам, как могли, свою человеческую теплоту». Еще одним поддержавшим был писатель-сталинист Кочетов, опубликовавший в 1964 году расширенный вариант «Повести о пережитом» в журнале «Октябрь». Дьяковский проект был прямо направлен против солженицынского «Одного дня Ивана Денисовича».
В дьяковской повести есть интересные моменты – как и в любом человеческом свидетельстве. Неожиданны немногочисленные сведения о молодом священнике Иоанне Крестьянкине – правда, автор не просто не был с ним близок, но даже путает его фамилию. Есть уникальные данные о генералах Тодорском и Гельвихе. Запоминается история про двух генералов-дневальных (должность привилегированная) в лагерной больнице – белом Войцеховском и украинском Грекове – и когда по этапу прибывает третий генерал (советский комкор Тодорский), то врач добивается замены 75-летнего Грекова на 56-летнего Тодорского, к чему автор относится однозначно положительно. Тяжело больной Войцеховский вскоре умер, Греков и Тодорский выжили.
Сам же Дьяков видит свою задачу в том, чтобы читатели узнали «о настоящих советских людях, о коммунистах, которые в тяжелых условиях не теряли человеческого достоинства, были верны партийным идеалам, преданы Родине, мучительно переживали нарушения законности, но сохранили силу духа, веру в торжество ленинской правды». Коммунисты и комсомольцы в лагере отмечают Новый год, поднимая тост: «Товарищи!.. За партию верных Ленину коммунистов!.. За Родину нашу!.. За дорогих нам людей!».
Один из героев повести рассуждает: «Весь драматизм ситуации, дорогой мой, в том, что здесь, среди нас, сидят злейшие враги Советской власти. А там, в МГБ, среди карьеристов и беззаконников — коммунисты-дзержинцы! Мы бессильны, скажем, предотвратить лагерные вылазки бандеровцев, полицаев, а дзержинцы в таком меньшинстве, что не могут пресечь преступление, видимо, большого масштаба».
Примечательна классификация зэков на три категории: «Первая: безусловные враги, их тут, как видишь, хватает. Вторая: люди «без царя в голове» и с душой на костылях. Под влиянием этих врагов, под тяжестью собственного горя они стали в лагере враждебно настроенными. Болезнь, конечно, проходящая, если ее не запустить… А третья категория: большевики, партийные и беспартийные, которых ничто и никогда не сломит!». Впрочем, в другом месте дается понять, что «правильных» зэков все же больше – когда шла подписка на заем, то «не подписывались только бандеровцы, власовцы и полицаи. Да им и не предлагали».
Дьяковская книга оказалась невостребованной на официальном уровне – через несколько месяцев после публикации повести к власти пришел Брежнев, при котором лагерная тема была табуирована в любом варианте. В перестройку пожилой Дьяков (успевший получить государственное признание – орден «Знак Почета» в 1972 году) попытался напомнить о себе – но его одернули сами же отставные спецслужбисты, обнародовав материалы, доказывающие, что он был секретным сотрудником органов, да еще представил в книге одного коллаборациониста как советского патриота. Но дьяковский подход – что не надо всю лагерную тему «мазать черной краской» - благополучно пережил его и активно воспроизводится в настоящее время.
Алексей Макаркин
BY Bunin & Co
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
The account, "War on Fakes," was created on February 24, the same day Russian President Vladimir Putin announced a "special military operation" and troops began invading Ukraine. The page is rife with disinformation, according to The Atlantic Council's Digital Forensic Research Lab, which studies digital extremism and published a report examining the channel. "There are several million Russians who can lift their head up from propaganda and try to look for other sources, and I'd say that most look for it on Telegram," he said. "The result is on this photo: fiery 'greetings' to the invaders," the Security Service of Ukraine wrote alongside a photo showing several military vehicles among plumes of black smoke. Continuing its crackdown against entities allegedly involved in a front-running scam using messaging app Telegram, Sebi on Thursday carried out search and seizure operations at the premises of eight entities in multiple locations across the country. On February 27th, Durov posted that Channels were becoming a source of unverified information and that the company lacks the ability to check on their veracity. He urged users to be mistrustful of the things shared on Channels, and initially threatened to block the feature in the countries involved for the length of the war, saying that he didn’t want Telegram to be used to aggravate conflict or incite ethnic hatred. He did, however, walk back this plan when it became clear that they had also become a vital communications tool for Ukrainian officials and citizens to help coordinate their resistance and evacuations.
from us
