Отношения между Францией и Азербайджаном вошли в очередное крутое пике.

Но если к карабахским сюжетам, разводившим по разные стороны Париж и Баку, наблюдатели уже успели привыкнуть, то проблема Новой Каледонии стала новым блюдом» франко-азербайджанского меню.

Начнем с общей событийной канвы. В Новой Каледонии, тихоокеанском архипелаге в Меланезии, в 17 тыс. км от «ядровой Франции» начались массовые выступления, переросшие в беспорядки. Поводом стал вопрос, столь же далекий от кавказской повестки, как «заморская территория» от региона Иль-де-Франс. Сецессионистские настроения и стремление к «полной и окончательной деколонизации» существовали в Новой Каледонии и ранее, как возникали и кризисы в отношениях между Парижем и Нумеа. Но в мае 2024 года триггером стала законодательная инициатива, предоставляющая право голосования на местных выборах всем тем, кто прожил на тихоокеанских островах больше десяти лет. Ранее таковым правом обладали только те, кто был внесен в избирательные списки по итогам Нумейского соглашения-1998, завершившего масштабный политический кризис вокруг статуса Новой Каледонии. Местное население опасается наплыва выходцев из «ядровой Франции» и расширения их экономического и политического влияния.

При чем же тут Азербайджан? По мнению высших должностных лиц Пятой республики, связь прямая. Баку, по мнению главы французского МВД Жеральда Дарманена, за массовыми акциями в Новой Каледонии стоит азербайджанское руководство. В Баку с негодованием отвергли обвинения Парижа. Тем не менее, от внимания журналистов и экспертов не ушел тот факт, что в последние годы Азербайджан активно эксплуатирует антиколониальную риторику. За приверженность к имперским и колониальным методам не раз доставалось и французскому государству. «Франция, которая не может отказаться от своей колониальной политики, не уважает стремление к свободе и права народов, проживающих за пределами Европы», - заявил на одной из конференций президент Ильхам Алиев. В апреле 2024 года в азербайджанском парламенте даже провели конференцию «Новая Каледония: история, современные вызовы и ожидаемое будущее». Конечно же, в ходе этого события обвинения в адрес Парижа и его политики лились, как из рога изобилия. Практически синхронно с этим мероприятием французский посол был отозван «для консультаций».

Во многом Баку стал использовать ту же тактику, что и Франция в прежние времена, когда в парламенте Пятой республики голосовали за независимость Нагорного Карабаха или призывали к санкциям против Азербайджана. И в первом, и во втором случае стороны рассматривали и Южный Кавказ, и меланезийские острова не как приоритетную (экзистенциальную тему), а как инструмент для давления на оппонента. Вряд ли азербайджанские войска могли бы появиться на Тихом океане. Да и французское военное присутствие в Карабахе (особенно после 2023 года) выглядит практически невероятным. При таком подходе оппоненты пытаются в зеркальном режиме использовать каждую возможность для дискредитации друг друга. Впрочем, слово друг здесь не вполне уместно…

Сергей Маркедонов

30 июня Болгарская православная церковь должна избрать нового патриарха. Предвыборный период в церкви оказался бурным и тесно связанный с отношениями с Москвой и Константинополем.

У Болгарской церкви исторически сложные отношения с Константинополем, который в течение долгого времени (1872-1945 годы) не признавал самопровозглашенную болгарскую автокефалию. Причем если официально Болгарскую церковь в Константинополе считали схизматической (то есть раскольничьей), то в числе обвинений, выдвинутых в отношении болгарской иерархии, клира и паствы, была и ересь этнофилетизма (то есть национализма) – именно в связи с болгарским церковным вопросом и появился этот термин. А ересь – это куда серьезнее, чем раскол.

И даже после того, как Константинополь признал каноничность болгарской автокефалии, проблемы оставались. В 2016 году Болгарская церковь вместе с Русской отказалась участвовать во Всеправославном соборе на Крите. С Москвой же отношения традиционно были куда более близкими. Только один маленький штрих – настоятельство в Болгарском подворье в Москве стало этапом для нескольких блестящих церковных карьер. Так, один из настоятелей стал патриархом (Максим), другой был местоблюстителем после смерти Максима (митрополит Кирилл).

Теперь же ситуация принципиально изменилась. Межцерковные отношения с Москвой быстро ухудшаются. Зато константинопольский патриарх Варфоломей был приглашен и на прощание с почившим болгарским патриархом Неофитом, и на избрание нового патриарха. Впрочем, пловдивский митрополит Николай, считавший одним из главных кандидатов в патриархи – и при этом одним из основных сторонников сближения с Константинополем - публично отказался от участия в выборах. Но даже если это его решение окончательно, он может выступить в роли «кингмейкера», добившись избрания лояльного ему патриарха.

19 мая прошли выборы двух кандидатов на пост Сливенского митрополита – главы одной из наиболее влиятельных епархий Болгарской церкви. Они уже проходили в феврале, но тогда Синод отменил их результаты, так как большинство иерархов не хотели избрания местного викария (а второй кандидат был явно непроходным). Сейчас сливенского викария от выборов отстранили, а наибольшее число голосов получил пловдивский викарий, епископ Арсений – то есть протеже митрополита Николая. Утверждать митрополита будет Синод 25 мая – но случаи, когда не утверждали первого кандидата, весьма редки.

В тот же день, 19 мая, в Стамбуле три болгарских митрополита и два викарных епископа впервые сослужили с иерархами Православной церкви Украины, причем возглавил богослужение патриарх Варфоломей. Одним из троих митрополитов был пловдивский Николай. Вторым – доростольский Иаков, бывший викарий Николая. Третьим – старозагорский Киприан, в прошлом викарий ныне покойного митрополита Калинника, который был союзником Николая после кончины патриарха Максима в 2012 году, когда они выступали против местоблюстительства Кирилла. Один из приехавших в Стамбул викариев служит в Пловдивской епархии – то есть у Николая.

Отметим еще одну немаловажную деталь – митрополит Николай только что принял в свою епархию клирика Русской церкви, лишенного в ней сана патриархом Кириллом – речь идет о бывшем ректоре Российского университета св. апостола Иоанна Богослова игумене Петре (Еремееве). Константинопольский патриарх Варфоломей, как и в целом ряде других случаев, восстановил опального клирика в сане. Но впервые такой клирик принят в поместную церковь, поддерживающую общение с Русской церковью, хотя официально такое принятие и прошло сложным путем, чтобы несколько смягчить вызов Москве. В апреле Петр стал клириком Константинопольского патриархата, а уже в мае – Болгарского.

При этом еще при жизни патриарха Неофита болгарский Синод постановил воздержаться от общения с российским митрополитом Леонидом (Горбачевым), лишенным сана Александрийским патриархатом – хотя российский Синод лишения не признал. Так что мнение Константинополя и Александрии по каноническим вопросам Болгарскую церковь интересует, а мнение Москвы – уже не очень.

Алексей Макаркин

В Великобритании через полтора месяца, 4 июля, пройдут досрочные всеобщие выборы. Премьер-министр Риши Сунак попросил короля распустить парламент в условиях, когда консерваторы отстают от лейбористов по опросам в среднем в два раза.

Почему же Сунак решился на такой шаг, хотя выборы можно было бы провести в любое время до декабря нынешнего года? Потому что другой выбор был бы еще более худшим.

Во-первых, экономические показатели несколько улучшились, страна вышла из рецессии. ВВП в первом квартале вырос на 0,6%, инфляция снизилась в апреле с 3,2% до 2,3%. Но улучшение выглядит нестабильным – никто не знает, какие цифры будут осенью.

Во-вторых, ходило немало слухов о возможности «бунта» против Сунака крайних брекситеров, ориентированных на Бориса Джонсона и Лиз Трасс. Такое развитие событий могло бы взорвать Консервативную партию перед выборами, превратив ожидаемое поражение в полную катастрофу. Тем более, что после крайне неудачного завершения премьерства Джонсона и еще более неудачного краткого премьерства Трасс крайние брекситеры не способны (по крайней мере, до выборов) рассчитывать на доминирование в партии – а вот дезорганизовать ее они могли. Сейчас же депутаты отправятся в свои избирательные округа, и разбор полетов оставят до поствыборного периода. Когда немалую роль будет играть то, кто из депутатов сможет сохранить свои мандаты.

В-третьих, только что (2 мая) прошли местные выборы, на которых консерваторы потерпели ожидаемое поражение, но лейбористы получили меньше мандатов, чем предполагалось. Многие избиратели, недовольные тори, искали альтернативы, вызывающие у них больше эмоций – и голосовали за зеленых и либерал-демократов. Если консерваторы потеряли 474 мандата в местных советах, то лейбористы получили дополнительно лишь 186 мест (либерал-демократы – 104, зеленые - 74).

Надежда Сунака заключается в том, что эта же тенденция повторится и на парламентских выборах. При пропорциональной избирательной системе это не имело бы для консерваторов особого значения, но в Великобритании исторически существует мажоритарная система. А это значит, что, например, молодые «продвинутые» лондонцы и жители других крупных городов могут проголосовать сердцем за более близких им политиков и расколоть в своих округах антиконсервативный электорат, дав тем самым шанс одномандатникам-консерваторам, способным консолидировать свой электорат.

Шансы консерваторов на победу сейчас расцениваются как призрачные, связанные с какой-либо крупной ошибкой, которую совершат лейбористы – но такой опытный и основательный политик, как сэр Кир Стармер, вряд ли упустит свой шанс на премьерство. Но если Сунак сможет спасти для консерваторов несколько десятков депутатских мандатов по сравнению с прогнозами, то это будет не худший вариант для его партии.

Алексей Макаркин

Смерть президента Эбрахима Раиси и ряда высокопоставленных чиновников Ирана способствовала росту особого внимания к ситуации в Исламские республике. Эту страну ожидают досрочные президентские выборы. Они должны будут пройти в течение 50 дней. Но тот стресс, в который погрузилась иранская политическая система, не поставил ее внешнеполитическую жизнь на паузу.

Перед своей смертью президент Раиси планировал провести переговоры с армянским руководством. 22 мая премьер-министр Армении Никол Пашинян отправился с рабочим визитом в Тегеран. Эта его поездка имеет особое символическое значение. Глава армянского кабмина принял участие в церемонии прощания с Эбрахимом Раиси. Она была запланирована на вечер 22 мая. В ней приняли участие исполняющий обязанности президента Ирана Мохаммад Мохбер и исполняющий обязанности министра иностранных дел Али Багери Кани (глава МИД Исламской республики Амир Аблоллахиян погиб вместе с президентом). Такое сопереживание- важный политический жест, способствующий укреплению двустороннего доверия между Ереваном и Тегераном.

Но было бы неверным сводить рабочий визит Пашиняна исключительно к погребально-церемониальным аспектам. Премьер-министр Армении много раз озвучивал свой проект «перекресток мира». Сегодня многие наблюдатели выражают скепсис по поводу перспектив его реализации. Но сомнения сомнениями, а глава армянского правительства пытается найти для своей инициативы точки опоры. Многие оппоненты внутри страны и за ее пределами говорят о последовательной переориентации Еревана с Востока на Запад. Пашиняновский визит в Тегеран призван доказать всем оппонентам: внешнеполитическая диверсификация не означает фокусировки только на западном направлении.

Однако от внешнего взора трудно скрыть те противоречия, которые нарастают между Арменией и ее формальными союзниками по ОДКБ. Никто иной, как Пашинян обвинил две страны, которые входят в состав Организации в фактическом подыгрывании Азербайджану: «В 2020 году в подготовке войны принимали участие наши союзники, не на нашей стороне. Я знаю две страны ОДКБ, которые участвовали в подготовке к войне против нас». Намек более, чем прозрачный. В этом контексте армянский премьер пытается показаться всем своим нынешним и потенциальным партнерам: критика Москвы и сближение с Западом не тождественно тотальной «натовизации». Получается, скажем честно, не слишком успешно. Однако это не означает того, что такие оригинальные попытки представить проект диверсификации как альтернативу «геополитическому развороту» не будут в дальнейшем предприниматься.

Сергей Маркедонов

О резолюции ООН о геноциде в Сребренице

Впервые попытка закрепить понятие геноцида в Сребренице решением ООН была предпринята в 2015 года, когда соответствующий проект резолюции Совета безопасности ООН заблокировала Россия (боснийские сербы установили потом памятник российскому представителю Виталию Чуркину с надписью «Спасибо за Русское Нет»).

Принятие нынешней резолюции Генеральной ассамблеи ООН стало возможным благодаря созданию коалиции западных и исламских государств – за голосовали США, большинство стран ЕС (кроме выступившей против Венгрии и воздержавшейся Греции) и целый ряд мусульманских стран, включая Турцию, Индонезию, Малайзию, Саудовскую Аравию, Иорданию, Египет, Пакистан, Катар и даже Иран, где США считают «Большим Сатаной».

Кстати, о коалициях в ООН. Известная резолюция Генассамблеи ООН «Ликвидация всех форм расовой дискриминации», принятая в 1975 году и объявившая сионизм формой расизма, была принята также благодаря созданию ситуативной коалиции с участием исламских государств – только тогда их партнерами выступали СССР, его союзники и страны «социалистической ориентации». В 1991 году после распада Варшавского договора и за несколько недель до крушения СССР, эта резолюция была отменена. Но отношения между СССР и исламскими странами испортились еще раньше – после начала афганской войны, когда с 1980 года эти страны голосовали в ООН вместе с Западом за ее прекращение.

В то же время результаты нынешнего голосования на Генассамблее ООН оказались противоречивыми. Резолюция принята согласно правилам, предусматривающим принятие резолюции простым большинством без учета воздержавшихся. В данном случае за проголосовали 84 страны, 19 были против (из них два постоянных члена Совбеза – к России присоединился Китай, который в 2015 году воздержался), 68 воздержались. То есть число стран, не поддержавших резолюцию, оказалось большим, чем выступивших за нее, что никак не влияло на ее прохождение, но играет психологическую роль.

Ключевым фактором стала позиция нескольких исламских стран, оказавшихся в числе воздержавшихся – среди них ОАЭ, Бахрейн, Оман, Алжир. Воздержался и Ливан, в котором большинство населения составляют мусульмане. Против выступила Сирия, присоединившаяся в этом случае из двух своих близких партнеров к России, а не к Ирану. Так что если боснийские мусульмане празднуют победу, то у сербов нет чувства поражения.

Алексей Макаркин

26 мая Грузия отметила День независимости. В календаре памятных дат этот праздник занимает особое место. 106 лет назад грузинский Национальный совет провозгласил Первую республику. В процессе распада СССР Грузия взяла курс, как и прибалтийские образование на «восстановление государственности».

В 2024 году главный праздник прошел на фоне жарких дебатов. После того, как 14 мая парламент Грузии в третьем чтении утвердил закон о «прозрачности иностранного влияния», президент Саломе Зурабишвили ожидаемо наложила на него вето. Феномен оппозиционных глав государств в последнее десятилетие стал уже грузинским национальным ноу-хау. Но на 28 мая было назначено голосование по преодолению президентского вето. Высока вероятность, что большинство депутатов, представляющее «Грузинскую мечту» и их младших партнеров из движения «Сила народа», преодолеют барьер Зурабишвили.

Но не внутренней политикой единой. За два дня до главного грузинского праздника американский госсекретарь Энтони Блинкен объявил об изменении подходов Вашингтона к визовым вопросам на грузинском направлении. Официальный Тбилиси жестко отреагировал на это заявление. Национальная независимость, по оценке руководителей правительства, «не продается за визы». Тем временем, американские военные впервые отказались отправить свой расчет для участия в тбилисском параде по случаю Дня независимости. Воронка противоречий, похоже, затягивает все сильнее Грузию и ее западных партнеров.

Сегодня ряд комментаторов сравнивает действия Вашингтона и его союзников по отношению к Тбилиси с тем, как ранее Запад пытался оказывать давление на Минск (после известных событий 2020 года). Напомним, что в период с 2014 по 2020 гг. Белоруссия проводила диверсифицированную внешнюю политику и многие американские и европейские авторы даже выдавали на-гора комплементы государственной мудрости Александра Лукашенко. Но затем противостояние между властью и оппозицией заставило Вашингтон и Брюссель резко поменять свои подходы. И в итоге Минск стал намного ближе к Москве, чем был ранее.

Найти некие общие черты в действиях Запада на белорусском и на грузинском треках можно. Но есть и существенные различия. Белоруссия и до 2014-2020 гг. попадала под санкционный прессинг Запада. Грузия лишь однажды незначительно разошлась с Западом (кризис 2007 года), но дело до санкций не доходило. Минск в отличие от Тбилиси не числился среди «аспирантов НАТО» и кандидатов на вступление в ЕС, а белорусские военные не являлись важнейшим элементом натовской операции в Афганистане, в отличие от их грузинских коллег.

Таким образом, разрыв между Грузией и Западом будет иметь намного больший резонанс. Хотя бы потому, что долгие годы Тбилиси награждали разными титулами в спектре от «маяка демократии» на Кавказе до самого надежного партнера в Евразии. Сегодня свет грузинского «маяка» померк. Но готов ли Запад идти до конца, окончательно встав на сторону противников ныне правящей партии? Думается, четкий ответ на этот вопрос мы получим по мере приближения к дате парламентских выборов.

Сергей Маркедонов

«Наша грузинская мечта - к 2030 году жить в единой и сильной Грузии вместе с нашими абхазскими и осетинскими братьями и сестрами. Единая и сильная Грузия должна стать полноправным членом европейской семьи в 2030 году!» Этот тезис 26 мая озвучил премьер-министр Ираклий Кобахидзе. Его заявление вызывало широкий резонанс. И причин для этого, как минимум две.

Во-первых, Кобахидзе озвучил свои планы 26 мая, в День независимости Грузии. Эта дата всегда вызывает повышенное внимание к грузинским политическим процессам. Принимая же во внимание, острые дебаты внутри страны, интерес к новости был гарантирован. Во-вторых, вопросы Абхазии и Южной Осетии традиционно находятся в фокусе внимания и политиков, и журналистов. Как только в Грузии активизировались споры в связи с законом о прозрачности иностранного влияния, наблюдатели заговорили о разрыве Тбилиси с Западом. И как следствие, стали строить планы и прожекты относительно грузинского «геополитического разворота» в сторону России. В последние пару месяцев в медиа и социальных сетях стала активно обсуждаться идея конфедерации Грузии и Абхазии и Южной Осетии под эгидой Москвы.

Между тем, сенсация от Кобахидзе сильно переоценена. Все грузинские политики, представляющие партии и движения в спектре от правящей до самой маргинальной стоят на позициях «территориальной целостности». Они могут «испытывать другу большую неприязнь», прямо, как герои известного фильма Георгия Данелия, но при этом разделяют абхазско-югоосетинский консенсус.

Почему же премьер вспомнил про Абхазию и Южную Осетию 26 мая? Прежде всего, важно учитывать предвыборный контекст. Кобахидзе надо перехватить «патриотическую повестку». И уж коли его оппоненты настаивают на якобы пророссийской ориентации «Грузинской мечты», глава кабмина указывает им на то, что именно во времена Михаила Саакашвили его страна потерпела тяжелое военное поражение и утратила Абхазию с Южной Осетией. Именно в августе 2008 года их независимость признала Москва. Таким образом, вина перекладывается на предшественников. При этом Кобахидзе и его соратники не снимают стратегической задачи по восстановлению единства страны. Напротив, они ее актуализируют. Социологические опросы не раз показывали, что для грузинского избирателя «возвращение земель» цель более важная, чем вступление в НАТО или в ЕС.

И вот здесь стоит сделать еще одну важную оговорку. В своем заявлении от 26 мая Кобахидзе упомянул про «европейскую семью». Следовательно, говорить о развороте внешнеполитического курса Тбилиси пока что преждевременно. И многое на этом пути будет зависеть от самого ЕС (как и от США). Пока что грузинские власти показывают: «особость их страны не видится как препятствие для европейского пути. Поймут ли это в Вашингтоне и в Брюсселе? Ответ не очевиден!

Сергей Маркедонов

Инициатива об исключении талибов (запрещенных в России и признанных террористами) из списка террористов выглядит частичным возвращением к советскому пониманию легитимности.

В СССР выборы не были значимым критерием легитимности политического режима. Главным критерием признавалась «воля трудового народа», под которым понимались рабочий класс, трудовое крестьянство и прогрессивная интеллигенция. Причем существовало понятие «выражение интересов», при котором небольшая группа офицеров и интеллигентов, пришедшая к власти в результате переворота, могла в силу выдвинутой ими программы революционных преобразований и декларируемой внешнеполитической ориентации на СССР, объективно «выражать интересы» этого народа. Даже если тот им этого не поручал и вообще имел смутное представление о событиях, происходивших в столице.

«Воля трудового народа» могла и временно расходиться с мнением большинства населения, если по мнению советских идеологов оно находилось под влиянием феодалов и религиозных деятелей и недостаточно понимало свои подлинные нужды. Считалось, что проведение реформ (в первую очередь, аграрной) позволит быстро переломить ситуацию и обеспечит новым властям симпатии большинства населения. Но стоило такому режиму сблизиться с Западом, как он немедленно лишался легитимности в глазах СССР. В Афганистане одно подозрение (оказавшееся необоснованным), что Хафизулла Амин собирается предать Советский Союз, привело к его свержению и убийству. Понятие «предательства» восходило еще к 1920-30-м годам, когда СССР признавался «отечеством всех трудящихся мира».

Кстати, и традиционная (монархическая) легитимность, которая, на первый взгляд, была несовместима с «волей трудового народа», признавалась в том случае, если монарх выражал желание поддерживать связи с СССР – а еще лучше вступал в конфликт с кем-либо из его противников. Если же он при этом проводил прогрессивные реформы и закупал советское оружие, то вообще становился лучшим другом. Антибритански настроенный афганский король Аманулла удовлетворял всем этим критериям – и был торжественно принят в СССР, когда посетил его с визитом. А потом Красная армия пыталась спасти его режим от восставших подданных, не оценивших прогрессивных реформ – в этом случае подданные были не «трудовым народом», а «реакционными мятежниками».

Афганский переворот («Саурская революция») 1978 года прервал подготовку режима Мохаммада Дауда к парламентским выборам, которые не были бы демократичными (в стране существовала однопартийная система), но все позволили бы обеспечить определенное представительство интересов населения. В последующем в Афганистане не было выборов до 1988 года, когда перед уходом советских войск была сделана попытка сконструировать новую систему власти с двухпалатным парламентом, дабы повысить легитимность режима как внутри страны, так и за его пределами. Но привлечь к этим выборам хоть какую-то оппозицию не удалось, и парламент оказался неавторитетным.

Теперь же к власти в Афганистане пришли деятели, которые принципиально не хотят проводить выборы, так как исходят из того, что раз у власти уже находятся благочестивые люди, то и выбирать излишне. Все призывы к ним обеспечить хоть какую-то инклюзивность, привлекая к руководству страной представителей непуштунского населения, принципиально отвергаются. Не говоря уже о правах женщин – по мнению нынешних правителей Афганистана такие права считаются противоречащими нормам ислама. Зато их не признает Запад – и сейчас это главное. В логике системного противостояния с Западом получается, что любые его враги могут стать вполне приемлемыми партнерами.

Впрочем, сейчас есть одно принципиальное отличие от советского времени – поэтому и возвращение частичное. Тогда приветствовались не только антизападничество, но и прогресс – хотя бы декларируемый. Теперь прогресс перестал быть условием легитимности – и потенциальными партнерами могут быть самые разные силы, вплоть до самых реакционных. Тем более, что реакционность при желании вполне можно назвать «традиционными ценностями».

Алексей Макаркин

Роберт Харрис – один из наиболее известных современных исторических писателей. Его книга «Закон забвения» (Act of Oblivion; 2022 год, перевод на русский язык – 2023-й) посвящена сюжету, в России малоизвестному. Но от этого не менее интересному.

Реставрация Карла II Стюарта в 1660 году сопровождалась амнистией, которая должна была остановить насилие. Многие роялисты жаждали мести, желая расправиться со сторонниками Кромвеля. Но новой гражданской войны страна бы не выдержала – и наиболее дальновидные сторонники Карла добились принятия закона о забвении всех политических грехов кромвелевской элиты за одним исключением – цареубийства. Был составлен список лиц, не подпадавших под амнистию. В него вошли как подписанты смертного приговора королю, так и те, кто наиболее активно способствовал казни. Всего речь шла о нескольких десятках людях, часть из которых – включая и самого Кромвеля – умерли еще до реставрации.

Арестованных цареубийц казнили или (при наличии смягчающих обстоятельств) приговаривали к пожизненному заключению. Некоторые бежали в Европу – роялисты устроили на них охоту. Нескольких поймали и экстрадировали в Англию, одного застрелили. В этих условиях двое цареубийц – кромвелевских офицеров высокого ранга – скрылись в английских колониях в Америке – вначале в Массачусетсе, потом в Нью-Хейвене и, наконец, в Коннектикуте. Их жизни в колониях и охоте за ними и посвящена книга Харриса.

Помимо занимательного сюжета, книга очень реалистична. Из более-менее заметных героев лишь один (главный охотник) является вымышленным, но его образ весьма правдоподобен.

В истории двух офицеров примечательно несколько моментов. Во-первых, отношение к ним колониальных элит, состоящих из пуритан, прохладно относящихся к Карлу и получивших преференции от Кромвеля. Они сочувствуют беглецам, но не могут идти на конфликт с короной – иначе из Англии прибудут солдаты, сопротивляться которым у колоний нет возможности (до Войны за независимость остается более века). Поэтому все принимают закон к исполнению, но при этом насколько возможно саботируют охоту, помогая беглецам выжить. А некоторые и оказывают им прямую помощь даже после объявления охоты – разумеется, негласно. Так начинали формироваться общественные настроения, которые через век с небольшим приведут к разрыву с метрополией.

Во-вторых, книга прекрасно показывает психологию людей, для которых Библия является актуальным документом, определяющим как жизненные планы, так и политические цели. Подробно описаны настроения многих проигравших сторонников Кромвеля. Мечты о том, что в 1666 году (знаковая дата с тремя шестерками) произойдет Второе пришествие, и все нечестивцы будут наказаны. А, значит, надо немного подождать и потерпеть. И все беды, которые обрушиваются на Англию – военное поражение, чума, пожар – надо воспринимать как предвестие этого события – а, значит, как благо. Но получается совершенно иначе – Второго пришествия не происходит, зато авторитет короля и его брата-католика, активно боровшихся с пожаром и помогавших пострадавшим от него лондонцам, резко возрос.

В-третьих, граница между преступником и жертвой в некоторых (хотя и далеко не во всех) случаях может быть размыта. Праведное желание восстановить справедливость, переступая через моральные нормы и требования закона, ведет к тому, что исполнитель закона вначале превращается в мстителя, а затем и в преступника. Бывший же гонитель, а ныне бесправный беглец, становится жертвой, вызывающей симпатии стойкостью, с которой он переносит испытания.

Может быть и так, что человек, ранее неукоснительно и беспощадно движимый своим пониманием блага и справедливости, всерьез задумается о том, насколько он был прав, когда принимал решения, повлекшие за собой смерти других. И можно ли признать за своим оппонентом хотя бы частичную правоту. Не рассчитывая при этом на понимание ближних, которые остаются на непримиримой войне с тем, что представляется им абсолютным злом.

Алексей Макаркин

Дональд Трамп стал первым экс-президентом США, осужденным за уголовное преступление. И первым политиком, обеспечившим свое выдвижение в качестве кандидата в президенты от одной из двух ведущих партий, который признан виновным судом первой инстанции. Но он при этом может вновь стать президентом.

Сам факт вынесения приговора – даже вступившего в законную силу и даже связанного с лишением свободы – не является основанием для запрета участия в выборах. В 1920 году кандидат от Социалистической партии Юджин Дебс вел избирательную кампанию из тюремной камеры – он был приговорен к 10 годам лишения свободы за то, что призывал своих сторонников не идти в армию во время Первой мировой войны. Впрочем, Дебс не рассчитывал на победу – и получил 3,4% голосов (так что почти миллион избирателей все же за него проголосовали). Вердикт в отношении Трампа будет оспорен в апелляционной инстанции, и процесс обжалования может растянуться надолго.

Приговор Трампу должен быть вынесен 11 июля, всего за четыре дня до начала Национального съезда Республиканской партии в Милуоки, где он официально станет кандидатом в президенты. Трамп может получить реальный срок лишения свободы, но обычно лиц, впервые признанных виновными в совершении подобных преступлений, в тюрьму не отправляют. Поэтому если судья решит приговорить Трампа к реальному сроку, то окажется под огнем критики – его обвинят в политической пристрастности.

В то же время обычно такие обвиняемые демонстрируют раскаяние – Трамп же не только не собирается каяться, но и обвиняет судью и прокурора в ангажированности (а судили его в округе, где подавляющее большинство голосует за демократов – так что и присяжные, видимо, были их сторонниками). Поэтому если судья решит приговорить Трампа к реальному сроку, он может использовать в качестве аргумента поведение осужденного. Еще один возможный аргумент – Трамп признан виновным по всем 34 пунктам обвинения.

Признание Трампа виновным может повлиять на ход избирательной кампании, хотя демократы и республиканцы в целом определились. Трамп в ходе суда получил мощную поддержку со стороны видных деятелей Республиканской партии. Также немаловажно, что он признан виновным по самому малозначительному, с точки зрения общественного мнения, из четырех возбужденных против него уголовных дел.

Рассмотрение трех более значимых дел было отложено после решения Верховного суда, который рассмотрел его иск о президентском иммунитете от уголовного преследования. И хотя полного иммунитета он явно не получит, но до выборов вердикт по этим делам объявлен не будет. Дело о подделке документов, по которому вынесен вердикт, относится к 2016 году, когда Трамп еще не был президентом.

Согласно свежему (обнародован 30 мая) опросу исследовательской службы Марист-колледжа в Нью-Йорке, около 67% избирателей заявили, что признание Трампа виновным не повлияет на их голос на президентских выборах. 17% заявили, что с меньшей вероятностью будут готовы проголосовать за него, если его признают виновным, а 15% - что признание вины экс-президента даже станет дополнительным стимулом для того, чтобы отдать за него свой голос.

Национальный опрос университета Квиннипиак, результаты которого были обнародованы 23 мая, показал, что 46% избирателей считают, что Трамп поступил незаконно. 29% полагают, что Трамп поступил неэтично, но не незаконно. Еще 21% заявили, что Трамп не сделал ничего плохого. На вопрос, повлияет ли судимость на их выбор, 6% избирателей Трампа ответили, что они с меньшей вероятностью проголосовали бы за него, тогда как 24% избирателей бывшего президента ответили, что проголосовали бы за него охотнее. 68% избирателей Трампа сказали, что это не повлияет на их голос.

Так что влияние вердикта на избирательную кампанию будет носить ограниченный характер. Однако в условиях, когда рейтинги основных кандидатов близки, несколько процентов колеблющихся избирателей могут сыграть значимую роль в избирательной кампании – в том числе в «неустойчивых» штатах, за которые идет основная борьба.

Алексей Макаркин

Таджикско-азербайджанские отношения не относятся к важнейшим вопросам международной повестки. Однако они представляют значительный интерес как модель выстраивания взаимовыгодных отношений для государств, не входящих в высшую лигу мировой политики. Понимание этих алгоритмов полезно и для крупных держав, чьи элиты привыкли к масштабированию проблем, а подчас и игнорированию мелких деталей и нюансов. Между тем, эти нюансы бывают в ряде случаев критически важны.

Итак, в последние два года мы наблюдаем интенсификацию двусторонних отношений между Азербайджаном и Таджикистаном. В апреле 2023 года президент Ильхам Алиев совершил государственный визит в Душанбе. Тогда по итогам его переговоров с таджикским коллегой Эмомали Рахмоном были подписаны 14 документов по сотрудничеству в различны сферах. Затем азербайджанский президент посещал Таджикистан в сентябре. Он присутствовал там, как почетный гость на консультативной встрече руководителей центральноазиатских стран.

22-23мая Эмомали Рахмон побывал в Баку. Ранее он посещал Азербайджан в августе 2018 года. В 2024 году президент Таджикистана провел переговоры с Ильхамом Алиевым, а затем состоялась встреча делегаций двух стран в расширенном составе.

Налицо рост взаимного интереса Баку и Душанбе. В чем основные причины? Традиционно эксперты говорят о том, что без солидного экономического фундамента значительная двусторонняя динамика маловероятна. В 2023 году товарооборот между Азербайджаном и Таджикистаном составил порядка 6 миллионов долларов США. Но только за 4 месяца нынешнего года он превысил два миллиона, что почти на 80% больше аналогичных показателей за год 2023.

Азербайджан всячески стремится закрепить статус активного игрока в Центральной Азии. Как говорится, не Кавказом единым. После установления юрисдикции над Нагорным Карабахом, азербайджанские представители не раз говорили о расширении внешнеполитического меню. И растущие контакты с Казахстаном – яркое тому свидетельство. Таджикистан несколько выбивается из общего ряда, так как в отличие от других четырех стран Центральной Азии в нем не доминирует тюркский элемент. В то же время Душанбе проявляет активный интерес к взаимодействию с Организацией тюркских государств, не в последнюю очередь, рассматривая данную структуру, как один из каналов нормализации отношений с соседями- Узбекистаном и Киргизией.

На фоне определенного охлаждения отношений с Анкарой и Москвой Душанбе пытается нащупать дополнительные механизмы кооперации. С 20 апреля 2024 года Турция ввела визовую систему для граждан Таджикистана, хотя с 2021 года они могли въезжать на турецкую территорию без визы на 90 дней. В России же после трагедии в «Крокус Сити Холле» активизировалась дискуссия о миграционной политике, особенно в отношении выходцев из Центральной Азии. Это вызывает в Душанбе значительную озабоченность и настороженность.

Как следствие, стремление заручиться поддержкой стран, у которых и с Турцией, и с Россией отношения развиваются по восходящей. Стопроцентных гарантий здесь нет, но дополнительные каналы коммуникаций лишними не бывают.

Сергей Маркедонов

«Виновен!» Что дальше?

Многое, что случилось или случается с Дональдом Трампом сопровождается наречием «впервые». Впервые президентом США стал человек, не имевший до этого опыта в политике или на государственной (в т.ч. – военной) службе. Впервые кандидат в президенты выиграл кампанию, предельно радикализовав свою повестку (обычная тактика – сместиться к центру, чтобы завоевать центристского избирателя). Впервые президенту было вынесено сразу два импичмента (пусть и не доведенных до конца). Впервые проигравший перевыборы президент не признал поражения. И вот теперь впервые бывшему президенту США вынесен обвинительный вердикт присяжных в уголовном процессе. И впервые одну из двух крупных партий на президентских выборах будет представлять человек, признанный таковым.

Со всем, что случается «впервые» трудно прогнозировать последствия: не с чем сравнивать. В первых комментариях чаще встречается утверждение, что сильного негативного воздействия на шансы Трампа этот приговор не окажет. Осторожно скажем: такое воздействие скорее всего будет, другое дело – насколько сильное и по какому сценарию. Что мы знаем сегодня?

1. Обвинительный вердикт присяжных – все же поражение Трампа. Оправдательного быть не могло – слишком очевидными были обвинения. Но если бы хоть один из 12 присяжных усомнился в честности свидетелей обвинения или юридической безупречности цепочки доказательств (а сомнения в ней были), жюри бы «зависло» и Трамп не был бы признан виновным – т.е. де факто выиграл процесс. И окончательный приговор прозвучит в июле накануне съезда Республиканской партии, который и выдвинет Трампа в президенты. Апелляция (а нет сомнения, что она будет) вряд ли будет рассмотрена до выборов. Правда, Трамп уже заявил, что «окончательный приговор будет вынесен 5 ноября» – т.е. тогда, когда избиратели принесут (или не принесут) Трампу победу на выборах.

2. Возможную реакцию общества на приговор американские поллстеры меряют уже давно. Результаты, во-первых, противоречивы, во-вторых, не очень надежны: респонденты отвечали на гипотетический вопрос. Но очевидно, что для твердых сторонников Трампа обвинительный приговор сохранит или даже укрепит мотивацию голосовать за «преследуемого врагами» кандидата (таких, по недавнему опросу ABC -80% от его сегодняшнего электората). А вот колеблющиеся или независимые либо призадумаются (16%), либо откажут ему в поддержке (4%). А в такой гонке каждый процентный пункт важен.

3. Если допустить, что пусть небольшая часть сторонников «уйдет» от Трампа – следующий вопрос: «куда уйдет?» Не исключено, что не к Байдену, а к Р.Кеннеди. Но тут еще один вопрос: а в скольких (и каких) штатах фамилия Кеннеди будет внесена в бюллетени?

4. Решение нью-йоркского суда обострит кампанию: Трамп будет педалировать тему «политических преследований», демократы будут разыгрывать тему Трампа как осужденного преступника. В «лобовой схватке» эта тема будет разыграна на следующем важном событии кампании – беспрецедентно ранних дебатах Байдена и Трампа на канале CNN 27 июня (когда они даже формально не будут официально выдвинутыми кандидатами).
Занимайте места в первых рядах. Шоу становится все интереснее.

Борис Макаренко

3 июня грузинский закон «О прозрачности иностранного влияния» вступил в силу. Его подписал спикер парламента Грузии Шалва Папуашвили. Но самое важное в связи с этим законопроектом еще впереди. Данная инициатива, активно поддерживаемая правящей партией «Грузинская мечта», неоднозначно воспринимается в обществе и в политикуме. Ее принятие в парламенте спровоцировало массовые протесты. Закон стал и точкой несовпадения интересов официального Тбилиси и западных союзников Грузии. США и ЕС рассматривают закон «О прозрачности иностранного влияния» как орудие Кремля для отрыва Грузии от евро-атлантических интеграционных процессов.

За день до вступления в силу пресловутого «иноагентского проекта» ряд грузинских политиков подготовили обращение к ЕС, где потребовали введения санкций против тех, кто причастен к продвижению и принятию данной инициативы.

В качестве «собирателя оппозиции» пытается выступить президент Грузии Саломе Зурабишвили. Сегодня разве что эксперты вспоминают, что в 2018 году она была избрана при прямой поддержке Бидзины Иванишвили и «Грузинской мечты». Но с того момента много воды утекло. Зурабишвили шаг за шагом отдалялась от правящей партии. Это началось задолго до принятия «иноагентского проекта». Но кризис вокруг него вывел Зурабишвили де-факто в одну из главных оппозиционных фигур. Сейчас президент Грузии продвигает т.н. «Хартию действий». Основная идея этого документа- возвращение страны на «европейский путь».

Хартия предполагает отмену законов, которые препятствуют западной траектории. Предполагается, конечно же, отказ от закона «О прозрачности иностранного влияния», а также ряда поправок в избирательный кодекс. «Хартисты» выступают за амнистию «политзаключенным» (под таковыми понимаются те, против кого были возбуждены уголовные дела за участие в уличных протестах). Зурабишвили говорит о необходимости преобразований в «силовом блоке» республики. Сегодня Хартию подписали самые последовательные оппоненты «мечтателей» «националы», а также ряд других политических сил (партии «Лело для Грузии», Стратегия Агмашенебели», «Европейская Грузия»). Но уже с партией экс-премьера Георгия Гахария не сложилось. Его соратники заверили, что готовы поддержать «европейский выбор», но проявили скепсис в отношении пред-и-пост-выборной тактики.

«Хартисты» оценивают предстоящую парламентские кампанию, скорее, как промежуточное событие, инструмент, а не главное (и самоценное) электоральное событие четырехлетия. Они, будто бы следуя русской народной мудрости, уже «делят шкуру неубитого медведя», строя планы вокруг будушего временного правительства и новый «поворот на Запад».

Эти обстоятельства использует правящая партия. Ее руководство уже назвало инициативу Зурабишвили «Хартией локальной войны». Не надо быть пророком, чтобы предвидеть медиа-активизацию «мечтателей» по выстраиванию контрдействий в отношении оппонентов властей.

Сергей Маркедонов

Всеобщие выборы в ЮАР продемонстрировали кризис мечты Нельсона Манделы об объединении черных и преодолении трайбализма.

Черное население ЮАР (около 80% населения страны) состоит из различных народов. Среди них зулусы (23,8% населения), коса (17,6%), педи (9,4%), тсвана (8,2%), сото (7,9%), тсонга (4,4%), ндебеле (2%), венда (1,3%), свази (1%). Африканский национальный конгресс (АНК), бессменно находящийся у власти с 1994 года, с самого начала позиционировал себя как сила, объединяющая разные африканские народы в борьбе против режима апартеида.

В то же время режим апартеида поощрял трайбализм – размежевание черного населения по племенному принципу. Белое правительство создавало бантустаны – территории во главе с местными вождями, формально получившие самостоятельность (независимость или автономию). С 1990-х годов в южноафриканской политике из всех «бантустанских» партий значимую роль играет лишь зулусская Партия свободы «Инката», основатель которой Мангосуту Бутелези отверг авантюру с независимостью своего бантустана Квазулу, а в правительстве Манделы был министром внутренних дел.

Первыми двумя президентами ЮАР после демонтажа апартеида были коса - Мандела и Табо Мбеки. Третьим президентом, недолго руководившим страной, был тсвана Кгалема Мотланте. В 2009 году президентом стал зулус Джейком Зума, с 2018-го страну возглавляет венда Сирил Рамафоса. Внутренняя ситуация в АНК после Манделы стала нестабильной. Мбеки и Зума были вынуждены уйти в отставку под давлением партийного большинства. Против Мбеки выступили левые во главе с Зумой, а против Зумы – умеренные, сделавшие ставку на Рамафосу.

Но наряду с конфликтами между разными крыльями в АНК, в стране усиливался и социальный протест в связи с растущей безработицей, коррупцией, увеличивающимся ощущением несправедливости (уровень безработицы в ЮАР в 2023 году составлял 32,9%, а среди молодежи от 15 до 34 лет - 46,5%). В 2013 году исключенный из АНК молодежный лидер Джулиус Малема основал партию «Борцы за экономическую свободу», предлагающую «взять и поделить» (то есть
конфисковать собственность белых фермеров). Малема по происхождению сото, но вокруг его левопопулистских лозунгов объединилась немалая часть молодежи из разных народов.

Но настоящие проблемы для АНК начались, когда в декабре 2023 года Зума, обвиненный в коррупции и отсидевший в тюрьме за неуважение к суду, объявил о поддержке только что созданной партии «Умконто ве сизве» («Копье нации»). Партия придерживается не только левопопулистских, но и националистических взглядов, подняв против АНК немалую часть зулусского населения и уверенно победив на выборах на территории зулусской провинции Квазулу-Наталь (АНК там заняла третье место, уступив еще и «Инкате»).

В результате в новом составе парламента у АНК всего 159 мест из 400. На втором месте – либеральный Демократический альянс (87 мест), за который в основном голосуют белая и индийская общины страны, а также «цветные» (люди смешанного происхождения) избиратели. На третьем — «Умконто ве сизве» (58 мест), на четвертом – «Борцы за экономическую свободу» (39 мест) и на пятом «Инката» (17 мест). Остальные 40 мест достались мелким партиям.

Президента в ЮАР выбирает парламент. АНК настаивает на кандидатуре Рамафосы, но вопрос в том, как собрать большинство. Арифметически получаются три варианта. Первый – союз с Демократическим альянсом. Против будут левые деятели АНК, негативно воспринимающие союз с представителями белой общины. Кроме того, «недопредставленными» окажутся зулусы – конечно, можно добавить в коалицию «Инкату», но тогда она еще более сильно будет напоминать о временах апартеида.

Второй вариант – АНК плюс «Умконто ве сизве». Но здесь Зума будет возражать против кандидатуры Рамафосы на пост президента – личностные отношения между ними сильно испорчены. Третий сценарий – АНК плюс «Борцы» плюс кто-то из мелких партий; понятно, что эта коалиция не нравится умеренным в АНК. Но каждый из этих сценариев не решает проблем застарелой безработицы и нынешнего трайбализма.

Алексей Макаркин

Протестное движение в Армении, похоже, подошло к той точке, когда оно должно, говоря словами игроков, перейти на другой уровень. Если, конечно, его лидеры (прежде всего, архиепископ Баграт Галстанян) не хотят, чтобы их инициатива пошла на спад. Пока же активисты движения ищут способы и методы поддержания общественного и медийного интереса к себе.

5 июня был озвучен призыв прийти всем желающим на митинг в ближайшее воскресенье. Акция должна пройти в центре армянской столицы. Анонсировано важное выступление Галстаняна. Организаторы митинга говорят, что эта речь должна стать судьбоносной, кардинально меняющей общественные расклады. Интрига создана. Но насколько обоснованы надежды на политический прорыв после выступления «армянского Махатмы Ганди»?

Армянские власти говорят о том, что движение «Тавуш во имя родины» идет на спад. На эту тему высказался глава аппарата Никола Пашиняна Араик Арутюнян. Но можно ли доверять в таком деле оценке властей? Очевидно, что премьер-министр и его команда заинтересованы в уменьшении масштабов движения, а также в продвижении выгодной информационной повестки.

Но даже если сделать вид, что никаких провластных оценок нет в природе, то придется признать, что определенные проблемы роста у оппозиционеров имеются. Сам Баграт Галстанян- феномен «несистемного политика». В этом его очевидные плюсы. Но здесь есть и минусы, так как поддержка опытных игроков из оппозиционной среды движению «Тавуш во имя родины» не повредила бы. Галстанян заявил, что повел встречи с двумя экс-президентами Левоном Тер-Петросяном и Сержем Саргсяном. Налицо его стремление играть роль общенационального лидера, консолидирующего протест. Но встречи с Робертом Кочаряном пока что не было, да и связи с ним архиепископ пытается, не афишировать, напротив мы видим дистанцирование от второго президента Армении. Между тем, представить себе общую платформу, где сотрудничали бы все три бывшие главы республики, проблематично. Очевидно, что одного неприятия Пашиняна здесь недостаточно.

Есть проблемы у «тавушцев» и с приращением ресурсов в регионах республики. Да, Ереван - особое место. И часто именно расклады в столице обеспечивали армянским политикам успех. И, напротив, провалы ставили крест на их дальнейших перспективах. Но и для «бархатной революции» - 2018, и у «бархатной контрреволюции» - 2024 поддержка «глубинной Армении» была и остается важным фактором. Между тем, у Галстаняна пока что не получилось «разогреть» Гюмри, второй по величине город республики.

Не помогают (скорее, мешают) оппозиционерам и последствия природных бедствий (паводки в Лорийской и Тавушской областях). Рядовые граждане страны фокусируются на решениях проблем «маленького человека», а не большой геополитики. В этих условиях оппозиции трудно обеспечить себе массовую поддержку. Остается ждать воскресенья и ответа на вопрос, станет ли ереванская речь Галстаняна неким поворотным пунктом в оппозиционной тактике.

Сергей Маркедонов

О парламентских выборах в Индии.

1. В стране с момента провозглашения независимости в 1947 году существует конкурентная демократия, хотя в разное время со своими особенностями. Но даже когда в течение тридцати лет (1947-1977 годы) доминирующую роль играл Индийский национальный конгресс (ИНК) как главная сила в борьбе за независимость, в Индии продолжала участвовать в выборах политическая оппозиция, и голоса считали адекватно. В стране не было ни одного военного переворота – в отличие от соседнего Пакистана, где переворот 1958 года стал прецедентом для следующих поколений военачальников.

2. В наибольшей степени авторитарные тенденции в деятельности ИНК стали проявляться в середине 1970-х годов при Индире Ганди, когда в стране было введено чрезвычайное положение (Нарендра Моди тогда некоторое время даже находился в подполье). Но именно тогда избиратели проголосовали против них – в Индии впервые была сменена власть, и правительство было сформировано сложной коалицией политиков из числа бывших «конгрессистов» и давних оппонентов ИНК – тогда в правительство впервые вошли будущие лидеры Бхаратия джаната парти (БДП). Та коалиция оказалась непрочной, правительство развалилось и на досрочных выборах ИНК вернулся к власти – но прецедент демократической сменяемости партий у власти был создан.

3. Нарендра Моди – сильный и опытный политик, объединивший в коалицию БДП и целый ряд региональных партий. Именно коалиционное строительство позволит ему сейчас остаться у власти, так как БДП, в отличие от двух предыдущих избирательных кампаний (2014 и 2019 годов), самостоятельно не получила абсолютного большинства. В Индии продолжается экономический рост, но его оборотной стороной являются инфляция и социальное расслоение. Если раньше люди, ощущающие дефицит справедливости, голосовали за БДП и против бюрократии, традиционно связываемой с ИНК, то сейчас уже ИНК, десять лет находящийся в оппозиции, перехватывает этих избирателей.

4. Индусский национализм Моди также вызывает полярные реакции – одну часть общества он воодушевляет, а у другой вызывает отторжение, в том числе связанное с опасениями за единство страны. Авторитарные тенденции в деятельности его правительства (хотя и не проявляющиеся в такой степени, как у ИНК в 1975-1977 годах) тоже привели к сокращению поддержки БДП.

5. ИНК и его коалиция формально проиграли выборы, но проигравшими себя не считают. Их альянс I.N.D.I.A., выступающий против национализма (в том числе и переименования страны в Бхарат), за индийскую, а не сугубо индусскую идентичность, получил больше голосов, чем ожидалось. В Индии укрепилась биполярная политическая конструкция из двух блоков во главе с ИНК и БДП, что усиливает вероятность их чередования у власти.

6. Моди сформирует новое правительство, но оно будет менее устойчивым, чем предыдущее. Ему придется обращать внимание на интересы своих многочисленных коалиционных партнеров, амбиции которых сейчас вырастут (как это было в неустойчивой коалиции в 1977-1980 годах). При этом опыта сложных процедур согласования таких интересов в рамках текущей правительственной политики у Моди нет – он привык к доминированию в кабинете министров. Часть министерских портфелей придется отдать представителям союзнических партий – а, значит, «потеснить» функционеров БДП. Это может быть дискомфортно для последних – и, как следствие, ослабить позиции Моди внутри партии.

7. Внешняя политика Индии не изменится – страна сохранит многовекторный курс, членство в БРИКС, партнерски-конкурентные отношения с Китаем. Будет получать выгоды от сотрудничества с Россией (в том числе в нефтяной сфере) и, одновременно, от связей с Западом.

Алексей Макаркин

Фонд «Общественное мнение» провел очередной опрос о коррупции в России, в котором есть очень интересный вопрос. А именно: «Уровень коррупции в России сегодня, по вашему мнению, выше или ниже, чем в большинстве европейских стран?». Если проанализировать ситуацию в динамике, то становится видно, как ответы респондентов меняются в зависимости от отношений России и Запада. И меняются сильно.

Итак, ноябрь 2015 года. Еще действует «крымский эффект», ощущение несправедливости от введенных санкций (хотя по нынешним меркам и крайне незначительных, но здесь уже дело принципа). И цифры почти равные. 29% считали, что коррупция в России выше, чем в Европе, и 28%, что примерно такая же.

Дальше «крымский эффект» уходит, и цифры быстро меняются. В феврале 2018-го – 42 к 23%, в марте 2019-го – 45 к 15, в марте 2020-го – 50 к 12. В пользу ответа о том, что в России коррупция выше, чем в Европе.

Все это время, конечно, был и третий вариант ответа – что коррупция в России ниже, чем в Европе. Но он традиционно был периферийным, хотя количество выбравших этот ответ респондентов постепенно росло – в 2016 году – 4%, в 2018-м и 2019-м – по 8%, в 2020-м – 9%. Речь, как представляется, шла о постепенном увеличении числа жестких антизападников, для которых психологически недопустимо, внутренне оскорбительно любое сравнение России с Западом не в пользу первой. В условиях сохранявшегося противостояния с Западом такой рост был вполне объясним – но характерно, что он был относительно небольшим.

Опрос 2024 года принципиально меняет картину. Количество тех, кто считает, что коррупция в России выше, чем в Европе, предсказуемо падает до 27% - это примерно столько же, сколько в 2015-м. Но так как отношения России и Запада находятся в состоянии разрыва и самого сильного (пожалуй, со времен Карибского кризиса) конфликта, то ситуация 2015 года в полной мере не воспроизводится. На второе место (20%) выходит ответ, что коррупция в России ниже, чем в Европе – этот ответ перестал быть периферийным. А ответ о равенстве оказывается на третьем месте (17%).

Можно предположить примерный характер «перетоков». Те, кто в 2020 году выбирал ответ о равенстве, сейчас в основном ужесточили свою позицию и заявляют о том, что на Западе с коррупцией хуже. А колеблющиеся, которые с уходом «крымского эффекта» все чаще заявляли, что в России коррупции больше, вновь качнулись в сторону декларирования равенства.

В региональном разрезе вариант «в России ниже, чем в Европе», существенно чаще выбирает «глубинка» - Приволжский (24%) и Уральский (26%) федеральные округа. Уральский округ – единственный, где число считающих, что коррупции больше в Европе, чем в России, хотя и ненамного, но превышает количество сторонников противоположного суждения (26 к 25%). Более либеральные настроения в Екатеринбурге соседствуют с консервативными предпочтениями других жителей округа. Многие люди там никогда не общались с гражданами стран – членов Евросоюза.

А в примыкающем к Западу Северо-Западном округе (где общения значительно больше) ситуация обратная, такой вариант ответа выбрали 12% (а число сторонников ответа «в России выше, чем в Европе», достигло 38%). Интересна ситуация в Центральном округе – 25 к 22% в пользу ответа «в России выше, чем в Европе». И здесь более модернистская Москва, где до сих немалую роль играет «вестернизаторский» тренд, соседствует с бывшим «красным поясом» областей Центральной России.

Таким образом опрос может свидетельствовать о том, что жесткое антизападничество выросло в два раза. Но при этом общественное мнение весьма пластично и сильно зависит от текущей ситуации. Вопросы, связанные с внешней политикой, сейчас относятся к эмоционально значимым – и характер ответов во многом зависит от этого фактора.

Алексей Макаркин

Перспективы заключения мира между Арменией и Азербайджаном интенсивно обсуждаются. И на первый взгляд, имеются некоторые основания для оптимистических выводов. Статус Нагорного Карабаха выглядит разрешенным, Ереван официально признал этот факт. Протесты оппозиции внутри Армении против «капитулянтской политики» правительства не выходят на уровень, который мог бы рассматриваться, как критически опасный для властей.

Вот и глава азербайджанского МИД Джейхун Байрамов 5 июня на совместной пресс-конференции с венгерским коллегой Петером Сийярто в Баку заявил, что «открытых вопросов стало меньше. Наблюдается прогресс». Впрочем, такой оптимизм не вполне готов разделить непосредственный шеф Байрамова президент Ильхам Алиев. Принимая глав высших представительных органов государств-членов Парламентской ассамблеи тюркских государств (ТЮРКПА, он заявил, что полноценный мирный договор между Баку и Ереваном «просто невозможен», «при том, что нынешняя конституция Армении остается неизменной». Казалось бы, а при чем здесь Основной закон соседнего государства? По логике данная тема- внутриполитический армянский приоритет, прямо не связанный с многолетним конфликтом.

Какие же резоны имеются у азербайджанского лидера? И почему для него так важны конституционные основы Армении? Любой конфликт - это не просто противостояние военных машин и силовых ресурсов двух государств, а также эффективность их союзников и патронов. Это не в последнюю очередь идентитарные вопросы. Постсоветская Армения создавалась на основе борьбы за «свой Карабах». Именно массовые выступления за «миацум» (объединения бывших АрмССР и НКАО) стали одной из важнейших причин десоветизации одной из союзных республик. И такой идентитарный выбор предопределил армянскую национально-государственную траекторию на несколько десятилетий.

Казалось бы, у Алиева есть такой парадоксальный союзник, как премьер Армении Никол Пашинян. От борется за «реализм» против «историзма», отказывается от Карабаха, готов к компромиссам по делимитации-демаркации госграницы. У Пашиняна большинство в парламенте, и, напротив, против него нет фронды в армии и в силовом блоке. К чему тогда алиевский пафос?

Азербайджанский руководитель весьма неплохо представляет себе Кавказский регион. И понимает, что слабость партнера и оппонента не означает смирения и готовности принять противоположную «правду». Это- не более, чем согласие перед правом сильного. Было время, когда его страна находилась в схожей ситуации. Но при этом не оставляла надежды на победу над оппонентом. Купирование возможного реванша Еревана - вот то, о чем думает Алиев сегодня. И в данном контексте смена национально-государственной парадигмы в Армении представляется ему надежной гарантией недопущения реванша в будущем. Ведь и популярность Пашиняна – не примордиальная данность. Тем паче, что сегодняшние оппозиционные протесты показывают ресурсы недовольства армянской властью. Таким образом, для Алиева конец конфликта- не вопрос о статусе Карабаха, он для его команды закрыт. Президент Азербайджана думает сегодня о том, чтобы завтра не возник новый «миацум».

Сергей Маркедонов

У выборов в Европарламент два главных результата. Во-первых, расстановка сил принципиально не поменялась. Во-вторых, цифры в политике не всегда решают всё. И главным событием выборов стала победа «Национального объединения» во Франции, приведшая к роспуску парламента. Хотя в цифровом отношении она не слишком повлияла на результаты выборов в целом, но имеет мощное политическое и психологическое значение. На кон поставлено лидерство Франции и Макрона в Евросоюзе.

Вопрос о лидерстве особенно актуален в связи с неудачей партии Олафа Шольца – СДПГ – в Германии, где она в два раза отстала от ХДС/ХСС. Другое дело, что эта неудача не катастрофична для германской политической системы. После серии громких скандалов «Альтернатива для Германии» получила меньше, чем ей прогнозировали. 15% - это много, но еще недавно опросы давали ей более 20%. Новая партия Сары Вагенкнехт прошла в Европарламент и сделала тем самым заявку на прохождение в бундестаг – но пока остается в полупроходной зоне, и ее успех связан с дальнейшим падением «Левых», которые перебрались в непроходную зону. В сумме две «несистемные» германские партии получили чуть более 20% - много, но не критично. Но на европейское лидерство Шольц претендовать не может.

В целом ряде стран евроскептики и крайне правые выступили слабее, чем ожидалось. Так, в Нидерландах Партия свободы Герта Вилдерса, выигравшая парламентские выборы, сейчас оказалась на втором месте. В Венгрии партия Виктора Орбана ФИДЕС выиграла выборы, но у нее появился реальный конкурент - партия Tisza Петера Мадьяра, вышедшего из ФИДЕС и выступающего с проевропейских позиций. В Словакии партия раненого премьера Роберта Фицо «Курс» уступила первое место либералам из «Прогрессивной Словакии». В Португалии партия Chega («Хватит!»), получившая на недавних парламентских выборах 18%, сейчас набрала лишь около 10%. В Австрии Партия свободы лишь ненамного опередила Народную партию и социал-демократов, в сумме получивших почти 50%.

Нынешняя председатель Еврокомиссии Урсула фон дер Ляйен, опирающаяся на поддержку правоцентристов, левоцентристов и либералов, имеет хорошие шансы остаться на своем посту. Формирование нового состава комиссии может столкнуться с проблемой представительства Италии – ее премьер-министр Джорджа Мелони принадлежит к евроскептической партии «Братья Италии», которая получила большинство голосов в своей стране и на нынешних выборах. Еще до выборов Макрон предлагал передать Италии пост председателя Еврокомиссии персонально для либерального политика, экс-премьера Марио Драги, чтобы не назначать в комиссию протеже Мелони. Однако, во-первых, для этого требуется согласие Мелони. Во-вторых, фон дер Ляйен не собирается уходить со своего поста – и сейчас ее позиции укрепились, так как правоцентристы получили на выборах больше, чем ожидалось. И, в-третьих, Макрон будет занят выборами в собственной стране.

Во Франции успех «Национального объединения», получившего 31,5% голосов – это во многом личная победа молодого харизматичного лидера Жордана Барделла, выступающего с жестко антимигрантских позиций и в поддержку автомобилистов против экологистов. Во внешнеполитических вопросах Барделла, в отличие от многих французских крайне правых, весьма критичен в отношении России и ориентирован на сближение с США – в этом отношении он близок к позиции Джорджи Мелони.

Распуская парламент, Макрон рассчитывает использовать несколько факторов – краткосрочность избирательной кампании, шок немалой части французского общества от успеха крайне правых, перегруппировку в лагере левых (там, как показали прошедшие выборы, усилились позиции левоцентристских социалистов и ослабели – левых популистов из «Непокоренной Франции»). Но, главное – избирательная система. Если европейские выборы проходят по пропорциональной системе, то французские – по двухтуровой мажоритарной. И здесь больше шансов может быть у укорененных в своих избирательных округах политиков из традиционных партий. Теперь его лидерство зависит от того, оправдаются ли эти расчеты.

Алексей Макаркин

9 июня в Южной Осетии состоялись парламентские выборы. На места парламентариев в частично признанной республике претендовал 181 человек. 73 из них шли в составе партийных списков, а 52 - были выдвиженцами от различных партий в одномандатных округах. В выборах приняли участие 7 партий. Сама кампания была организована по смешанному принципу (сочетание пропорциональной и мажоритарной системы). В парламент избирали 34 депутатов (17- по партспискам и 17- по одномандатным округам). 56 претендентов на депутатский мандат были самовыдвиженцами.

Голосование прошло. Какие результаты получены? И на что они могут повлиять? Победу одержала партия «Единая Осетия». Многие комментаторы называют ее «бывшей партией власти». Действительно, на выборах президента в 2022 году ее признанный лидер Анатолий Бибилов (на тот момент глава республики) потерпел поражение и утратил высший пост в Южной Осетии. Однако данная оценка не совсем верна. «Единая Осетия» по итогам предыдущей парламентской кампании-2019 одержала победу, тогда как партия «Ныхас» («Народное собрание»), заняла лишь третью позицию. Что, впрочем, не помешало ее лидеру Алану Гаглоеву два года назад стал главой республики. Фактически вновь избранный президент сосуществовал с парламентом, где его соратники не имели большинства.

В 2024 году «Единая Осетия» снова победила. Хотя разрыв между ней и «серебряным призером» пропрезидентской партией «Ныхас» невелик, символической политики никто не отменял. Конечно, здесь можно заметить, что значительных идеологических разночтений между партиями в республике нет. Идея «геополитического выбора» в пользу России является консенсусом для всех ведущих политических сил. И истеблишмент Южной Осетии, скорее, занят сдерживанием «инициативников». В этом плане ярким свидетельством является история с депутатами Давидом Санакоевым, Гарри Мулдаровым и Дзамболатом Медоевым. Их инициативу (и политическую активность) по демаркации границы с Грузией не просто сочли несвоевременной. Им закрыли въезд в Россию.

Также общей чертой для всех югоосетинских политиков является поиск повестки развития для республики. Часто слышны аргументы о том, что Южная Осетия так и не отошла от прежней «конфликтной повестки» и не перешла к новому качеству управленческих и экономических решений. По итогам выборов-2024 фактически две силы «Единая Осетия» и «Ныхас» будут определять лицо будущего парламента. Третье место под лидерством Дзамболата Тедеева (бывшего тренера сборной РФ по вольной борьбе) получила «Народная партия». Тедеев давно борется (теперь уже политически) за лидерство в югоосетинской политике. До президентских выборов у его соратников есть время показать, насколько обоснованы надежды на их электоральный успех. Компартия, скорее всего, продолжит прежний тренд: снижение политического влияния в республике, хотя ее роль в создании Южной Осетии невозможно недооценивать.

Теперь ключевым вопросом станет обеспечение взаимодействия или, напротив, активизации борьбы между двумя «партиями власти» в канун главных выборов в республике- президентских. Такой опыт в Южной Осетии уже имеется.

Сергей Маркедонов