Ираклий Кобахидзе обратился с письмом к президенту и вице-президенту США. Пересказывать весь текст обращения не имеет практического смысла. Но выделить базовые идеи главы грузинского кабмина необходимо. Почему Кобахидзе решил прибегнуть к эпистолярному жанру здесь и сейчас? Что говорит нам пафос письма о нынешнем состоянии грузино-американских отношений?
Кобахидзе, вне всякого сомнения, аттестует себя (а также берет на себя ответственность выражать мнение политических элит и народа Грузии), как сторонника стратегического союза с Вашингтоном. «Грузия на протяжении многих лет остается настоящим стратегическим партнером США». Однако премьер недоумевает по поводу того, что Штаты не отвечают на дружественные инвективы со стороны Тбилиси. Тут, конечно же важны пояснения. Отношения двух асимметричных союзников дали течь в течение прошлого года. Вашингтон в лице прежней администрации Джозефа Байдена возражал и против законодательных инициатив правящей партии Грузии (законы о прозрачности иностранного влияния), выражал недовольство ходом избирательной парламентской кампании и отношением властей к оппозиции. Более того, буквально в канун «смены караула» в Белом доме американское правительство «заморозило» Хартию о стратегическом партнерстве. То есть поставило под сомнение все то, о чем пишет Ираклий Кобахидзе «во первых строках своего письма».
В обращении у действующей администрации грузинский премьер вольно или невольно входит на американское внутриполитическое поле. Он, по сути, противопоставляет Байдена Трампу, подчеркивая, что с нынешним хозяином Белого дома ему, народу Грузии в целом по пути. При этом Кобахидзе не перегибает по части политкорректности и дипломатичности. «Людей удивляет, что вы жестко критикуете решения Байдена, но до сих пор не исправили его преступные решения», - пишет Кобахидзе Трампу. И тем не менее, премьер Грузии оставляет Трампу шанс. «…Мы по-прежнему сохраняем оптимизм и надеемся, что ваше противостояние deep state будет искренним и закончится поражением deep state. Правительство Грузии терпеливо ждет этого момента, который должен послужить основой для перезагрузки грузино-американских отношений и восстановления стратегического партнерства между нашими странами», - резюмирует Кобахидзе.
В общем, власти Грузии всячески подчеркивают: мы готовы сохранять наши внешнеполитические приоритеты. И США, и НАТО, и ЕС - это для нас важные ценности. Но было бы хорошо учесть и грузинские интересы при выстраивании политики на Кавказе и в Евразии в целом. Ради этого Кобахидзе собирается поехать в Тирану на форум Европейского политического сообщества. И ради этого он же прибегает к эпистолярному жанру, желая команде Трампа поскорее одолеть «глубинное государство».
Сергей Маркедонов
Кобахидзе, вне всякого сомнения, аттестует себя (а также берет на себя ответственность выражать мнение политических элит и народа Грузии), как сторонника стратегического союза с Вашингтоном. «Грузия на протяжении многих лет остается настоящим стратегическим партнером США». Однако премьер недоумевает по поводу того, что Штаты не отвечают на дружественные инвективы со стороны Тбилиси. Тут, конечно же важны пояснения. Отношения двух асимметричных союзников дали течь в течение прошлого года. Вашингтон в лице прежней администрации Джозефа Байдена возражал и против законодательных инициатив правящей партии Грузии (законы о прозрачности иностранного влияния), выражал недовольство ходом избирательной парламентской кампании и отношением властей к оппозиции. Более того, буквально в канун «смены караула» в Белом доме американское правительство «заморозило» Хартию о стратегическом партнерстве. То есть поставило под сомнение все то, о чем пишет Ираклий Кобахидзе «во первых строках своего письма».
В обращении у действующей администрации грузинский премьер вольно или невольно входит на американское внутриполитическое поле. Он, по сути, противопоставляет Байдена Трампу, подчеркивая, что с нынешним хозяином Белого дома ему, народу Грузии в целом по пути. При этом Кобахидзе не перегибает по части политкорректности и дипломатичности. «Людей удивляет, что вы жестко критикуете решения Байдена, но до сих пор не исправили его преступные решения», - пишет Кобахидзе Трампу. И тем не менее, премьер Грузии оставляет Трампу шанс. «…Мы по-прежнему сохраняем оптимизм и надеемся, что ваше противостояние deep state будет искренним и закончится поражением deep state. Правительство Грузии терпеливо ждет этого момента, который должен послужить основой для перезагрузки грузино-американских отношений и восстановления стратегического партнерства между нашими странами», - резюмирует Кобахидзе.
В общем, власти Грузии всячески подчеркивают: мы готовы сохранять наши внешнеполитические приоритеты. И США, и НАТО, и ЕС - это для нас важные ценности. Но было бы хорошо учесть и грузинские интересы при выстраивании политики на Кавказе и в Евразии в целом. Ради этого Кобахидзе собирается поехать в Тирану на форум Европейского политического сообщества. И ради этого он же прибегает к эпистолярному жанру, желая команде Трампа поскорее одолеть «глубинное государство».
Сергей Маркедонов
Трамп, аш-Шараа и Нетаньяху.
Дональд Трамп объявил о снятии санкций с Сирии, отклонив просьбу Биньямина Нетаньяху сохранить эти санкции. Во время визита в Саудовскую Аравию президент США встретился с прилетевшим в Эр-Рияд президентом Сирии Ахмедом аль-Шараа. На встрече присутствовал наследный принц Саудовской Аравии Мухаммед бин Салман, к которому дистанционно присоединился и президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган. Правда, министр финансов США Скотт Бесссент говорит не о снятии, но об ослаблении санкций – но для разрушенной сирийской экономики и это немало.
Аргументы Трампа понятны. Ему хочется закрыть сирийскую тему, выведя американских военных из страны. Трамп хотел сделать это еще во время своего первого срока, но тогда у него это не получилось – такой уход был бы выгоден Башару Асаду, чего США допустить не хотели. Сразу же после инаугурации Трампа в январе 2025 года Пентагон начал разрабатывать планы нового сокращения американского военного присутствия, а в апреле военные стали покидать некоторые объекты на востоке страны.
Трампу представляется, что он нашел в Сирии договороспособного и эффективного партнера. Его не отпугивает недавнее прошлое аш-Шараа (по определению Трампа, «молодого, привлекательного парня с очень серьезным прошлым»), который до сих пор значится в списках террористов. Неизвестно, знаком ли Трамп с теорией «стационарного бандита», которая предусматривает, что государственным строительством может успешно заниматься и человек с деструктивным прошлым, который втягивается в решение экономических и социальных вопросов. И проявляет заинтересованность в том, чтобы не разорять население на завоеванной территории, а, наоборот, стимулировать торговлю. Но если и незнаком (что вполне вероятно, так как теориями он не интересуется), то действует в ее логике, договариваясь с таким игроком.
Трамп проявляет заинтересованность в том, чтобы аш-Шараа боролся с непримиримыми в отношении Запада террористами - это соответствует интересам сирийского лидера, желающего полностью контролировать ситуацию в стране. Не допустил бы возрождения в стране иранского влияния (аш-Шараа только за). А также очистил свое окружение от иностранных радикалов, некоторые из которых получили в Сирии должности в силовых структурах (а вот с этим сложнее). И присоединился бы к «Авраамовым соглашениям», то есть признал бы Израиль, как это сделали ряд арабских стран.
Аш-Шараа демонстрирует, что готов идти навстречу США – лично Трампу адресовано обещание разрешить построить Trump Tower в Дамаске; сирийский лидер понимает, что Трамп любит такие знаки внимания. Но с «Авраамовыми соглашениями» все крайне непросто, так как есть спорная ситуация по Голанским высотам, откуда, кстати, была вынуждена уехать семья аш-Шараа. И как ее разрешить, неясно.
Планы Трампа являются ударом для курдов, которых США давно поддерживают, причем не только в Сирии, но и в Ираке. Аш-Шараа демонстрирует, что готов договариваться с курдами, но практика свидетельствует о том, что видит Сирию жестко унитарным государством - это заложено в конституционной декларации, подписанной им в марте.
Есть интересы Израиля, который, конечно, доволен, что Иран потерял такого значимого партнера в регионе, как Сирия, управляемая Асадом. Но семья Асадов имела опыт двух поражений в войнах с Израилем (в 1967 году Хафез Асад был министром обороны, в 1973-м - президентом), что побуждало ее к осторожности. У новых властей такого опыта нет. Зато суннитские радикалы не менее негативно относятся к Израилю, чем шиитские – а серьезных признаков реальной (а не имиджевой) дерадикализации новых сирийских лидеров пока не видно.
Но Трамп всегда исходит из интересов США, как он их понимает. И он раздражен на Нетаньяху, которого подозревает в выстраивании отношений с советником по нацбезопасности Майком Уолтцем (уже уволенным) за спиной президента. И Трамп верит, что такие деловые люди, как Эрдоган и принц Мухаммед, будут удерживать аш-Шараа от необдуманных поступков. Трамп доверчивее, чем Нетаньяху – ведь США находятся далеко от Сирии, в отличие от граничащего с ней Израиля.
Алексей Макаркин
Дональд Трамп объявил о снятии санкций с Сирии, отклонив просьбу Биньямина Нетаньяху сохранить эти санкции. Во время визита в Саудовскую Аравию президент США встретился с прилетевшим в Эр-Рияд президентом Сирии Ахмедом аль-Шараа. На встрече присутствовал наследный принц Саудовской Аравии Мухаммед бин Салман, к которому дистанционно присоединился и президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган. Правда, министр финансов США Скотт Бесссент говорит не о снятии, но об ослаблении санкций – но для разрушенной сирийской экономики и это немало.
Аргументы Трампа понятны. Ему хочется закрыть сирийскую тему, выведя американских военных из страны. Трамп хотел сделать это еще во время своего первого срока, но тогда у него это не получилось – такой уход был бы выгоден Башару Асаду, чего США допустить не хотели. Сразу же после инаугурации Трампа в январе 2025 года Пентагон начал разрабатывать планы нового сокращения американского военного присутствия, а в апреле военные стали покидать некоторые объекты на востоке страны.
Трампу представляется, что он нашел в Сирии договороспособного и эффективного партнера. Его не отпугивает недавнее прошлое аш-Шараа (по определению Трампа, «молодого, привлекательного парня с очень серьезным прошлым»), который до сих пор значится в списках террористов. Неизвестно, знаком ли Трамп с теорией «стационарного бандита», которая предусматривает, что государственным строительством может успешно заниматься и человек с деструктивным прошлым, который втягивается в решение экономических и социальных вопросов. И проявляет заинтересованность в том, чтобы не разорять население на завоеванной территории, а, наоборот, стимулировать торговлю. Но если и незнаком (что вполне вероятно, так как теориями он не интересуется), то действует в ее логике, договариваясь с таким игроком.
Трамп проявляет заинтересованность в том, чтобы аш-Шараа боролся с непримиримыми в отношении Запада террористами - это соответствует интересам сирийского лидера, желающего полностью контролировать ситуацию в стране. Не допустил бы возрождения в стране иранского влияния (аш-Шараа только за). А также очистил свое окружение от иностранных радикалов, некоторые из которых получили в Сирии должности в силовых структурах (а вот с этим сложнее). И присоединился бы к «Авраамовым соглашениям», то есть признал бы Израиль, как это сделали ряд арабских стран.
Аш-Шараа демонстрирует, что готов идти навстречу США – лично Трампу адресовано обещание разрешить построить Trump Tower в Дамаске; сирийский лидер понимает, что Трамп любит такие знаки внимания. Но с «Авраамовыми соглашениями» все крайне непросто, так как есть спорная ситуация по Голанским высотам, откуда, кстати, была вынуждена уехать семья аш-Шараа. И как ее разрешить, неясно.
Планы Трампа являются ударом для курдов, которых США давно поддерживают, причем не только в Сирии, но и в Ираке. Аш-Шараа демонстрирует, что готов договариваться с курдами, но практика свидетельствует о том, что видит Сирию жестко унитарным государством - это заложено в конституционной декларации, подписанной им в марте.
Есть интересы Израиля, который, конечно, доволен, что Иран потерял такого значимого партнера в регионе, как Сирия, управляемая Асадом. Но семья Асадов имела опыт двух поражений в войнах с Израилем (в 1967 году Хафез Асад был министром обороны, в 1973-м - президентом), что побуждало ее к осторожности. У новых властей такого опыта нет. Зато суннитские радикалы не менее негативно относятся к Израилю, чем шиитские – а серьезных признаков реальной (а не имиджевой) дерадикализации новых сирийских лидеров пока не видно.
Но Трамп всегда исходит из интересов США, как он их понимает. И он раздражен на Нетаньяху, которого подозревает в выстраивании отношений с советником по нацбезопасности Майком Уолтцем (уже уволенным) за спиной президента. И Трамп верит, что такие деловые люди, как Эрдоган и принц Мухаммед, будут удерживать аш-Шараа от необдуманных поступков. Трамп доверчивее, чем Нетаньяху – ведь США находятся далеко от Сирии, в отличие от граничащего с ней Израиля.
Алексей Макаркин
Закавказье и Ближний Восток снова оказываются тесно связанными регионами. Это происходит особенно часто, когда о проблемах и перспективах их безопасности рассуждают американские политики и дипломаты. Несколько дней назад специальный посланник президента США Дональда Трампа Стивен Уиткофф (в его функционал входят и проблемы Газы, и иранский вопрос, и украинское направление) в своем эксклюзивном интервью для медиапроекта «Breitbart» рассказал о судьбе т.н. «Соглашениях Авраама».
С помощью этого определения описывают серию договоров о нормализации отношений между некоторыми государствами арабского мира и Израилем. Эти документы были подписаны в 2020-2021 гг. Их по праву записывают в актив администрации Трампа (когда он был еще 45-м президентом США). Посредством этих соглашений Израиль нормализовал отншения с ОАЭ, Марокко и Бахрейном. С Суданом этот процесс не был завершен. Причем же здесь кавказские государства? Какой вклад они могут внести в стабилизацию Ближнего Востока?
Предоставим слово Стивену Уиткоффу. По его словам, Азербайджан и Армения «очень близки к окончательному урегулированию конфликта. Думаю, вполне возможно, что обе страны выразят желание присоединиться к Авраамским соглашениям. Это серьезная инициатива для президента. И он в нее верит». Как поможет такое присоединение процессу демаркацию и делимитации границы между Арменией и Азербайджаном? Загадка сия велика! И Уиткофф не дает ответа, как один мирный процесс может помочь другому.
Скорее всего, Дональд Трамп пытается, прежде всего, играть на американскую аудиторию. Сейчас он пытается позиционировать себя, как ключевой модератор в индо-пакистанской деэскалации. По украинскому вопросу он делает каждый день весьма противоречивые заявления. Но при этом «выход из войны» на Украине рассматривается им как один из приоритетов. Во многом схожая противоречивость отличает заявления президента США по Ближнему Востоку. Похоже, очередь дошла и до Южного Кавказа. Для Штатов важно показать и Баку, и Еревану: мы держим руку на пульсе и процесс армяно-азербайджанского мирного урегулирования Вашингтон не отдаст никому.
В период президентских выборов в США и сразу же после инаугурации Дональда Трампа все лидеры кавказских государств выдали старому новому американскому лидеру немало комплиментов. По большей части это делают представители Грузии, но и Азербайджан с Арменией не хотят отставать. Похоже, теперь у Вашингтона дошли руки и до Кавказа. И некоторые ближневосточные «ноу-хау» американские политики и дипломаты хотят апробировать на кавказских странах.
Сергей Маркедонов
С помощью этого определения описывают серию договоров о нормализации отношений между некоторыми государствами арабского мира и Израилем. Эти документы были подписаны в 2020-2021 гг. Их по праву записывают в актив администрации Трампа (когда он был еще 45-м президентом США). Посредством этих соглашений Израиль нормализовал отншения с ОАЭ, Марокко и Бахрейном. С Суданом этот процесс не был завершен. Причем же здесь кавказские государства? Какой вклад они могут внести в стабилизацию Ближнего Востока?
Предоставим слово Стивену Уиткоффу. По его словам, Азербайджан и Армения «очень близки к окончательному урегулированию конфликта. Думаю, вполне возможно, что обе страны выразят желание присоединиться к Авраамским соглашениям. Это серьезная инициатива для президента. И он в нее верит». Как поможет такое присоединение процессу демаркацию и делимитации границы между Арменией и Азербайджаном? Загадка сия велика! И Уиткофф не дает ответа, как один мирный процесс может помочь другому.
Скорее всего, Дональд Трамп пытается, прежде всего, играть на американскую аудиторию. Сейчас он пытается позиционировать себя, как ключевой модератор в индо-пакистанской деэскалации. По украинскому вопросу он делает каждый день весьма противоречивые заявления. Но при этом «выход из войны» на Украине рассматривается им как один из приоритетов. Во многом схожая противоречивость отличает заявления президента США по Ближнему Востоку. Похоже, очередь дошла и до Южного Кавказа. Для Штатов важно показать и Баку, и Еревану: мы держим руку на пульсе и процесс армяно-азербайджанского мирного урегулирования Вашингтон не отдаст никому.
В период президентских выборов в США и сразу же после инаугурации Дональда Трампа все лидеры кавказских государств выдали старому новому американскому лидеру немало комплиментов. По большей части это делают представители Грузии, но и Азербайджан с Арменией не хотят отставать. Похоже, теперь у Вашингтона дошли руки и до Кавказа. И некоторые ближневосточные «ноу-хау» американские политики и дипломаты хотят апробировать на кавказских странах.
Сергей Маркедонов
Президентом Румынии стал либерал Никушор Дан, победивший во втором туре националиста Джордже Симиона с 53% голосов против 47%. В первом туре разрыв между ними составлял 20 пунктов в пользу Симиона – 41% к 21%.
Такое случается крайне редко и во время жесткого идеологического противостояния. Примером могут служить президентские выборы в Португалии 1986 года, когда в первом туре правый кандидат Диогу Фрейташ ду Амарал получил 46%, а социалист Мариу Суареш – 25%. Во втором туре Суареш победил с 51%. Тогда раскол произошел между теми, кто поддерживал и отрицал опыт «революции гвоздик» 1974 года.
В Румынии раскол был между проевропейскими и евроскептическими (или как они себя в последнее время называют, «суверенистскими») силами. В прошлом году, когда в первом туре относительное большинство получил аутсайдер Кэлин Джорджеску, ситуация внешне была аналогичной. И тогда лишь аннулирование результатов выборов предотвратило победу «несистемного» кандидата во втором туре. Сейчас Джорджеску не зарегистрировали, и вместо него баллотировался Симион.
Но на самом деле ситуация в нынешнем году была несколько другой. В 2024 году Джорджеску отнял большую часть электората у занявшего четвертое место Симиона, который для этих избирателей был слишком «системным», таким же, как остальные представители политической элиты. С помощью социальных сетей возник востребованный избирателями «миф Джорджеску», когда в общественном мнении правый радикал, поклонник Кодряну и Антонеску, превратился в народного трибуна, заступника, «неполитичного политика», «не такого, как все».
Симиону удалось многое – в первом туре он получил больше, чем ожидалось. Но тогда возник «казус Понты» - бывшего премьера, тогда выдвинувшего суверенистские лозунги и занявшего четвертое место. И ключевыми вопросами стали два. Во-первых, мотивации провинциального электората Виктора Понты – готовы ли эти избиратели консолидированно проголосовать за Симиона и против Дана - столичного мэра, математика с парижской ученой степенью. Во-вторых, произойдет ли дополнительная мобилизация в крупных городах, для большинства избирателей которых Симион был полностью неприемлем. Уже в первом туре произошел раскол между «городом и деревней», когда провинция активно голосовала за Симиона (и в существенно меньшей степени за Понту), а города – против.
В результате электорат Понты перешел к Симиону, который во втором туре получил почти на полтора миллиона голосов больше, чем в первом (Понта набрал в первом 1,2 млн). Но исход выборов решил рост явки на семь процентных пунктов за счет мощной городской мобилизации, которая и позволила Дану победить.
Результат выборов стал успехом для проевропейских румынских элит, которые могут перевести дух. Хотя теперь Дану предстоит сложная задача – он не может опереться на прочное большинство во фрагментированном парламенте. И любая правительственная коалиция будет неустойчивой (предыдущая уже распалась после первого тура, когда ее кандидат занял лишь третье место).
Но значение выборов в Румынии выходит за национальные рамки. Симион позиционировал себя как европейский трампист, которого поддержали все правые силы Европы – от Джорджи Мелони до Виктора Орбана. На финише Симион синхронизировал свою кампанию с кандидатом в президенты Польши Каролем Навроцким, поддержанным «Правом и справедливостью» (польский первый тур прошел одновременно с румынским вторым).
Наиболее интересной стала позиция Орбана. Венгерская национальная идея традиционно конкурирует с румынской, но для Орбана ключевым был внешнеполитический фактор. В начале года его постигла неудача в Австрии, где союзник венгерского премьера, лидер Партии свободы Герберт Кикль, так и не стал канцлером. Теперь он сделал ставку на Симиона – и снова проиграл. Политическим партнером Орбана из европейских лидеров остается лишь словацкий премьер Роберт Фицо. А в следующем году выборы состоятся уже в Венгрии – и опросы показывают, что партия Орбана может их проиграть.
Алексей Макаркин
Такое случается крайне редко и во время жесткого идеологического противостояния. Примером могут служить президентские выборы в Португалии 1986 года, когда в первом туре правый кандидат Диогу Фрейташ ду Амарал получил 46%, а социалист Мариу Суареш – 25%. Во втором туре Суареш победил с 51%. Тогда раскол произошел между теми, кто поддерживал и отрицал опыт «революции гвоздик» 1974 года.
В Румынии раскол был между проевропейскими и евроскептическими (или как они себя в последнее время называют, «суверенистскими») силами. В прошлом году, когда в первом туре относительное большинство получил аутсайдер Кэлин Джорджеску, ситуация внешне была аналогичной. И тогда лишь аннулирование результатов выборов предотвратило победу «несистемного» кандидата во втором туре. Сейчас Джорджеску не зарегистрировали, и вместо него баллотировался Симион.
Но на самом деле ситуация в нынешнем году была несколько другой. В 2024 году Джорджеску отнял большую часть электората у занявшего четвертое место Симиона, который для этих избирателей был слишком «системным», таким же, как остальные представители политической элиты. С помощью социальных сетей возник востребованный избирателями «миф Джорджеску», когда в общественном мнении правый радикал, поклонник Кодряну и Антонеску, превратился в народного трибуна, заступника, «неполитичного политика», «не такого, как все».
Симиону удалось многое – в первом туре он получил больше, чем ожидалось. Но тогда возник «казус Понты» - бывшего премьера, тогда выдвинувшего суверенистские лозунги и занявшего четвертое место. И ключевыми вопросами стали два. Во-первых, мотивации провинциального электората Виктора Понты – готовы ли эти избиратели консолидированно проголосовать за Симиона и против Дана - столичного мэра, математика с парижской ученой степенью. Во-вторых, произойдет ли дополнительная мобилизация в крупных городах, для большинства избирателей которых Симион был полностью неприемлем. Уже в первом туре произошел раскол между «городом и деревней», когда провинция активно голосовала за Симиона (и в существенно меньшей степени за Понту), а города – против.
В результате электорат Понты перешел к Симиону, который во втором туре получил почти на полтора миллиона голосов больше, чем в первом (Понта набрал в первом 1,2 млн). Но исход выборов решил рост явки на семь процентных пунктов за счет мощной городской мобилизации, которая и позволила Дану победить.
Результат выборов стал успехом для проевропейских румынских элит, которые могут перевести дух. Хотя теперь Дану предстоит сложная задача – он не может опереться на прочное большинство во фрагментированном парламенте. И любая правительственная коалиция будет неустойчивой (предыдущая уже распалась после первого тура, когда ее кандидат занял лишь третье место).
Но значение выборов в Румынии выходит за национальные рамки. Симион позиционировал себя как европейский трампист, которого поддержали все правые силы Европы – от Джорджи Мелони до Виктора Орбана. На финише Симион синхронизировал свою кампанию с кандидатом в президенты Польши Каролем Навроцким, поддержанным «Правом и справедливостью» (польский первый тур прошел одновременно с румынским вторым).
Наиболее интересной стала позиция Орбана. Венгерская национальная идея традиционно конкурирует с румынской, но для Орбана ключевым был внешнеполитический фактор. В начале года его постигла неудача в Австрии, где союзник венгерского премьера, лидер Партии свободы Герберт Кикль, так и не стал канцлером. Теперь он сделал ставку на Симиона – и снова проиграл. Политическим партнером Орбана из европейских лидеров остается лишь словацкий премьер Роберт Фицо. А в следующем году выборы состоятся уже в Венгрии – и опросы показывают, что партия Орбана может их проиграть.
Алексей Макаркин
О президентских выборах в Польше.
1. В первом туре польских выборов примерно равное количество голосов получили Рафал Тшасковский, представляющий правящую либеральную «Гражданскую платформу», и консерватор Кароль Навроцкий, поддержанный оппозиционной партией «Право и справедливость». Разница в два пункта – 31,3 к 29,5%. Соотношение сил сохраняет интригу перед вторым туром.
2. Сохраняется биполярная тенденция прошлых избирательных кампаний. Более промышленно развитый и модернистский Запад голосует за либералов. Аграрный и традиционалистский Восток – за консерваторов. Для западных регионов велика притягательная сила партнерства с Германией, тогда как на востоке к немцам относятся настороженно – и «Право и справедливость» еще до Дональда Трампа подчеркивала приоритетность союза с США. А сейчас кампания Навроцкого соответствовала трампистскому тренду. И на востоке сильнее позиции Римско-католической церкви, которая солидарна с «Правом и справедливостью» по морально-нравственным вопросам.
3. Важный фактор – третье место лидера партии «Новая надежда» Славомира Ментцена (14,8%). Он европейский либерал и радикальный евроскептик, в отличие от умеренного «суверениста» Навроцкого. Ментцен резко негативно относится к поддержке Украины. В ходе кампании он заявил, что Варшава не должна рассматривать вопросы границы России и Украины или принадлежности Крыма как значимые для своих интересов. Значительную часть электората Ментцена составляет молодежь. В условиях исторической биполяризации между либералами и консерваторами Ментцен позиционировал себя как «третья сила».
4. Плюс на четвертом месте Гжегож Браун из Конфедерации польской короны – 6,3%. Это более радикальный националист, чем Ментцен. Суммарно антиэлитный националистический электорат, для которого «Право и справедливость» - слишком умеренная партия – составляет 21%. И это очень серьезный вызов Тшасковскому и поддерживающему его Туску. Впрочем, и у Тшасковского есть электоральный резерв – голоса, полученные тремя кандидатами: проевропейским маршалом Сейма Шимоном Холовней и двумя левыми. В сумме это 14%, которых можно мобилизовать за светскую европейскую Польшу.
5. Во втором туре Навроцкий будет бороться за голоса избирателей Ментцена. Он уже обратился к ним за поддержкой. Навроцкий заявляет, что победа Тшасковского будет означать полное доминирование либералов, которые введут в Польше евро (что повысит цены) и запустят в страну мигрантов. В Польше недавно был опыт восьмилетнего доминирования «Права и справедливости» (2015-2023 годы), когда президент и премьер принадлежали к одной партии и проводили согласованную политику. Но теперь консерваторы в оппозиции и выступают за сдержки и противовесы. По украинскому вопросу «Право и справедливость» проделала довольно быструю эволюцию еще во время своего пребывания у власти – от однозначной поддержки Украины в 2022 году до явного скепсиса в 2023-м. И Навроцкий сейчас продолжает «скептичную» линию, которая ближе избирателям Ментцена. Но значимыми будут и более «рассерженные» избиратели Брауна – проголосуют ли они против либерала Тшасковского или останутся дома.
6. Российско-польские отношения в случае избрания любого из двух кандидатов вряд ли изменятся. Тшасковский в случае избрания будет тесно сотрудничать с проевропейским правительством Дональда Туска. А избрание Навроцкого создаст прецедент, при котором глава государства – члена Евросоюза - будет находиться в российском розыске. МВД России объявило его в розыск в 2024 года – как директор Института национальной памяти, он присутствовал при на демонтаже памятника благодарности воинам Красной армии в местечке Глубчицы Опольского воеводства. Российские правоохранители в том же году объявили в розыск премьер-министра Эстонии Каю Каллас, которая сейчас является главой европейской дипломатии – но президентов они еще не разыскивали.
Алексей Макаркин
1. В первом туре польских выборов примерно равное количество голосов получили Рафал Тшасковский, представляющий правящую либеральную «Гражданскую платформу», и консерватор Кароль Навроцкий, поддержанный оппозиционной партией «Право и справедливость». Разница в два пункта – 31,3 к 29,5%. Соотношение сил сохраняет интригу перед вторым туром.
2. Сохраняется биполярная тенденция прошлых избирательных кампаний. Более промышленно развитый и модернистский Запад голосует за либералов. Аграрный и традиционалистский Восток – за консерваторов. Для западных регионов велика притягательная сила партнерства с Германией, тогда как на востоке к немцам относятся настороженно – и «Право и справедливость» еще до Дональда Трампа подчеркивала приоритетность союза с США. А сейчас кампания Навроцкого соответствовала трампистскому тренду. И на востоке сильнее позиции Римско-католической церкви, которая солидарна с «Правом и справедливостью» по морально-нравственным вопросам.
3. Важный фактор – третье место лидера партии «Новая надежда» Славомира Ментцена (14,8%). Он европейский либерал и радикальный евроскептик, в отличие от умеренного «суверениста» Навроцкого. Ментцен резко негативно относится к поддержке Украины. В ходе кампании он заявил, что Варшава не должна рассматривать вопросы границы России и Украины или принадлежности Крыма как значимые для своих интересов. Значительную часть электората Ментцена составляет молодежь. В условиях исторической биполяризации между либералами и консерваторами Ментцен позиционировал себя как «третья сила».
4. Плюс на четвертом месте Гжегож Браун из Конфедерации польской короны – 6,3%. Это более радикальный националист, чем Ментцен. Суммарно антиэлитный националистический электорат, для которого «Право и справедливость» - слишком умеренная партия – составляет 21%. И это очень серьезный вызов Тшасковскому и поддерживающему его Туску. Впрочем, и у Тшасковского есть электоральный резерв – голоса, полученные тремя кандидатами: проевропейским маршалом Сейма Шимоном Холовней и двумя левыми. В сумме это 14%, которых можно мобилизовать за светскую европейскую Польшу.
5. Во втором туре Навроцкий будет бороться за голоса избирателей Ментцена. Он уже обратился к ним за поддержкой. Навроцкий заявляет, что победа Тшасковского будет означать полное доминирование либералов, которые введут в Польше евро (что повысит цены) и запустят в страну мигрантов. В Польше недавно был опыт восьмилетнего доминирования «Права и справедливости» (2015-2023 годы), когда президент и премьер принадлежали к одной партии и проводили согласованную политику. Но теперь консерваторы в оппозиции и выступают за сдержки и противовесы. По украинскому вопросу «Право и справедливость» проделала довольно быструю эволюцию еще во время своего пребывания у власти – от однозначной поддержки Украины в 2022 году до явного скепсиса в 2023-м. И Навроцкий сейчас продолжает «скептичную» линию, которая ближе избирателям Ментцена. Но значимыми будут и более «рассерженные» избиратели Брауна – проголосуют ли они против либерала Тшасковского или останутся дома.
6. Российско-польские отношения в случае избрания любого из двух кандидатов вряд ли изменятся. Тшасковский в случае избрания будет тесно сотрудничать с проевропейским правительством Дональда Туска. А избрание Навроцкого создаст прецедент, при котором глава государства – члена Евросоюза - будет находиться в российском розыске. МВД России объявило его в розыск в 2024 года – как директор Института национальной памяти, он присутствовал при на демонтаже памятника благодарности воинам Красной армии в местечке Глубчицы Опольского воеводства. Российские правоохранители в том же году объявили в розыск премьер-министра Эстонии Каю Каллас, которая сейчас является главой европейской дипломатии – но президентов они еще не разыскивали.
Алексей Макаркин
Министр обороны Азербайджана, генерал-полковник Закир Гасанов совершил визит в Израиль. В Тель-Авиве он провел переговоры со своим коллегой, израильским министром Исраэлем Кацем, а также с начальником генштаба Сил обороны Еврейского государства генерал-лейтенантом Эялем Замиром. В повестке дня вопросы военно-технической кооперации, а также посещение главного оперативного центра Армии обороны Израиля.
На первый взгляд, новость не тянет на сенсацию. Израильско-азербайджанские отношения давно уже «реальность, данная всем в ощущениях». Вклад Еврейского государства в укрепление обороноспособности (как, впрочем, и наступательного потенциала) Азербайджана неоспорим. Но есть нюансы.
Азербайджан- стратегический союзник Турции. Шушинская декларация, подписанная в 2021 году, вывела уровень кооперации двух государств на новый уровень. Обращение «дорогой брат» президентов Ильхама Алиева и Реджепа Эрдогана друг к другу уже стало частью официального протокола. Однако Турция- последовательный оппонент и критик Израиля, в особенности после начала масштабного конфликта в секторе Газа в 2023 году. Интересно то, что практически синхронно с визитом Гасанова в Израиль МИД Турции выступил с заявлением следующего содержания: «В период, когда продолжаются переговоры, расширение Израилем атак на Газу ослабляет все инициативы, направленные на обеспечение мира и стабильности. Эта ситуация еще раз показала, что Израиль не стремится к достижению устойчивого мира». Оценка более, чем однозначная!
Но и это бы еще полбеды! Азербайджан не упускает возможности развивать отношения с Исламской республикой Иран, едва ли не главным оппонентом Еврейского государства на Ближнем Востоке. Иранские и азербайджанские войска демонстрируют боевую слаженность в ходе маневров «Арас-2025» (также практически в одно время с гасановским визитом в Тель-Авив). Еще одна деталь. Учения проходят на карабахской территории. В последнее время Баку при всяком удобном случае норовит именно там то дипломатические презентации провести, то военные демонстрации.
Ключевой урок из всей этой истории. Страны, претендующие на некую стратегическую автономию и стремящиеся к статусу «средних держав», не хотят делать «финального геополитического выбора». Они играют на нескольких досках сразу, отстаивая свою «самость» и предлагая себя в качестве уникального партнера. Азербайджан этим искусством вполне овладел. И останавливаться на достигнутом, похоже, не собирается.
Сергей Маркедонов
На первый взгляд, новость не тянет на сенсацию. Израильско-азербайджанские отношения давно уже «реальность, данная всем в ощущениях». Вклад Еврейского государства в укрепление обороноспособности (как, впрочем, и наступательного потенциала) Азербайджана неоспорим. Но есть нюансы.
Азербайджан- стратегический союзник Турции. Шушинская декларация, подписанная в 2021 году, вывела уровень кооперации двух государств на новый уровень. Обращение «дорогой брат» президентов Ильхама Алиева и Реджепа Эрдогана друг к другу уже стало частью официального протокола. Однако Турция- последовательный оппонент и критик Израиля, в особенности после начала масштабного конфликта в секторе Газа в 2023 году. Интересно то, что практически синхронно с визитом Гасанова в Израиль МИД Турции выступил с заявлением следующего содержания: «В период, когда продолжаются переговоры, расширение Израилем атак на Газу ослабляет все инициативы, направленные на обеспечение мира и стабильности. Эта ситуация еще раз показала, что Израиль не стремится к достижению устойчивого мира». Оценка более, чем однозначная!
Но и это бы еще полбеды! Азербайджан не упускает возможности развивать отношения с Исламской республикой Иран, едва ли не главным оппонентом Еврейского государства на Ближнем Востоке. Иранские и азербайджанские войска демонстрируют боевую слаженность в ходе маневров «Арас-2025» (также практически в одно время с гасановским визитом в Тель-Авив). Еще одна деталь. Учения проходят на карабахской территории. В последнее время Баку при всяком удобном случае норовит именно там то дипломатические презентации провести, то военные демонстрации.
Ключевой урок из всей этой истории. Страны, претендующие на некую стратегическую автономию и стремящиеся к статусу «средних держав», не хотят делать «финального геополитического выбора». Они играют на нескольких досках сразу, отстаивая свою «самость» и предлагая себя в качестве уникального партнера. Азербайджан этим искусством вполне овладел. И останавливаться на достигнутом, похоже, не собирается.
Сергей Маркедонов
«Готовимся ли мы к переформатированию наших союзнических отношений с Российской Федерацией? Я хочу сказать очень прямо: нет». Такой ответ прозвучал из уст Арарата Мирзояна. Этот политик имеет репутацию, пожалуй, самого прозападного министра иностранных дел Армении за всю ее постсоветскую историю. И тем интереснее данное высказывание.
Впрочем, у всякого текста есть свой контекст. Мирзоян озвучил свое заявление во время визита главы МИД России Сергея Лаврова. Российский министр начал свой двухдневный визит в Армению 20 мая. В плане его поездки переговоры с армянским коллегой, встреча с высшими должностными лицами республики. В предыдущий раз Лавров посещал Ереван в июне 2022 года.
Вскоре после этого в отношениях двух стран наступило определенное похолодание. Военные эскалации вдоль армяно-азербайджанской границы, утрата Нагорного Карабаха (сначала путем дипломатического признания Еревана, а затем и очередного военного поражения) фокусировка России на Украине и внешнеполитическая «вестернизация» Армении. Вот основные события последних трех лет. Добавим к этому многочисленные заявления, инициативы, широкие публичные дискуссии.
С началом года ситуация начала выправляться. В январе Москву посетил глава армянского МИД Арарат Мирзоян. Не ушло от внимания и участие Никола Пашиняна в церемонии военного парада ко Дню Победы (хотя армянские военные и не прошли в 2025 году по Красной площади). Этот его праздничный визит резко контрастировал с отсутствием в Москве Ильхама Алиева. И здесь, скорее, не о самом факте физического отсутствия, сколько о сопровождающем его инфо-шлейфе в азербайджанских медиа и особенно социальных сетях.
Что же, традиционное союзничество возвращается? Обиды позади, а впереди- прекрасное будущее? Вот и российский министр публично сомневается в «украинизации» Армении. Армения — наш союзник, наш друг. Армения не объявляет вне закона русский язык, русскую культуру», - резюмирует он. Ему вторит Мирзоян: Республика Армения ориентируется на долгосрочное, взаимовыгодное партнерство с РФ по всем направлениям». И не забывает сказать, что и членство в ЕС- не стратегическая цель Еревана.
Но не будем рисовать картины в розовых тонах. Очевидно, что армянское руководство пытается использовать некоторое охлаждение в отношениях Баку и Москвы. Было бы странно, если бы не пыталось. Но при этом Ереван не отменил закон о начале процесса вступления страны в ЕС. Не будем забывать и о 2026 годе, годе важнейшей избирательной кампании, парламентской. А тема «европеизации» крайне важна для электората Никола Пашиняна. И она еще напомнит о себе, как напоминают (уже!) и участники уличных акций, критически настроенных в отношении российского министра и РФ в целом. Руководство Армении понимает, что ни США, ни ЕС не готовы дать его стране надежные гарантии, экономические драйверы здесь и сейчас. Отсюда и попытки восстановить добрые отношения с Москвой. Но насколько устойчивым окажется это восстановительный тренд, пока что трудно сказать.
Сергей Маркедонов
Впрочем, у всякого текста есть свой контекст. Мирзоян озвучил свое заявление во время визита главы МИД России Сергея Лаврова. Российский министр начал свой двухдневный визит в Армению 20 мая. В плане его поездки переговоры с армянским коллегой, встреча с высшими должностными лицами республики. В предыдущий раз Лавров посещал Ереван в июне 2022 года.
Вскоре после этого в отношениях двух стран наступило определенное похолодание. Военные эскалации вдоль армяно-азербайджанской границы, утрата Нагорного Карабаха (сначала путем дипломатического признания Еревана, а затем и очередного военного поражения) фокусировка России на Украине и внешнеполитическая «вестернизация» Армении. Вот основные события последних трех лет. Добавим к этому многочисленные заявления, инициативы, широкие публичные дискуссии.
С началом года ситуация начала выправляться. В январе Москву посетил глава армянского МИД Арарат Мирзоян. Не ушло от внимания и участие Никола Пашиняна в церемонии военного парада ко Дню Победы (хотя армянские военные и не прошли в 2025 году по Красной площади). Этот его праздничный визит резко контрастировал с отсутствием в Москве Ильхама Алиева. И здесь, скорее, не о самом факте физического отсутствия, сколько о сопровождающем его инфо-шлейфе в азербайджанских медиа и особенно социальных сетях.
Что же, традиционное союзничество возвращается? Обиды позади, а впереди- прекрасное будущее? Вот и российский министр публично сомневается в «украинизации» Армении. Армения — наш союзник, наш друг. Армения не объявляет вне закона русский язык, русскую культуру», - резюмирует он. Ему вторит Мирзоян: Республика Армения ориентируется на долгосрочное, взаимовыгодное партнерство с РФ по всем направлениям». И не забывает сказать, что и членство в ЕС- не стратегическая цель Еревана.
Но не будем рисовать картины в розовых тонах. Очевидно, что армянское руководство пытается использовать некоторое охлаждение в отношениях Баку и Москвы. Было бы странно, если бы не пыталось. Но при этом Ереван не отменил закон о начале процесса вступления страны в ЕС. Не будем забывать и о 2026 годе, годе важнейшей избирательной кампании, парламентской. А тема «европеизации» крайне важна для электората Никола Пашиняна. И она еще напомнит о себе, как напоминают (уже!) и участники уличных акций, критически настроенных в отношении российского министра и РФ в целом. Руководство Армении понимает, что ни США, ни ЕС не готовы дать его стране надежные гарантии, экономические драйверы здесь и сейчас. Отсюда и попытки восстановить добрые отношения с Москвой. Но насколько устойчивым окажется это восстановительный тренд, пока что трудно сказать.
Сергей Маркедонов
Мировая неопределенность. Часть 1. Нефть.
Reuters обращает внимание на то, что запасы нефти, хранящиеся на суше и в море, резко выросли в последние недели, что является ранним признаком ухудшения рыночной конъюнктуры. Она может оказывать давление на цены на нефть в долгосрочной перспективе.
Цена на нефть упала примерно до 65 долларов за баррель с недавнего максимума в 82 доллара в январе из-за растущих опасений по поводу потенциальных последствий торговой войны Дональда Трампа и неожиданного решения ОПЕК+ нарастить добычу.
Это происходит в условиях, когда до сих пор нет данных, свидетельствующих о заметном падении потребления нефти. По данным Международного энергетического агентства (МЭА), маржа прибыли от нефтепереработки держится на высоком уровне, а спрос продолжил расти почти на один миллион баррелей в сутки в первом квартале 2025 года по сравнению с годом ранее. Однако последние данные по хранению нефти свидетельствуют о том, что конъюнктура начала ухудшаться, поскольку запасы растут по всему миру. Хотя эта тенденция имеет множество причин, как экономических, так и геополитических, она ясно указывает на то, что спрос не поспевает за предложением, в то время как ОПЕК+ готовится к еще большему увеличению добычи.
В последнем отчете МЭА, опубликованном 15 мая, говорится, что общие мировые запасы нефти выросли второй месяц подряд до 7,7 млрд баррелей в марте. Хотя это все еще ниже среднего показателя за пять лет, направление движения кажется Reuters ясным. Энергетический регулятор ожидает, что запасы нефти вырастут в среднем на 720 000 баррелей в сутки в этом году и этот процесс ускорится до 930 000 баррелей в сутки в следующем году.
Важно отметить, что Китай, крупнейший в мире импортер нефти, в мае достиг рекордного уровня в 1,127 миллиарда баррелей. Такое развитие событий может отчасти отражать согласованные усилия правительства и нефтеперерабатывающих заводов по накоплению запасов в условиях низких цен на нефть. Еще одним негативным сигналом является недавнее увеличение запасов нефти в танкерах в море. Хранение нефти в море обходится дороже, чем на суше, поэтому, когда объемы плавучих хранилищ растут, это означает, что производителям и нефтеперерабатывающим заводам требуется больше времени для поиска покупателей и разгрузки грузов, что указывает на замедление спроса или рост поставок, или и на то, и на другое. В экстремальных рыночных условиях трейдеры хранят нефть в танкерах, когда береговые резервуары заполнены.
Если эта тенденция сохранится, считает Reuters, то сегодняшним и без того невысоким ценам на нефть, возможно, придется еще немного снизиться, прежде чем рынок сбалансируется.
Что можно добавить к информации Reuters? Трамп делает ставку на стимулирование американской экономики путем снижения нефтяных цен. При этом он сталкивается с интересами части спонсоров Республиканской партии, непосредственно связанных с нефтяным бизнесом – но на сегодняшний момент его это не волнует. Люди живут опытом прошлых лет – а Трамп помнит рейгановские годы, когда подъем США после тяжелейших для страны 70-х годов (стагфляция, вьетнамский синдром) совпал с падением нефтяных цен. Не случайно, что большой портрет Рональда Рейгана висит рядом с его столом в Овальном кабинете. Трамп существенно расходится с Рейганом по другим позициям (например, в вопросе отношения к союзникам), но в экономике его опыт для него важен.
И принц Мухаммед бен Салман, только что принимавший Трампа в Эр-Рияде, ориентирован сейчас на рост добычи нефти – а Саудовская Аравия играет ключевую роль в ОПЕК. Если вновь обратиться к опыту 80-х годов, то низкие цены при его дяде, короле Фахде, не привели к кризису режима (наоборот, страну «трясло» в 70-е годы, когда цены бурно росли). А сейчас принц Мухаммед занимается диверсификацией экономики, стремясь снизить зависимость от нефтяного фактора.
Похоже, что период согласованных действий по поддержанию стабильных нефтяных цен ушел в прошлое. А это повышает неопределенность в экономике, что может сказаться и на политической сфере.
Алексей Макаркин
Reuters обращает внимание на то, что запасы нефти, хранящиеся на суше и в море, резко выросли в последние недели, что является ранним признаком ухудшения рыночной конъюнктуры. Она может оказывать давление на цены на нефть в долгосрочной перспективе.
Цена на нефть упала примерно до 65 долларов за баррель с недавнего максимума в 82 доллара в январе из-за растущих опасений по поводу потенциальных последствий торговой войны Дональда Трампа и неожиданного решения ОПЕК+ нарастить добычу.
Это происходит в условиях, когда до сих пор нет данных, свидетельствующих о заметном падении потребления нефти. По данным Международного энергетического агентства (МЭА), маржа прибыли от нефтепереработки держится на высоком уровне, а спрос продолжил расти почти на один миллион баррелей в сутки в первом квартале 2025 года по сравнению с годом ранее. Однако последние данные по хранению нефти свидетельствуют о том, что конъюнктура начала ухудшаться, поскольку запасы растут по всему миру. Хотя эта тенденция имеет множество причин, как экономических, так и геополитических, она ясно указывает на то, что спрос не поспевает за предложением, в то время как ОПЕК+ готовится к еще большему увеличению добычи.
В последнем отчете МЭА, опубликованном 15 мая, говорится, что общие мировые запасы нефти выросли второй месяц подряд до 7,7 млрд баррелей в марте. Хотя это все еще ниже среднего показателя за пять лет, направление движения кажется Reuters ясным. Энергетический регулятор ожидает, что запасы нефти вырастут в среднем на 720 000 баррелей в сутки в этом году и этот процесс ускорится до 930 000 баррелей в сутки в следующем году.
Важно отметить, что Китай, крупнейший в мире импортер нефти, в мае достиг рекордного уровня в 1,127 миллиарда баррелей. Такое развитие событий может отчасти отражать согласованные усилия правительства и нефтеперерабатывающих заводов по накоплению запасов в условиях низких цен на нефть. Еще одним негативным сигналом является недавнее увеличение запасов нефти в танкерах в море. Хранение нефти в море обходится дороже, чем на суше, поэтому, когда объемы плавучих хранилищ растут, это означает, что производителям и нефтеперерабатывающим заводам требуется больше времени для поиска покупателей и разгрузки грузов, что указывает на замедление спроса или рост поставок, или и на то, и на другое. В экстремальных рыночных условиях трейдеры хранят нефть в танкерах, когда береговые резервуары заполнены.
Если эта тенденция сохранится, считает Reuters, то сегодняшним и без того невысоким ценам на нефть, возможно, придется еще немного снизиться, прежде чем рынок сбалансируется.
Что можно добавить к информации Reuters? Трамп делает ставку на стимулирование американской экономики путем снижения нефтяных цен. При этом он сталкивается с интересами части спонсоров Республиканской партии, непосредственно связанных с нефтяным бизнесом – но на сегодняшний момент его это не волнует. Люди живут опытом прошлых лет – а Трамп помнит рейгановские годы, когда подъем США после тяжелейших для страны 70-х годов (стагфляция, вьетнамский синдром) совпал с падением нефтяных цен. Не случайно, что большой портрет Рональда Рейгана висит рядом с его столом в Овальном кабинете. Трамп существенно расходится с Рейганом по другим позициям (например, в вопросе отношения к союзникам), но в экономике его опыт для него важен.
И принц Мухаммед бен Салман, только что принимавший Трампа в Эр-Рияде, ориентирован сейчас на рост добычи нефти – а Саудовская Аравия играет ключевую роль в ОПЕК. Если вновь обратиться к опыту 80-х годов, то низкие цены при его дяде, короле Фахде, не привели к кризису режима (наоборот, страну «трясло» в 70-е годы, когда цены бурно росли). А сейчас принц Мухаммед занимается диверсификацией экономики, стремясь снизить зависимость от нефтяного фактора.
Похоже, что период согласованных действий по поддержанию стабильных нефтяных цен ушел в прошлое. А это повышает неопределенность в экономике, что может сказаться и на политической сфере.
Алексей Макаркин
«Цель Вашингтона - следовать национальным интересам США. Если существование антиамериканского правительства в важном регионе мира не представляет интерес США, то мы предпримем соответствующие действия, чтобы это правительство понесло издержки. Сейчас этот вопрос рассматривается, и мы ищем возможные меры и дополнительные варианты». С такой оценкой нынешнего этапа американо-грузинских выступил госсекретарь США Марко Рубио.
Главный американский дипломат провел встречу в Конгрессе. Американские законодатели- не просто послушные слушатели, их вклад в формирование приоритетов Вашингтона на «внешнем контуре» хорошо известен. Можно приводить немало примеров, когда линия конгрессменов расходилась с подходами администрации. Вот и в этот раз Рубио пришлось выслушать немало критических выпадов и по украинскому, и по грузинскому направлению нынешней американской внешней политики.
По проблемам Грузии своеобразным фронтменом выступил Джо Уилсон, известный «ястреб». В ноябре 2021 года (то есть еще за несколько месяцев до начала СВО на Украине) он вместе со Стивом Коэном, сопредседателем Комиссии Конгресса по безопасности и сотрудничеству в Европе (т.н. «Хельсинкской комиссии») предложили резолюцию, смысл которой был в непризнании Владимира Путина действующим главой Российского государства после выборов-2024. Что же касается Грузии, то Уилсон был одним из разработчиков т.н. «MEGOBARI Act», двухпартийный документ, предполагающий введение санкций против Тбилиси за отказ от демократии и сближение с «токсичными странами». Собственно, процитированный выше фрагмент из речи Марко Рубио был ответом представителя администрации США на вопрос Джо Уилсона. Который не один такой в Конгрессе. Там, скорее, доминирует негативный настрой в отношении Бидзины Иванишвили и партии «Грузинская мечта».
Эта обстановка заставляет Тбилиси нервничать. То премьер-министр обратится с публичным словом к президенту и вице-президенту США, то глава МИД Грузии выскажется в том духе, что у Вашингтона пока еще «нет сформированной позиции в отношении» этой страны. И в самом деле, оценки Рубио выглядят, как проявление неуверенности. В нем слишком много если. И похоже, что Госдеп и Белый дом пока что не определились до конца. С одной стороны, в них Тбилиси видит идеологического союзника (по части комплиментов в адрес Дональда Трампа, наверное, Ираклий Кобахидзе уже превзошел уровень восторгов Михаила Саакашвили по поводу личности Джорджа Буша-младшего). Но, с другой стороны, такие идейные братья для нынешней администрации в иерархии приоритетов ниже, чем поддержка конгрессменов. В общем, слишком много неопределенности в отношениях старых союзников.
Сергей Маркедонов
Главный американский дипломат провел встречу в Конгрессе. Американские законодатели- не просто послушные слушатели, их вклад в формирование приоритетов Вашингтона на «внешнем контуре» хорошо известен. Можно приводить немало примеров, когда линия конгрессменов расходилась с подходами администрации. Вот и в этот раз Рубио пришлось выслушать немало критических выпадов и по украинскому, и по грузинскому направлению нынешней американской внешней политики.
По проблемам Грузии своеобразным фронтменом выступил Джо Уилсон, известный «ястреб». В ноябре 2021 года (то есть еще за несколько месяцев до начала СВО на Украине) он вместе со Стивом Коэном, сопредседателем Комиссии Конгресса по безопасности и сотрудничеству в Европе (т.н. «Хельсинкской комиссии») предложили резолюцию, смысл которой был в непризнании Владимира Путина действующим главой Российского государства после выборов-2024. Что же касается Грузии, то Уилсон был одним из разработчиков т.н. «MEGOBARI Act», двухпартийный документ, предполагающий введение санкций против Тбилиси за отказ от демократии и сближение с «токсичными странами». Собственно, процитированный выше фрагмент из речи Марко Рубио был ответом представителя администрации США на вопрос Джо Уилсона. Который не один такой в Конгрессе. Там, скорее, доминирует негативный настрой в отношении Бидзины Иванишвили и партии «Грузинская мечта».
Эта обстановка заставляет Тбилиси нервничать. То премьер-министр обратится с публичным словом к президенту и вице-президенту США, то глава МИД Грузии выскажется в том духе, что у Вашингтона пока еще «нет сформированной позиции в отношении» этой страны. И в самом деле, оценки Рубио выглядят, как проявление неуверенности. В нем слишком много если. И похоже, что Госдеп и Белый дом пока что не определились до конца. С одной стороны, в них Тбилиси видит идеологического союзника (по части комплиментов в адрес Дональда Трампа, наверное, Ираклий Кобахидзе уже превзошел уровень восторгов Михаила Саакашвили по поводу личности Джорджа Буша-младшего). Но, с другой стороны, такие идейные братья для нынешней администрации в иерархии приоритетов ниже, чем поддержка конгрессменов. В общем, слишком много неопределенности в отношениях старых союзников.
Сергей Маркедонов
21 мая состоялся неформальный саммит Организациии тюркских государств (ОТГ). В этом событии многое примечательно. Прежде всего, место действия. Форум прошел в столице Венгрии Будапеште. Какие же венгры тюрки? В этнографическом плане ответ ясен. Но в политике далеко не все делается в соответствии с «принципами крови». Венгрия является наблюдателем в ОТГ с 2018 года. И в принципе имеет возможность получить полноправное членство.
То, что саммит Организации принимает Будапешт, отражает и растущую роль Турции (и в личном качестве, и как страны-магнита тюркской интеграции), так и значение Азербайджана и государств Центральной Азии. При этом Венгрия является, пожалуй, одним из ключевых партнеров Азербайджана среди стран Центральной Европы. 11 ноября 2014 года между Будапештом и Баку была подписана Совместная декларация о стратегическом партнерстве. Венгерские правительства традиционно поддерживали азербайджанскую территориальную целостность, а после второй и третьей карабахских войн включилась в процесс разминирования «новых регионов» Азербайджана. Баку является важным поставщиком газа для Венгрии. В общем, двусторонние отношения на подъеме. И потому не случайно, что на саммите ОТГ Ильхам Алиев был одним из центральных персонажей.
В то же время не все так благостно и однозначно, как пытаются представить организаторы форума. В этом контексте стоит обратить внимание на непростую ситуацию, связанную со статусом непризнанной ТРСК (Турецкой республики Северного Кипра). По словам президента Реджепа Эрдогана, «семейная фотография тюркского мира, на которой отсутствует Турецкая Республика Северного Кипра, всегда будет неполной». К слову сказать, глава ТРСК Эрсин Татар отсутствовал на саммите в Будапеште. И на это не могли не обратить внимания. Также обратили внимание на замечания казахстанского лидера Касым-Жомарта Токаева, который заявил про необходимость «строгого следования документам и правилам, принятым в рамках нашей Организации».
И тут важно иметь в виду, что в ходе апрельского саммита «Центральная Азия-Евросоюз» Казахстан и его соседи подписали совместную декларацию, в которой, в частности, была подтверждена поддержка резолюций Совбеза ООН № 541 (1983) и № 550 (1984). Эти документы осуждают одностороннее провозглашение Турецкой республики Северного Кипра (ТРСК) в 1983 году. В общем, единство единством, но пространство для разночтений тоже имеется.
Сергей Маркедонов
То, что саммит Организации принимает Будапешт, отражает и растущую роль Турции (и в личном качестве, и как страны-магнита тюркской интеграции), так и значение Азербайджана и государств Центральной Азии. При этом Венгрия является, пожалуй, одним из ключевых партнеров Азербайджана среди стран Центральной Европы. 11 ноября 2014 года между Будапештом и Баку была подписана Совместная декларация о стратегическом партнерстве. Венгерские правительства традиционно поддерживали азербайджанскую территориальную целостность, а после второй и третьей карабахских войн включилась в процесс разминирования «новых регионов» Азербайджана. Баку является важным поставщиком газа для Венгрии. В общем, двусторонние отношения на подъеме. И потому не случайно, что на саммите ОТГ Ильхам Алиев был одним из центральных персонажей.
В то же время не все так благостно и однозначно, как пытаются представить организаторы форума. В этом контексте стоит обратить внимание на непростую ситуацию, связанную со статусом непризнанной ТРСК (Турецкой республики Северного Кипра). По словам президента Реджепа Эрдогана, «семейная фотография тюркского мира, на которой отсутствует Турецкая Республика Северного Кипра, всегда будет неполной». К слову сказать, глава ТРСК Эрсин Татар отсутствовал на саммите в Будапеште. И на это не могли не обратить внимания. Также обратили внимание на замечания казахстанского лидера Касым-Жомарта Токаева, который заявил про необходимость «строгого следования документам и правилам, принятым в рамках нашей Организации».
И тут важно иметь в виду, что в ходе апрельского саммита «Центральная Азия-Евросоюз» Казахстан и его соседи подписали совместную декларацию, в которой, в частности, была подтверждена поддержка резолюций Совбеза ООН № 541 (1983) и № 550 (1984). Эти документы осуждают одностороннее провозглашение Турецкой республики Северного Кипра (ТРСК) в 1983 году. В общем, единство единством, но пространство для разночтений тоже имеется.
Сергей Маркедонов
«Сегодня я был принят президентом Ильхамом Алиевым в Баку. У нас состоялась открытая и обстоятельная дискуссия по ключевым темам украинско-азербайджанских двусторонних отношений и международной повестки дня». С таким сообщением к «городу и миру» обратился глава МИД Украины Андрей Сибига после начала его визита в Азербайдажн. Украинский министр прибыл в Баку 25 мая. Он провел переговоры с со своим коллегой Джейхуном Байрамовым. Состоялась и встреча Сибиги с главой Азербайджанского государства. Все причитающиеся по такому случаю фразы были произнесены.
Впрочем, любой дипломатический визит важен не сам по себе, а контексте более широких международных процессов. Чем же так цепляет комментаторский взгляд поездка Сибиги в Баку? Во-первых, мы наблюдаем определенное охлаждение в отношениях между РФ и Азербайджаном. После трагедии с самолетом азербайдажнской авиакомпании «AZAL», которой Ильхам Алиев лично обвинил Москву, кризис был купирован, но преодолен полностью. Не ушло от наблюдателей и отсутствие Ильхама Алиева на Красной площади 9 мая 2025 года, хотя азербайджанский военный расчет и прошагал в торжественном строю по самому центру российской столицы.
Что касается Украины, то Киев крайне заинтересован в благорасположении Турции в контексте переговоров в Стамбуле. И Азербайджан- важный партнер Анкары, через которого можно транслировать важные месседжи.
Однако было бы неверно, объяснять нынешнюю динамику азербайджано-украинских отношений только охлаждением между Баку и Москвой, и напротив, потеплением российско-армянских отношений (что проявилось и в визите Никола Пашиняна в Россию в День Победы и в последующем посещении Еревана главой МИД РФ Сергеем Лавровым). Азербайдажн и Украину связывают долгие годы сотрудничества. Оно проявлялось и в формате военно-технической кооперации, и взаимодействия в области энергетики. При этом Киев и Баку последовательно поддерживали территориальную целостность друг друга. По Карабаху позиция Украины с первых дней распада СССР резко отличалась от российских подходов, всякая нюансировка была им чужда. Азербайджан и Украина вместе создавали ГУАМ, интеграционный проект, который затем трансформировался в «Организацию за демократию и экономическое развитие».
После присоединения Крыма к России, и особенно с началом СВО для Киева стало критически важным дипломатическое воздействие именно на страны СНГ. Мечтой украинских властей было (и есть) создание «полосы отчуждения» для Москвы именно на постсоветском пространстве, в «ближнем зарубежье» РФ. Цель фактически недостижимая! Но создать трудности в постсоветских коммуникациях Киев может.
Что касается Азербайджана, то он ничего нового не открывает. Балансирование между разными центрами силы- фирменный стиль Баку. И вряд ли после визита Сибиги азербайджанские власти четко и последовательно будут продвигать «правду Украины». Скорее всего, геополитический маятник будет выравниваться, повышать геополитическую капитализацию в Азербайджане умеют.
Сергей Маркедонов
Впрочем, любой дипломатический визит важен не сам по себе, а контексте более широких международных процессов. Чем же так цепляет комментаторский взгляд поездка Сибиги в Баку? Во-первых, мы наблюдаем определенное охлаждение в отношениях между РФ и Азербайджаном. После трагедии с самолетом азербайдажнской авиакомпании «AZAL», которой Ильхам Алиев лично обвинил Москву, кризис был купирован, но преодолен полностью. Не ушло от наблюдателей и отсутствие Ильхама Алиева на Красной площади 9 мая 2025 года, хотя азербайджанский военный расчет и прошагал в торжественном строю по самому центру российской столицы.
Что касается Украины, то Киев крайне заинтересован в благорасположении Турции в контексте переговоров в Стамбуле. И Азербайджан- важный партнер Анкары, через которого можно транслировать важные месседжи.
Однако было бы неверно, объяснять нынешнюю динамику азербайджано-украинских отношений только охлаждением между Баку и Москвой, и напротив, потеплением российско-армянских отношений (что проявилось и в визите Никола Пашиняна в Россию в День Победы и в последующем посещении Еревана главой МИД РФ Сергеем Лавровым). Азербайдажн и Украину связывают долгие годы сотрудничества. Оно проявлялось и в формате военно-технической кооперации, и взаимодействия в области энергетики. При этом Киев и Баку последовательно поддерживали территориальную целостность друг друга. По Карабаху позиция Украины с первых дней распада СССР резко отличалась от российских подходов, всякая нюансировка была им чужда. Азербайджан и Украина вместе создавали ГУАМ, интеграционный проект, который затем трансформировался в «Организацию за демократию и экономическое развитие».
После присоединения Крыма к России, и особенно с началом СВО для Киева стало критически важным дипломатическое воздействие именно на страны СНГ. Мечтой украинских властей было (и есть) создание «полосы отчуждения» для Москвы именно на постсоветском пространстве, в «ближнем зарубежье» РФ. Цель фактически недостижимая! Но создать трудности в постсоветских коммуникациях Киев может.
Что касается Азербайджана, то он ничего нового не открывает. Балансирование между разными центрами силы- фирменный стиль Баку. И вряд ли после визита Сибиги азербайджанские власти четко и последовательно будут продвигать «правду Украины». Скорее всего, геополитический маятник будет выравниваться, повышать геополитическую капитализацию в Азербайджане умеют.
Сергей Маркедонов
Мировая неопределенность. Часть 2. Искусственный интеллект.
Искусственный интеллект (ИИ) стал сейчас, пожалуй, самой модной темой. С его помощью можно значительно эффективнее работать с массивами информации, быстрее принимать решения. Уже сейчас прогнозируется, что в ходе масштабного экономического прорыва ИИ вытеснит целый ряд профессий, причем считавшихся «вечными» и требующих достаточно высокой квалификации. Например, с ИИ связывают и возможность поставить диагноз, и дать юридическую консультацию, и написать журналистский текст.
А это важный социальный вызов – под ударом могут оказаться квалифицированные специалисты с достаточно высокой самооценкой, нередко вполне заслуженной. Не обладающие эксклюзивными компетенциями, но имеющие высшее образование, солидный набор навыков и определенный статус в обществе (средний класс). Вспомним, что произошло, когда «синим воротничкам» в рамках развития постиндустриального общества предложили найти свое место в сервисной экономике вместо родного завода. Ветераны профсоюзов из АФТ-КПП бросились голосовать за Трампа, а коммунисты с мощным семейным голосованием (то есть чьи дедушки аплодировали Торезу и Дюкло) стройными рядами двинулись поддерживать Ле Пен.
В нынешнем же случае может быть еще напряженнее, учитывая более высокий социальный капитал потенциально пострадавших, а также большие вложенные в образование семейные деньги для того, чтобы сын стал врачом или дочь юристом, ибо эти профессии всегда респектабельны и востребованы. Тут и до новых «цветных революций» может дело дойти. Только под антилиберальными лозунгами.
Впрочем, процесс может развиваться более сложно и нелинейно – и не факт, что очень быстрыми темпами. Например, несколько лет назад прогнозировалось, что профессия водителя такси вскоре исчезнет, так как будет вытеснена такси-роботами. А в 1950-е годы считалось, что роботы вытеснят рабочих (а потом могут поднять восстание против людей). В результате рабочих вытеснили не технологии, а экономика – перенос в Китай заводов, на которых продолжают работать люди. А замену таксистов на роботов сейчас относят уже где-то к 2050 году, так как скорая замена оказалась дорогой с финансовой точки зрения и ненадежной с технической. Такие сроки удобны для прогнозистов - через четверть века об их прогнозах вряд ли вспомнят.
Так что если сугубо технические новшества могут внедряться быстро и последовательно, сменяя друг друга (вспомним недолгий триумф видеокассет, а затем такой же взлет индустрии DVD), то инновации, связанные с социальным компонентом, развиваются по иным правилам.
Серьезный вызов, связанный с ИИ – это стандартизация и банальность в тех сферах, где это совершенно противопоказано. Будучи плодом креативного мышления своих создателей, ИИ способствует кризису креативности у пользователей. ИИ выдает массу обтекаемых, расплывчатых текстов, в которых нет ничего нового, никакой «изюминки». Эти тексты нередко похожи на плохие школьные сочинения и плоды усилий нерадивых копирайтеров, не вникших в тему заказанной им статьи. Если фактические ошибки и стилистические огрехи ИИ можно со временем исправить – сравним качество онлайн-переводчиков сейчас и лет 10 назад – то побудить его к оригинальному мышлению неизмеримо сложнее.
И здесь в любом случае остается человеческий фактор. Для того, чтобы правильно сформулировать задание ИИ и использовать его ресурс для скорейшего достижения результата. И при этом принятие решений на основе полученной информации и ответственность за них остаются прерогативой человека.
Алексей Макаркин
Искусственный интеллект (ИИ) стал сейчас, пожалуй, самой модной темой. С его помощью можно значительно эффективнее работать с массивами информации, быстрее принимать решения. Уже сейчас прогнозируется, что в ходе масштабного экономического прорыва ИИ вытеснит целый ряд профессий, причем считавшихся «вечными» и требующих достаточно высокой квалификации. Например, с ИИ связывают и возможность поставить диагноз, и дать юридическую консультацию, и написать журналистский текст.
А это важный социальный вызов – под ударом могут оказаться квалифицированные специалисты с достаточно высокой самооценкой, нередко вполне заслуженной. Не обладающие эксклюзивными компетенциями, но имеющие высшее образование, солидный набор навыков и определенный статус в обществе (средний класс). Вспомним, что произошло, когда «синим воротничкам» в рамках развития постиндустриального общества предложили найти свое место в сервисной экономике вместо родного завода. Ветераны профсоюзов из АФТ-КПП бросились голосовать за Трампа, а коммунисты с мощным семейным голосованием (то есть чьи дедушки аплодировали Торезу и Дюкло) стройными рядами двинулись поддерживать Ле Пен.
В нынешнем же случае может быть еще напряженнее, учитывая более высокий социальный капитал потенциально пострадавших, а также большие вложенные в образование семейные деньги для того, чтобы сын стал врачом или дочь юристом, ибо эти профессии всегда респектабельны и востребованы. Тут и до новых «цветных революций» может дело дойти. Только под антилиберальными лозунгами.
Впрочем, процесс может развиваться более сложно и нелинейно – и не факт, что очень быстрыми темпами. Например, несколько лет назад прогнозировалось, что профессия водителя такси вскоре исчезнет, так как будет вытеснена такси-роботами. А в 1950-е годы считалось, что роботы вытеснят рабочих (а потом могут поднять восстание против людей). В результате рабочих вытеснили не технологии, а экономика – перенос в Китай заводов, на которых продолжают работать люди. А замену таксистов на роботов сейчас относят уже где-то к 2050 году, так как скорая замена оказалась дорогой с финансовой точки зрения и ненадежной с технической. Такие сроки удобны для прогнозистов - через четверть века об их прогнозах вряд ли вспомнят.
Так что если сугубо технические новшества могут внедряться быстро и последовательно, сменяя друг друга (вспомним недолгий триумф видеокассет, а затем такой же взлет индустрии DVD), то инновации, связанные с социальным компонентом, развиваются по иным правилам.
Серьезный вызов, связанный с ИИ – это стандартизация и банальность в тех сферах, где это совершенно противопоказано. Будучи плодом креативного мышления своих создателей, ИИ способствует кризису креативности у пользователей. ИИ выдает массу обтекаемых, расплывчатых текстов, в которых нет ничего нового, никакой «изюминки». Эти тексты нередко похожи на плохие школьные сочинения и плоды усилий нерадивых копирайтеров, не вникших в тему заказанной им статьи. Если фактические ошибки и стилистические огрехи ИИ можно со временем исправить – сравним качество онлайн-переводчиков сейчас и лет 10 назад – то побудить его к оригинальному мышлению неизмеримо сложнее.
И здесь в любом случае остается человеческий фактор. Для того, чтобы правильно сформулировать задание ИИ и использовать его ресурс для скорейшего достижения результата. И при этом принятие решений на основе полученной информации и ответственность за них остаются прерогативой человека.
Алексей Макаркин
Мировая неопределенность. Часть 3. Постмодерн.
Современный мир характеризуется кризисом авторитетов, свойственным постмодерну. Причем те, кто хочет вернуть модерн, старые добрые индустриальные времена, сами того не замечая, живут в постмодернистской парадигме.
Еще недавно для того, чтобы победить на выборах в западных странах, надо было получить поддержку как в мейнстримных медиа, так и в среде лидеров мнений, от экспертов до эстрадных звезд. Ситуация изменилась в 2016 году с референдумом по «Брэксит» и первой победой Дональда Трампа. Сейчас эта тенденция усиливается. Рецептом для проигрыша избирательной кампании становится привлечение к участию в ней как можно большего числа знаменитых (и затратных) персонажей из разных сфер. Происходит свойственное постмодерну размывание авторитетов.
Медиа и эксперты положительно оценивают усилия британского премьера Кира Стармера по сближению с Евросоюзом – а в самой Великобритании рекорды бьет популярность партии Reform UK и ее основателя Найджела Фараджа. Только что эта партия победила на муниципальных выборах. Причем здесь постмодерн? А притом, что официальным лидером партии является бизнесмен Зия Юсуф, именующий себя «британским мусульманским патриотом». Его родители – иммигранты из Шри-Ланки, а сам он начинал карьеру в Merrill Lynch и Goldman Sachs.
Недоверие к авторитетам ведет к тому, что даже сегодняшний герой может быстро разочаровать свою целевую аудиторию. Назначенные Дональдом Трампом директор ФБР Кэш Патель и заместитель директора Дэн Бонгино были героями для трампистов, пока энергично критиковали deep state. Но теперь они госслужащие, несущие ответственность за свои слова – и очень быстро разочаровали сторонников теории заговора, заявив о том, что одиозный миллионер Джеффри Эпштейн покончил жизнь самоубийством в тюрьме. Тогда как конспирологи уверены, что он был убит по приказу своих сообщников из числа представителей элиты. Если завтра официальную версию повторит Трамп, то многие трамписты ему не поверят.
При этом лидерами мнений становятся те, в чью искренность поверит аудитория. Отсюда феномен Кэлина Джорджеску в Румынии. А вот Джордже Симиону, который сразу после окончания голосования на повторных румынских президентских выборах признал свое поражение, еще долго придется исправлять свою ошибку и доказывать своим сторонникам, что он «боец, а не слабак и не предатель». В мире постмодерна признание поражения становится не только демонстрацией слабости, но и предательством сторонников. Если бы Трамп признал поражение в 2020-м, у него было бы меньше шансов взять реванш через четыре года.
Многочисленные правые блогеры и подкастеры «перебивают» мейнстримные медиа, несмотря на несопоставимость ресурсов. Бывший американский «морской котик» Шон Райан оборудовал на чердаке своего дома малобюджетную студию с дешевыми камерами. Теперь, после 160 эпизодов, у него один из самых популярных еженедельных подкастов в США, а среди гостей были Трамп, губернатор Флориды Рон Десантис, а также Пит Хегсет, еще когда он не являлся министром обороны. Среди других гостей - знаменитые и совершенно неизвестные ветераны военной службы, рассказывающие свои боевые истории, обсуждающие ранения и ПСТР, а также современную военную политику с консервативных позиций. Райан не достиг высших чинов во время службы, но для своей аудитории он неизмеримо авторитетнее, чем четырехзвездные военачальники, которых трамписты презрительно именуют woke generals.
Так что сторонники традиций на практике занимаются разрушением укорененных иерархий, так как исходят из представления о предательстве элит. В отличие от ультраправых движений столетней давности все это происходит без великих депрессий и фрустраций по поводу потерянных или не приобретенных земель, как это было в результате Первой мировой войны. По меркам того трагического времени, можно сказать, на пустом месте. Буйство постмодерна продолжается.
Алексей Макаркин
Современный мир характеризуется кризисом авторитетов, свойственным постмодерну. Причем те, кто хочет вернуть модерн, старые добрые индустриальные времена, сами того не замечая, живут в постмодернистской парадигме.
Еще недавно для того, чтобы победить на выборах в западных странах, надо было получить поддержку как в мейнстримных медиа, так и в среде лидеров мнений, от экспертов до эстрадных звезд. Ситуация изменилась в 2016 году с референдумом по «Брэксит» и первой победой Дональда Трампа. Сейчас эта тенденция усиливается. Рецептом для проигрыша избирательной кампании становится привлечение к участию в ней как можно большего числа знаменитых (и затратных) персонажей из разных сфер. Происходит свойственное постмодерну размывание авторитетов.
Медиа и эксперты положительно оценивают усилия британского премьера Кира Стармера по сближению с Евросоюзом – а в самой Великобритании рекорды бьет популярность партии Reform UK и ее основателя Найджела Фараджа. Только что эта партия победила на муниципальных выборах. Причем здесь постмодерн? А притом, что официальным лидером партии является бизнесмен Зия Юсуф, именующий себя «британским мусульманским патриотом». Его родители – иммигранты из Шри-Ланки, а сам он начинал карьеру в Merrill Lynch и Goldman Sachs.
Недоверие к авторитетам ведет к тому, что даже сегодняшний герой может быстро разочаровать свою целевую аудиторию. Назначенные Дональдом Трампом директор ФБР Кэш Патель и заместитель директора Дэн Бонгино были героями для трампистов, пока энергично критиковали deep state. Но теперь они госслужащие, несущие ответственность за свои слова – и очень быстро разочаровали сторонников теории заговора, заявив о том, что одиозный миллионер Джеффри Эпштейн покончил жизнь самоубийством в тюрьме. Тогда как конспирологи уверены, что он был убит по приказу своих сообщников из числа представителей элиты. Если завтра официальную версию повторит Трамп, то многие трамписты ему не поверят.
При этом лидерами мнений становятся те, в чью искренность поверит аудитория. Отсюда феномен Кэлина Джорджеску в Румынии. А вот Джордже Симиону, который сразу после окончания голосования на повторных румынских президентских выборах признал свое поражение, еще долго придется исправлять свою ошибку и доказывать своим сторонникам, что он «боец, а не слабак и не предатель». В мире постмодерна признание поражения становится не только демонстрацией слабости, но и предательством сторонников. Если бы Трамп признал поражение в 2020-м, у него было бы меньше шансов взять реванш через четыре года.
Многочисленные правые блогеры и подкастеры «перебивают» мейнстримные медиа, несмотря на несопоставимость ресурсов. Бывший американский «морской котик» Шон Райан оборудовал на чердаке своего дома малобюджетную студию с дешевыми камерами. Теперь, после 160 эпизодов, у него один из самых популярных еженедельных подкастов в США, а среди гостей были Трамп, губернатор Флориды Рон Десантис, а также Пит Хегсет, еще когда он не являлся министром обороны. Среди других гостей - знаменитые и совершенно неизвестные ветераны военной службы, рассказывающие свои боевые истории, обсуждающие ранения и ПСТР, а также современную военную политику с консервативных позиций. Райан не достиг высших чинов во время службы, но для своей аудитории он неизмеримо авторитетнее, чем четырехзвездные военачальники, которых трамписты презрительно именуют woke generals.
Так что сторонники традиций на практике занимаются разрушением укорененных иерархий, так как исходят из представления о предательстве элит. В отличие от ультраправых движений столетней давности все это происходит без великих депрессий и фрустраций по поводу потерянных или не приобретенных земель, как это было в результате Первой мировой войны. По меркам того трагического времени, можно сказать, на пустом месте. Буйство постмодерна продолжается.
Алексей Макаркин
В Грузии уже сложилась своеобразная традиция. Муниципальные выборы в этой стране де-факто являются кампанией общенационального значения. Так было в 2021 году, когда выборы городских и районных депутатов и мэров, по сути стали фактором урегулирования внутриполитического кризиса, возникшего по итогам парламентской кампании. От результатов муниципальных кампаний зависела перспектива либо досрочных выборов, либо сохранения парламента с большинством от «Грузинской мечты». Эти условия предлагались западными посредниками (прежде всего, Шарлем Мишелем). И 4 года назад «партия власти» смогла одержать победу и на внутреннем контуре, и на внешнем.
В 2024-2025 гг. история во многом повторяется. Все партии, прошедшие по итогам голосования в парламент, отрицают итоги выборов, кроме «Грузинской мечты». Правящая партия сама определяет правила игры, она сформировала правительство, парламентские комитеты. Оппозиция негодует, называет правительство нелегитимным и узурпаторским. Но есть нюанс! Если США и ЕС в 2021 году были готовы играть роль модератора между властями и оппозиционерами, то сейчас они следуют «болельщицкой модели», поддерживая только оппонентов Бидзины Иванишвили.
И в этом контексте муниципальная кампания крайне важна. Голосование состоится в октябре 2025 года. Оппозиция может (и хочет) мобилизовать своих сторонников на борьбу с «узурпаторами». В надежде, что «заграница» (то есть Вашингтон и Брюссель) им помогут. Вот уже и Марко Рубио сомневается в демократичности правящей партии в Грузии, хотя Дональд Трамп поздравляет своего грузинского коллегу Михаила Кавелашвили с Днем независимости республики.
Но чтобы произвести должный эффект оппозиция должна «теснее сплотить ряды». Пока у нее получается не очень. Так лидер объединения «За Грузию» Георгий Гахария заявил, что готов побороться с «мечтателями» на муниципальном уровне. «Вообще, любая партия должна быть готова к любым выборам. Так что наша партия готова к муниципальным выборам», - считает этот политик.
По его мнению, революционный путь для его страны стал бы губительным. Он также заявил, что его партия никогда не объявляла бойкот возможных выборов в будущем. Но, похоже, только «За Грузию» станет участницей муниципальной гонки-2025. Другие три оппозиционные силы «Единое национальное движение», «Коалиция за перемены» и «Сильная Грузия» склонны к бойкоту. Они по-прежнему требуют от властей досрочных парламентских выборов. Правда, пока что безуспешно. При этом их спикеры обвиняют Гахария в «штрейкбрехерстве», пеняя ему на прежнюю службу в качестве главы МВД республики, а затем и главы кабмина.
Сергей Маркедонов
В 2024-2025 гг. история во многом повторяется. Все партии, прошедшие по итогам голосования в парламент, отрицают итоги выборов, кроме «Грузинской мечты». Правящая партия сама определяет правила игры, она сформировала правительство, парламентские комитеты. Оппозиция негодует, называет правительство нелегитимным и узурпаторским. Но есть нюанс! Если США и ЕС в 2021 году были готовы играть роль модератора между властями и оппозиционерами, то сейчас они следуют «болельщицкой модели», поддерживая только оппонентов Бидзины Иванишвили.
И в этом контексте муниципальная кампания крайне важна. Голосование состоится в октябре 2025 года. Оппозиция может (и хочет) мобилизовать своих сторонников на борьбу с «узурпаторами». В надежде, что «заграница» (то есть Вашингтон и Брюссель) им помогут. Вот уже и Марко Рубио сомневается в демократичности правящей партии в Грузии, хотя Дональд Трамп поздравляет своего грузинского коллегу Михаила Кавелашвили с Днем независимости республики.
Но чтобы произвести должный эффект оппозиция должна «теснее сплотить ряды». Пока у нее получается не очень. Так лидер объединения «За Грузию» Георгий Гахария заявил, что готов побороться с «мечтателями» на муниципальном уровне. «Вообще, любая партия должна быть готова к любым выборам. Так что наша партия готова к муниципальным выборам», - считает этот политик.
По его мнению, революционный путь для его страны стал бы губительным. Он также заявил, что его партия никогда не объявляла бойкот возможных выборов в будущем. Но, похоже, только «За Грузию» станет участницей муниципальной гонки-2025. Другие три оппозиционные силы «Единое национальное движение», «Коалиция за перемены» и «Сильная Грузия» склонны к бойкоту. Они по-прежнему требуют от властей досрочных парламентских выборов. Правда, пока что безуспешно. При этом их спикеры обвиняют Гахария в «штрейкбрехерстве», пеняя ему на прежнюю службу в качестве главы МВД республики, а затем и главы кабмина.
Сергей Маркедонов
Трамп и Маск.
Илон Маск выразил благодарность Дональду Трампу за возможность возглавить Департамент эффективности государственного управления (DOGE), так как его время работы в качестве специального государственного служащего подходит к концу.
Уход Маска позволяет сделать некоторые выводы.
1. Деятельность Маска оказалась выгодна Трампу. Руками Маска он ликвидировал целый ряд институций, которые были нелояльны его курсу (а под лояльностью Трамп понимает безусловную преданность). Этот процесс прошел под флагом борьбы за экономию средств трудолюбивых налогоплательщиков. Но сама экономия на практике оказалась грошовой по сравнению с общими расходами американского бюджета. Более того, есть основания полагать, что со временем многие урезания, проведенные Маском, будут восстановлены, так как на госслужбе любое сокращение штатов оборачивается в конце концов их увеличением.
2. А вот для Маска опыт пребывания в роли «специального госслужащего» оказался неудачным. Он столкнулся с неприятием со стороны покупателей Tesla – эти автомобили раньше были символом прогресса, а сейчас оказались связаны с трампизмом. «Синие воротнички» и провинциальные фермеры, считающие, что Кристи Ноэм поступила совершенно верно, убив свою собаку, загрызшую кур ее соседа, Tesla не покупают. А вот верхний средний класс, для которого трампизм во всех его проявлениях является дикостью, покупает. Тем более от модных автомобилей стали шарахаться в Европе – традиционно более левой, чем США. И плюс к этому начался вандализм со стороны ультралевых. Акции Tesla начали падение, что Маска совершенно не устраивает. Как только Маск заявил о возвращении в бизнес они подскочили вверх.
3. Когда Маск в конце прошлого года приходил в администрацию Трампа, то столкнулся с недовольством наиболее консервативного крыла республиканцев, которые выступают за максимальное ограничение любой миграции. Тогда как крупный высокотехнологичный бизнес, ярким представителем которого является Маск, ратует за сохранение квалифицированной миграции, чтобы продолжать привлекать в свои фирмы умников со всего мира. Заканчивает же Маск тем, что по вопросу «большого прекрасного закона» Трампа о расходах он оказался вместе с этими консерваторами, которые критиковали документ за увеличение лимита государственного долга на 4 триллиона долларов. Он как бизнесмен не понимает, как можно жить не по средствам – и в этом оказывается солидарен с провинциальными сторонниками жесткой финансовой дисциплины.
4. Но дело в том, что бизнес функционирует по правилам, отличающимся от государственных. И любой американский бюджет, равно как и налоговое законодательство – это компромисс между интересами многочисленных политиков. Можно много говорить о вреде «большого государства», но когда это государство вкладывает деньги в сферы, важные для твоих избирателей, или дает именно им льготы, то политики куда более благосклонно смотрят на такую расточительность. Поэтому готовых идти до конца финансовых консерваторов в политике мало – «большой прекрасный закон» в конечном счете не поддержали лишь два республиканца в Палате представителей. Есть, конечно, и общенациональные вопросы, влияющие на электоральные результаты. Например, одной рукой урезаются расходы в рамках Medicaid, которыми пользуются работоспособные малоимущие граждане – по мнению республиканцев, не только лентяи, но и электорат демократов. А другой вводится дополнительный налоговый вычет для пенсионеров, которых немало среди избирателей в «красных штатах». И государственный долг идет вверх.
5. История с приходом Маска в политику в очередной раз показывает и ограниченность влияния бизнеса на политику. Когда целый ряд бизнесменов из сферы высоких технологий поддержали кампанию Трампа, они лишь вошли в сложную коалицию, обеспечившую ему победу. Но когда Маск демонстративно попытался с помощью своих денег повлиять на результаты локальных выборов в Верховный суд штата Висконсин, состоявшихся 1 апреля, то встретил общественное сопротивление – и проиграл.
Алексей Макаркин
Илон Маск выразил благодарность Дональду Трампу за возможность возглавить Департамент эффективности государственного управления (DOGE), так как его время работы в качестве специального государственного служащего подходит к концу.
Уход Маска позволяет сделать некоторые выводы.
1. Деятельность Маска оказалась выгодна Трампу. Руками Маска он ликвидировал целый ряд институций, которые были нелояльны его курсу (а под лояльностью Трамп понимает безусловную преданность). Этот процесс прошел под флагом борьбы за экономию средств трудолюбивых налогоплательщиков. Но сама экономия на практике оказалась грошовой по сравнению с общими расходами американского бюджета. Более того, есть основания полагать, что со временем многие урезания, проведенные Маском, будут восстановлены, так как на госслужбе любое сокращение штатов оборачивается в конце концов их увеличением.
2. А вот для Маска опыт пребывания в роли «специального госслужащего» оказался неудачным. Он столкнулся с неприятием со стороны покупателей Tesla – эти автомобили раньше были символом прогресса, а сейчас оказались связаны с трампизмом. «Синие воротнички» и провинциальные фермеры, считающие, что Кристи Ноэм поступила совершенно верно, убив свою собаку, загрызшую кур ее соседа, Tesla не покупают. А вот верхний средний класс, для которого трампизм во всех его проявлениях является дикостью, покупает. Тем более от модных автомобилей стали шарахаться в Европе – традиционно более левой, чем США. И плюс к этому начался вандализм со стороны ультралевых. Акции Tesla начали падение, что Маска совершенно не устраивает. Как только Маск заявил о возвращении в бизнес они подскочили вверх.
3. Когда Маск в конце прошлого года приходил в администрацию Трампа, то столкнулся с недовольством наиболее консервативного крыла республиканцев, которые выступают за максимальное ограничение любой миграции. Тогда как крупный высокотехнологичный бизнес, ярким представителем которого является Маск, ратует за сохранение квалифицированной миграции, чтобы продолжать привлекать в свои фирмы умников со всего мира. Заканчивает же Маск тем, что по вопросу «большого прекрасного закона» Трампа о расходах он оказался вместе с этими консерваторами, которые критиковали документ за увеличение лимита государственного долга на 4 триллиона долларов. Он как бизнесмен не понимает, как можно жить не по средствам – и в этом оказывается солидарен с провинциальными сторонниками жесткой финансовой дисциплины.
4. Но дело в том, что бизнес функционирует по правилам, отличающимся от государственных. И любой американский бюджет, равно как и налоговое законодательство – это компромисс между интересами многочисленных политиков. Можно много говорить о вреде «большого государства», но когда это государство вкладывает деньги в сферы, важные для твоих избирателей, или дает именно им льготы, то политики куда более благосклонно смотрят на такую расточительность. Поэтому готовых идти до конца финансовых консерваторов в политике мало – «большой прекрасный закон» в конечном счете не поддержали лишь два республиканца в Палате представителей. Есть, конечно, и общенациональные вопросы, влияющие на электоральные результаты. Например, одной рукой урезаются расходы в рамках Medicaid, которыми пользуются работоспособные малоимущие граждане – по мнению республиканцев, не только лентяи, но и электорат демократов. А другой вводится дополнительный налоговый вычет для пенсионеров, которых немало среди избирателей в «красных штатах». И государственный долг идет вверх.
5. История с приходом Маска в политику в очередной раз показывает и ограниченность влияния бизнеса на политику. Когда целый ряд бизнесменов из сферы высоких технологий поддержали кампанию Трампа, они лишь вошли в сложную коалицию, обеспечившую ему победу. Но когда Маск демонстративно попытался с помощью своих денег повлиять на результаты локальных выборов в Верховный суд штата Висконсин, состоявшихся 1 апреля, то встретил общественное сопротивление – и проиграл.
Алексей Макаркин
Азербайджан и Китай укрепляют двусторонние отношения. На этом пути сделан очередной важный шаг. 30 мая азербайджанский Милли меджлис (парламент) утвердил соглашение о взаимном освобождении граждан двух стран от виз. Таким образом, Азербайджан стал второй после Грузии страной Южного Кавказа, которая пошла по пути визовой либерализации в отношениях с Поднебесной. В апреле 2024 года соответствующее соглашение было подписано представителями Тбилиси и Пекина.
Говоря о новом шаге в азербайджано-китайских отношениях нельзя не увидеть связи между ним и апрельским визитом Ильхама Алиеве в Китай. Там он и председатель КНР Си Цзиньпин подписали «Совместное заявление об установлении отношений всестороннего стратегического партнерства» между государствами. И здесь Китай проследовал по «грузинскому алгоритму». Отношения стратегического партнерства между Пекином и Тбилиси были установлены в 2023 году. С той поры регистрация китайских предприятий в Грузии увеличилась на 96,6%. В 2024 году грузинский госреестр зарегистрировал 291 новую китайскую компанию, что стало самым высоким показателем за последние три десятилетия.
Азербайджанские комментаторы сегодня на все лады расписывают перспективы экономической кооперации их страны с Поднебесной. Для этого есть существенные предпосылки, поскольку Баку позиционирует себя, как первую экономику Южного Кавказа. По словам Ильхама Алиева, с июля 2024 по апрель 2025 гг. двусторонняя торговля между странами выросла на 20%. При этом у стран уже есть определенный задел в сфере военно-технического сотрудничества. В сентябре прошлого года на вооружение азербайджанских ВВС поступила партия истребителей JF-17C «Block III Thunder», собранных совместными усилиями авиакомплекса Пакистана и китайской корпорации Чэнду. Стоимость контракта Азербайджана и Пакистана на закупку самолетов составила порядка 1,6 млрд долларов. Тогда лично президент Ильхам Алиев протестировал качество кресел новых боевых самолетов.
Почему Китай так важен Азербайджану, а Азербайджан имеет значение для КНР? Причин тут много. Для Пекина реализация амбициозного проекта «Один пояс-один путь» проблематична без вовлечения Кавказского региона, его ресурсов и инфраструктуры. Для Азербайджана и той же Грузии крайне важна экономическая диверсификация, включая и расширения круга партнеров. Но не экономикой единой. У Китая есть набор идей, которые интересны и Азербайджану, и Грузии. Речь идет о поддержке территориальной целостности, уважении суверенитета и принципах невмешательства. Многие постсоветские страны, и кавказские, не в последнюю очередь ищут выход за рамки выбора между Россией и Западом. Китай в этом контексте представляет немалый интерес. И главное, он сам готов предлагать себя и свои наработки.
Сергей Маркедонов
Говоря о новом шаге в азербайджано-китайских отношениях нельзя не увидеть связи между ним и апрельским визитом Ильхама Алиеве в Китай. Там он и председатель КНР Си Цзиньпин подписали «Совместное заявление об установлении отношений всестороннего стратегического партнерства» между государствами. И здесь Китай проследовал по «грузинскому алгоритму». Отношения стратегического партнерства между Пекином и Тбилиси были установлены в 2023 году. С той поры регистрация китайских предприятий в Грузии увеличилась на 96,6%. В 2024 году грузинский госреестр зарегистрировал 291 новую китайскую компанию, что стало самым высоким показателем за последние три десятилетия.
Азербайджанские комментаторы сегодня на все лады расписывают перспективы экономической кооперации их страны с Поднебесной. Для этого есть существенные предпосылки, поскольку Баку позиционирует себя, как первую экономику Южного Кавказа. По словам Ильхама Алиева, с июля 2024 по апрель 2025 гг. двусторонняя торговля между странами выросла на 20%. При этом у стран уже есть определенный задел в сфере военно-технического сотрудничества. В сентябре прошлого года на вооружение азербайджанских ВВС поступила партия истребителей JF-17C «Block III Thunder», собранных совместными усилиями авиакомплекса Пакистана и китайской корпорации Чэнду. Стоимость контракта Азербайджана и Пакистана на закупку самолетов составила порядка 1,6 млрд долларов. Тогда лично президент Ильхам Алиев протестировал качество кресел новых боевых самолетов.
Почему Китай так важен Азербайджану, а Азербайджан имеет значение для КНР? Причин тут много. Для Пекина реализация амбициозного проекта «Один пояс-один путь» проблематична без вовлечения Кавказского региона, его ресурсов и инфраструктуры. Для Азербайджана и той же Грузии крайне важна экономическая диверсификация, включая и расширения круга партнеров. Но не экономикой единой. У Китая есть набор идей, которые интересны и Азербайджану, и Грузии. Речь идет о поддержке территориальной целостности, уважении суверенитета и принципах невмешательства. Многие постсоветские страны, и кавказские, не в последнюю очередь ищут выход за рамки выбора между Россией и Западом. Китай в этом контексте представляет немалый интерес. И главное, он сам готов предлагать себя и свои наработки.
Сергей Маркедонов
О победе на польских президентских выборах Кароля Навроцкого.
Конечно, в текущей политике - это проблема для правительства Дональда Туска, которое, как и при Анджее Дуде, будет сталкиваться с президентским вето на ключевые программные законы. И не сможет его преодолеть, потому что двух третей мандатов в парламенте у него нет.
Точно так же прошедшие выборы – это успех крайне правых, получивших в первом туре суммарно 21%. И подавляющее большинство этого электората пришло на участки и проголосовало не столько за Навроцкого, сколько за то, чтобы не допустить на пост президента либерала.
И победа Навроцкого – это внешнеполитический успех трампизма. Навроцкий в начале мая ездил в США, где был принят Дональдом Трампом. А министр внутренней безопасности США Кристи Ноэм незадолго до выборов выступила в Польше на выездном заседании американской Конференции консервативных политических действий (CPAC). Там она назвала либерального кандидата Рафала Тшасковского «социалистом», который «будет править посредством страха». И призвала поддержать Навроцкого. Правые в современной Польше традиционно близки к США, но президентство Джо Байдена сопровождалось взаимным отталкиванием – и демократическая американская администрация приветствовала победу проевропейских сил на выборах в Сейм в 2023 году. Теперь же между президентами США и Польши ожидаются комфортные отношения – с поправкой на импульсивность Трампа.
Но прошедшие выборы - это еще и очередной признак продолжающегося уже более столетия общественного раскола. Консолидация представителей либерально-светской и национально-религиозной Польши происходит только против общего врага. Как это было во время «чуда на Висле» в 1920 году. Но проходит пара лет, и президентом страны в декабре 1922 года избирается Габриэль Нарутович, либерал, непрактикующий (то есть не ходящий в храм) католик и масон, да еще решающую роль сыграли голоса депутатов от национальных меньшинств (украинцев, белорусов, евреев) – тогда президента избирали в Сейме. Сторонники национальной и христианской Польши подвергают нового главу государства обструкции, в обстановке которой уже через несколько дней Нарутовича убивает психически неуравновешенный фанатик.
Казалось, годы коммунистического правления должны были сгладить противоречия, но этого не произошло – в этом Польша не уникальна, можно вспомнить Венгрию. В «Солидарности», действительно, были и либералы, и консерваторы, которых при всех их разногласиях объединяло как неприятие советской Польши, так и желание «вернуться в Европу». Но образ желаемого будущего у них был принципиально разным. У одних – образ страны с великой историей и традиционными нравственными ценностями, основанными на католицизме. У других – Польша как часть современной Европы, органично интегрированная в глобальный мир.
Польша деревень и малых городов и урбанизированная Польша (Навроцкий проиграл почти во всех воеводских центрах, но победил за счет мощной мобилизации «глубинки»). Польша традиционалистского востока и проевропейского запада страны. Польша, поддерживающая строгое законодательство об абортах – и Польша, желающая его либерализации. Польша Иоанна Павла II – и Польша Марии Склодовской-Кюри. В Люблине рядом есть два университета – католический, в котором преподавал будущий папа, и светский, носящий имя агностика Склодовской-Кюри. Католический всегда был в оппозиции коммунистам (хотя после 1956 года церковно-государственные отношения внешне и нормализовались, но внутренне оставались сложными), светский же был основан левыми и либеральными профессорами, поначалу надеявшимися, что послевоенная Польша будет демократической. И интересно, что в Люблинском воеводстве на востоке страны Навроцкий во втором туре получил две трети голосов. А в городе Люблине – меньше половины.
Алексей Макаркин
Конечно, в текущей политике - это проблема для правительства Дональда Туска, которое, как и при Анджее Дуде, будет сталкиваться с президентским вето на ключевые программные законы. И не сможет его преодолеть, потому что двух третей мандатов в парламенте у него нет.
Точно так же прошедшие выборы – это успех крайне правых, получивших в первом туре суммарно 21%. И подавляющее большинство этого электората пришло на участки и проголосовало не столько за Навроцкого, сколько за то, чтобы не допустить на пост президента либерала.
И победа Навроцкого – это внешнеполитический успех трампизма. Навроцкий в начале мая ездил в США, где был принят Дональдом Трампом. А министр внутренней безопасности США Кристи Ноэм незадолго до выборов выступила в Польше на выездном заседании американской Конференции консервативных политических действий (CPAC). Там она назвала либерального кандидата Рафала Тшасковского «социалистом», который «будет править посредством страха». И призвала поддержать Навроцкого. Правые в современной Польше традиционно близки к США, но президентство Джо Байдена сопровождалось взаимным отталкиванием – и демократическая американская администрация приветствовала победу проевропейских сил на выборах в Сейм в 2023 году. Теперь же между президентами США и Польши ожидаются комфортные отношения – с поправкой на импульсивность Трампа.
Но прошедшие выборы - это еще и очередной признак продолжающегося уже более столетия общественного раскола. Консолидация представителей либерально-светской и национально-религиозной Польши происходит только против общего врага. Как это было во время «чуда на Висле» в 1920 году. Но проходит пара лет, и президентом страны в декабре 1922 года избирается Габриэль Нарутович, либерал, непрактикующий (то есть не ходящий в храм) католик и масон, да еще решающую роль сыграли голоса депутатов от национальных меньшинств (украинцев, белорусов, евреев) – тогда президента избирали в Сейме. Сторонники национальной и христианской Польши подвергают нового главу государства обструкции, в обстановке которой уже через несколько дней Нарутовича убивает психически неуравновешенный фанатик.
Казалось, годы коммунистического правления должны были сгладить противоречия, но этого не произошло – в этом Польша не уникальна, можно вспомнить Венгрию. В «Солидарности», действительно, были и либералы, и консерваторы, которых при всех их разногласиях объединяло как неприятие советской Польши, так и желание «вернуться в Европу». Но образ желаемого будущего у них был принципиально разным. У одних – образ страны с великой историей и традиционными нравственными ценностями, основанными на католицизме. У других – Польша как часть современной Европы, органично интегрированная в глобальный мир.
Польша деревень и малых городов и урбанизированная Польша (Навроцкий проиграл почти во всех воеводских центрах, но победил за счет мощной мобилизации «глубинки»). Польша традиционалистского востока и проевропейского запада страны. Польша, поддерживающая строгое законодательство об абортах – и Польша, желающая его либерализации. Польша Иоанна Павла II – и Польша Марии Склодовской-Кюри. В Люблине рядом есть два университета – католический, в котором преподавал будущий папа, и светский, носящий имя агностика Склодовской-Кюри. Католический всегда был в оппозиции коммунистам (хотя после 1956 года церковно-государственные отношения внешне и нормализовались, но внутренне оставались сложными), светский же был основан левыми и либеральными профессорами, поначалу надеявшимися, что послевоенная Польша будет демократической. И интересно, что в Люблинском воеводстве на востоке страны Навроцкий во втором туре получил две трети голосов. А в городе Люблине – меньше половины.
Алексей Макаркин
Президентские выборы в Республике Корея
На выборах президента Республики Корея победил оппозиционный кандидат, лидер Демократической партии Ли Чжэ Мён, получивший 49,4% голосов избирателей. На втором месте кандидат от партии «Сила народа» Ким Мун Су – 41,1%. На третьем – правый популист из Партии реформ Ли Джун Сок – 8,3%. Так как выборы в Республике Корея однотуровые, победителю хватило относительного большинства.
Ли Чжэ Мён победил на внеочередных выборах, которые призваны завершить полугодовой период политической турбулентности в стране. Он начался 3 декабря, когда президент Юн Сок Ёль, избранный в 2022 году от «Силы народа», попытался путем государственного переворота разрешить затяжной конфликт с парламентом, большинство в котором имеет Демократическая партия. Переворот быстро провалился, 14 декабря Юн был отстранен от должности в связи с началом процедуры импичмента, а в январе арестован, став таким образом первым президентом Республики Корея, подвергнутым аресту еще до завершения процедуры импичмента. 4 апреля Конституционный суд единогласно проголосовал за импичмент, после чего были назначены новые выборы.
В переходный период президентские обязанности в разное время исполняли три участника команды Юна, что также необычно, причем не только для Кореи. Вначале по Конституции и.о. президента стал премьер Хан Док Су, но уже через пару недель парламент объявил импичмент и ему. Его место занял первый вице-премьер Чхве Сан Мок. Но 4 апреля Конституционный суд восстановил Хан Док Су в должности и.о. президента. Уже 1 мая Хан Док Су сам ушел в отставку, намереваясь принять участие в президентских выборах. Парламент тут же решил объявить импичмент Чхве Сан Моку, чтобы не позволить ему вновь стать и.о. президента, но тот сам ушел со своего правительственного поста. В результате последним и.о. президента стал второй вице-премьер Ли Джу Хо, который и занялся проведением выборов.
Эти процессы свидетельствовали как о полном недоверии демократов к команде Юна, которую они подозревали в стремлении удержать власть, так и о разладе в «Силе народа». На ее праймериз победил министр труда Ким Мун Су, но ему не удалось консолидировать партию вокруг своей кандидатуры. Именно тогда в кампанию попытался вступить более известный Хан Док Су, но большинство деятелей «Силы народа» его не поддержали, и он снял свою кандидатуру. В результате кандидатом от партии остался Ким.
Но, несмотря на этот разлад, Ким не потерпел совсем уж разгромного поражения, хотя разрыв между кандидатами существенно больше, чем в 2022 году (тогда он составил менее одного процентного пункта). Киму к концу кампании удалось мобилизовать консервативный возрастной электорат, который опасался прихода Ли Чжэ Мёна, считая его слишком левым и ненадежным. Тем более, что избранный президент – фигурант нескольких антикоррупционных расследований. Одно из уголовных дел рассматривалось прямо во время избирательной кампании – вначале Ли был осужден, затем оправдан, но Верховный суд отправил дело обратно в суд второй инстанции. Так что президентом страны впервые стал политик, находящийся под судом по коррупционному обвинению. Для многих избирателей это неприемлемо. Тема переворота для них стала уходить в историю, а тема коррупции становилась более актуальной.
А немалая часть молодых избирателей (четверть в возрасте от 20 до 25 лет) проголосовала за Ли Джун Сока, выступавшего с радикально антифеминистских позиций и требующего отменить гендерные квоты, чтобы дать возможности для карьерного роста юношам. Но шансов на победу у него не было.
Ли Чжэ Мён будет проводить более умеренную политику в отношении КНДР, чем его предшественник, и может осторожно начать восстанавливать связи с Россией. Кроме того, на ситуацию в стране может оказать влияние желание Дональда Трампа сократить военное присутствие США на Корейском полуострове. Но Республика Корея остается стратегическим союзником США, и новый президент менять этого не намерен – как этого не делали трое других президентов-левоцентристов (Ким Дэ Чжун, Но Му Хён и Мун Чжэ Ин).
Алексей Макаркин
На выборах президента Республики Корея победил оппозиционный кандидат, лидер Демократической партии Ли Чжэ Мён, получивший 49,4% голосов избирателей. На втором месте кандидат от партии «Сила народа» Ким Мун Су – 41,1%. На третьем – правый популист из Партии реформ Ли Джун Сок – 8,3%. Так как выборы в Республике Корея однотуровые, победителю хватило относительного большинства.
Ли Чжэ Мён победил на внеочередных выборах, которые призваны завершить полугодовой период политической турбулентности в стране. Он начался 3 декабря, когда президент Юн Сок Ёль, избранный в 2022 году от «Силы народа», попытался путем государственного переворота разрешить затяжной конфликт с парламентом, большинство в котором имеет Демократическая партия. Переворот быстро провалился, 14 декабря Юн был отстранен от должности в связи с началом процедуры импичмента, а в январе арестован, став таким образом первым президентом Республики Корея, подвергнутым аресту еще до завершения процедуры импичмента. 4 апреля Конституционный суд единогласно проголосовал за импичмент, после чего были назначены новые выборы.
В переходный период президентские обязанности в разное время исполняли три участника команды Юна, что также необычно, причем не только для Кореи. Вначале по Конституции и.о. президента стал премьер Хан Док Су, но уже через пару недель парламент объявил импичмент и ему. Его место занял первый вице-премьер Чхве Сан Мок. Но 4 апреля Конституционный суд восстановил Хан Док Су в должности и.о. президента. Уже 1 мая Хан Док Су сам ушел в отставку, намереваясь принять участие в президентских выборах. Парламент тут же решил объявить импичмент Чхве Сан Моку, чтобы не позволить ему вновь стать и.о. президента, но тот сам ушел со своего правительственного поста. В результате последним и.о. президента стал второй вице-премьер Ли Джу Хо, который и занялся проведением выборов.
Эти процессы свидетельствовали как о полном недоверии демократов к команде Юна, которую они подозревали в стремлении удержать власть, так и о разладе в «Силе народа». На ее праймериз победил министр труда Ким Мун Су, но ему не удалось консолидировать партию вокруг своей кандидатуры. Именно тогда в кампанию попытался вступить более известный Хан Док Су, но большинство деятелей «Силы народа» его не поддержали, и он снял свою кандидатуру. В результате кандидатом от партии остался Ким.
Но, несмотря на этот разлад, Ким не потерпел совсем уж разгромного поражения, хотя разрыв между кандидатами существенно больше, чем в 2022 году (тогда он составил менее одного процентного пункта). Киму к концу кампании удалось мобилизовать консервативный возрастной электорат, который опасался прихода Ли Чжэ Мёна, считая его слишком левым и ненадежным. Тем более, что избранный президент – фигурант нескольких антикоррупционных расследований. Одно из уголовных дел рассматривалось прямо во время избирательной кампании – вначале Ли был осужден, затем оправдан, но Верховный суд отправил дело обратно в суд второй инстанции. Так что президентом страны впервые стал политик, находящийся под судом по коррупционному обвинению. Для многих избирателей это неприемлемо. Тема переворота для них стала уходить в историю, а тема коррупции становилась более актуальной.
А немалая часть молодых избирателей (четверть в возрасте от 20 до 25 лет) проголосовала за Ли Джун Сока, выступавшего с радикально антифеминистских позиций и требующего отменить гендерные квоты, чтобы дать возможности для карьерного роста юношам. Но шансов на победу у него не было.
Ли Чжэ Мён будет проводить более умеренную политику в отношении КНДР, чем его предшественник, и может осторожно начать восстанавливать связи с Россией. Кроме того, на ситуацию в стране может оказать влияние желание Дональда Трампа сократить военное присутствие США на Корейском полуострове. Но Республика Корея остается стратегическим союзником США, и новый президент менять этого не намерен – как этого не делали трое других президентов-левоцентристов (Ким Дэ Чжун, Но Му Хён и Мун Чжэ Ин).
Алексей Макаркин
Из Тбилиси поступила новость. Информационный центр НАТО и ЕС в Грузии прекращает свою работу. Впрочем, директор этой структуры Тамара Цулейскири считает иначе. По ее словам, никто никого не закрывает, происходит процесс реорганизации. Цулейскири говорит о том, что «все идет по плану», реформа абсолютно транспарантная. И функции Центра отныне будет выполнять отдел европейской интеграции центрального аппарата грузинского МИД.
Однако, даже если мы примем сторону госпожи Цулейскири и согласимся с тем, что речь идет всего лишь о бюрократической трансформации, «осадочек» остается. И важно спокойно без эмоций и завешенных ожиданий понять куда же движется официальный Тбилиси сегодня. НАТО и ЕС- не просто институции. Согласно Конституции Грузии, стратегической целью страны является евро-атлантическая интеграция. Статьи Основного закона прямо предписывают властям республики реализовывать эту ключевую для страны цель. И никакого «двойного дна» здесь не предполагается.
Здесь важно понимать: нынешние реформы не являются экспромтом. Президент Михаил Кавелашвили в конце мая анонсировал «структурные изменения» в МИД республики. Но он не просто выступил глашатаем реформы. Кавелашвили обвинил страны НАТО и ЕС в несправедливости в отношении Грузии. Причина ясна: США и их союзники в массе своей (сделаем поправку на «особое мнение» Венгрии, Словакии и Турции) не признают выборов в парламент Грузии. И, следовательно, считают действующее правительство и высший представительный орган власти в этой стране нелегитимными. Трудно в таких условиях продвигать «евро-атлантические ценности», как раньше. Тем паче, что к заветному членству в НАТО и в ЕС Грузия не продвигается.
Сегодня Запад занимает в отношении Тбилиси непримиримую позицию. За исключением нескольких государств- членов Альянса натовские и европейские государства стремятся к смене власти в Грузии. Им не нужны «грузинским Симионы и Орбаны». При этом Вашингтон еще не сказал своего последнего слова, сейчас Дональду Трампу сильно не до Грузии. И, похоже, в Тбилиси все ждут, когда стратегический союзник сменит гнев на милость и проявит «понимание» ситуации.
Сергей Маркедонов
Однако, даже если мы примем сторону госпожи Цулейскири и согласимся с тем, что речь идет всего лишь о бюрократической трансформации, «осадочек» остается. И важно спокойно без эмоций и завешенных ожиданий понять куда же движется официальный Тбилиси сегодня. НАТО и ЕС- не просто институции. Согласно Конституции Грузии, стратегической целью страны является евро-атлантическая интеграция. Статьи Основного закона прямо предписывают властям республики реализовывать эту ключевую для страны цель. И никакого «двойного дна» здесь не предполагается.
Здесь важно понимать: нынешние реформы не являются экспромтом. Президент Михаил Кавелашвили в конце мая анонсировал «структурные изменения» в МИД республики. Но он не просто выступил глашатаем реформы. Кавелашвили обвинил страны НАТО и ЕС в несправедливости в отношении Грузии. Причина ясна: США и их союзники в массе своей (сделаем поправку на «особое мнение» Венгрии, Словакии и Турции) не признают выборов в парламент Грузии. И, следовательно, считают действующее правительство и высший представительный орган власти в этой стране нелегитимными. Трудно в таких условиях продвигать «евро-атлантические ценности», как раньше. Тем паче, что к заветному членству в НАТО и в ЕС Грузия не продвигается.
Сегодня Запад занимает в отношении Тбилиси непримиримую позицию. За исключением нескольких государств- членов Альянса натовские и европейские государства стремятся к смене власти в Грузии. Им не нужны «грузинским Симионы и Орбаны». При этом Вашингтон еще не сказал своего последнего слова, сейчас Дональду Трампу сильно не до Грузии. И, похоже, в Тбилиси все ждут, когда стратегический союзник сменит гнев на милость и проявит «понимание» ситуации.
Сергей Маркедонов
В Нидерландах Герт Вилдерс «взорвал» правительственную коалицию.
На парламентских выборах в ноябре 2023 года антимигрантская Партия свободы Вилдерса одержала победу, неожиданную по своим масштабам – 23,5% голосов, 37 из 150 мест в парламенте (в прошлом составе было 17 мест).
Все голландские правительства носят коалиционный характер из-за крайней фрагментированности партийной системы (избирательный «порог» составляет всего 0,67%). По итогам выборов после многомесячных переговоров летом 2024 года был сформирован четырехпартийный кабинет во главе с беспартийным чиновником Диком Схофом, в прошлом генеральным секретарем министерства юстиции и безопасности и генеральным директором Службы общей разведки и безопасности.
Назначение беспартийного премьера стало компромиссом, так как никто из партнеров Партии свободы по коалиции не был согласен на премьерство Вилдерса. А тот оказался перед дилеммой – либо требовать пост главы кабинета и, не получив его, оставаться в роли критика правительства, или согласиться на компромисс. Он выбрал второй вариант, устраивавший его коллег по партии, стремящихся к министерским портфелям.
Этот вариант оказался проигрышным, причем не только для Вилдерса. Сама правительственная коалиция выглядела необычно для Нидерландов. Кроме правых популистов из Партии свободы в нее вошли две новые партии, которые, как и партия Вилдерса, не участвовали ранее в коалициях. Это основанная перед выборами партия Новый общественный договор, выступившая с лозунгами политического обновления на основе философии коммунитаризма, настаивавшая на уважении к правам личности и высоких этических принципах. Она сразу получила в парламенте 20 мест. И тоже довольно молодое (основано в 2019 году) Фермерское гражданское движение, также правопопулистское, но более умеренное, чем партия Вилдерса (девиз – «Голос деревни и за деревню!»). Оно получило 7 мест. К этим трех политическим силам добавилась одна из наиболее влиятельных партий страны – либерально-консервативная Народная партия за свободу и демократию (НПСД).
И получилось так, что почти за год своей работы правительство разочаровало многих избирателей. Обещания перемен выполнить не удалось, а кабинет оказался внутренне конфликтным, в том числе в связи с неопытностью новых министров. В наибольшей степени пострадала партия, у которой не было стабильного электората – Новый общественный договор. Одно дело – лозунги уважения к человеку, и совсем другое – их реализация на практике. В результате рейтинг Нового общественного договора упал до 1-2%. У «фермеров» он находится на уровне 2-4% - это лучше с учетом того, что партия на прошлых выборах получила 4,6% - но понижательная тенденция очевидна.
Снизился и рейтинг Партии свободы – теперь она, по разным опросам, может рассчитывать на 28-31 место. Это все равно много, но не такое мощное лидерство, как в 2023 году. Чтобы не допустить дальнейшего падения рейтинга, Вилдерс и решил «взорвать» правительство. Он предложил радикальный набор антимигрантских мер, с которым заведомо не могли согласиться другие партии, и после его отклонения «хлопнул дверью», чтобы инициировать внеочередные выборы. На которых он рассчитывает добиться успеха, превратив их в своего рода плебисцит по поводу миграции.
Вилдерс исходит из того, что при удачно проведенной избирательной кампании рейтинг его партии может вновь вырасти. Но это ей не гарантировано. На выборах в Европарламент Партия свободы получила 17%, заняв второе место после левоцентристского альянса. Ситуация у системных партий значительно улучшилась. Нынешние опросы показывают, что рейтинги партии Вилдерса сопоставимы с показателями как левоцентристов, так и НПСД, которой не повредило членство в правительстве Схофа, так как у партии стабильный электорат. И существенно увеличилась поддержка консерваторов из Христианско-демократического призыва. Значимость темы миграции снижается, новых сирийских беженцев в Европу пускать не будут, что бы ни происходило в Сирии. Так что Вилдерс может проиграть, хотя избирательные кампании и чреваты неожиданностями – как в 2023 году.
Алексей Макаркин
На парламентских выборах в ноябре 2023 года антимигрантская Партия свободы Вилдерса одержала победу, неожиданную по своим масштабам – 23,5% голосов, 37 из 150 мест в парламенте (в прошлом составе было 17 мест).
Все голландские правительства носят коалиционный характер из-за крайней фрагментированности партийной системы (избирательный «порог» составляет всего 0,67%). По итогам выборов после многомесячных переговоров летом 2024 года был сформирован четырехпартийный кабинет во главе с беспартийным чиновником Диком Схофом, в прошлом генеральным секретарем министерства юстиции и безопасности и генеральным директором Службы общей разведки и безопасности.
Назначение беспартийного премьера стало компромиссом, так как никто из партнеров Партии свободы по коалиции не был согласен на премьерство Вилдерса. А тот оказался перед дилеммой – либо требовать пост главы кабинета и, не получив его, оставаться в роли критика правительства, или согласиться на компромисс. Он выбрал второй вариант, устраивавший его коллег по партии, стремящихся к министерским портфелям.
Этот вариант оказался проигрышным, причем не только для Вилдерса. Сама правительственная коалиция выглядела необычно для Нидерландов. Кроме правых популистов из Партии свободы в нее вошли две новые партии, которые, как и партия Вилдерса, не участвовали ранее в коалициях. Это основанная перед выборами партия Новый общественный договор, выступившая с лозунгами политического обновления на основе философии коммунитаризма, настаивавшая на уважении к правам личности и высоких этических принципах. Она сразу получила в парламенте 20 мест. И тоже довольно молодое (основано в 2019 году) Фермерское гражданское движение, также правопопулистское, но более умеренное, чем партия Вилдерса (девиз – «Голос деревни и за деревню!»). Оно получило 7 мест. К этим трех политическим силам добавилась одна из наиболее влиятельных партий страны – либерально-консервативная Народная партия за свободу и демократию (НПСД).
И получилось так, что почти за год своей работы правительство разочаровало многих избирателей. Обещания перемен выполнить не удалось, а кабинет оказался внутренне конфликтным, в том числе в связи с неопытностью новых министров. В наибольшей степени пострадала партия, у которой не было стабильного электората – Новый общественный договор. Одно дело – лозунги уважения к человеку, и совсем другое – их реализация на практике. В результате рейтинг Нового общественного договора упал до 1-2%. У «фермеров» он находится на уровне 2-4% - это лучше с учетом того, что партия на прошлых выборах получила 4,6% - но понижательная тенденция очевидна.
Снизился и рейтинг Партии свободы – теперь она, по разным опросам, может рассчитывать на 28-31 место. Это все равно много, но не такое мощное лидерство, как в 2023 году. Чтобы не допустить дальнейшего падения рейтинга, Вилдерс и решил «взорвать» правительство. Он предложил радикальный набор антимигрантских мер, с которым заведомо не могли согласиться другие партии, и после его отклонения «хлопнул дверью», чтобы инициировать внеочередные выборы. На которых он рассчитывает добиться успеха, превратив их в своего рода плебисцит по поводу миграции.
Вилдерс исходит из того, что при удачно проведенной избирательной кампании рейтинг его партии может вновь вырасти. Но это ей не гарантировано. На выборах в Европарламент Партия свободы получила 17%, заняв второе место после левоцентристского альянса. Ситуация у системных партий значительно улучшилась. Нынешние опросы показывают, что рейтинги партии Вилдерса сопоставимы с показателями как левоцентристов, так и НПСД, которой не повредило членство в правительстве Схофа, так как у партии стабильный электорат. И существенно увеличилась поддержка консерваторов из Христианско-демократического призыва. Значимость темы миграции снижается, новых сирийских беженцев в Европу пускать не будут, что бы ни происходило в Сирии. Так что Вилдерс может проиграть, хотя избирательные кампании и чреваты неожиданностями – как в 2023 году.
Алексей Макаркин