На тупиковой улице, упирающейся в городской сквер, в пространстве между киоском Роспечати и железным скворечником с табличкой “Ремонт обуви” стоял старый автодорожный каток.
Он был брошен уже давно и успел как следует заржаветь и пустить корни. Когда-то рабочие, строившие дорогу, аккуратно оставили желтого крепыша у забора и удалились. Каток стоял день, два, три, никто его не забирал. Наступила осень. Сиденье катка, обитое бордовым дермантином, осыпали желтые листья, которые сначала превратились в пожухлую крошку, однако со временем подмерзли и смешались с грязью. Машину по-прежнему не забирали.
Зимой каток укрыло снегом: детали конструкции стали неразличимы, поэтому издалека его можно было принять за какую-то военную инженерную машину. Наверное, катку нравился этот бал-маскарад.
Неуклюжий, брошенный тяжеловес дремал под одеялом из снега и видел себя на полях сражений. Вот он мчится по вспаханной Родине, расплющивая врагов своим могучим цилиндром, прыгая через окопы и блиндажи. Свистят пули, рвутся снаряды, а ему все трын трава — он несется вперед и раскатывает неприятеля в тонкое, пестрое полотно.
Под его цилиндром хрустят Вена и Цюрих, Берлин и Баден-Баден, Нью-Йорк и Тель-Авив. Города и страны, попавшие под каток, превращаются в яркие, красочные ковры, в фотообои для старой кухни на даче, в картинки с почтовых марок, в воспоминания.
Однажды наступает победа: верхом на катке торжественно едут счастливые дети с флажками и шариками, женщины осыпают его нелепые колеса цветами.
В реальности все было иначе: весной каток обгадили птицы, покрыв металлический торс белыми кляксами. Он стоял никому не нужный, всеми забытый, тяжелый и одинокий, как могильная плита. В какой-то момент каток окончательно утратил строительную идентичность: “Машина растеряла свое естество”, — мог написать бы Андрей Платонов.
Это случилось, в июне, когда задыхаясь от тополиного пуха, забивающегося во все щели, каток лениво наблюдал за тем, как худощавый мужчина в вытянутой футболке ловко облил его бочок клеем и припечатал объявление: “Дискотека башкирской молодежи, выступают модные диск-жокеи!".
“Начало конца”, — грустно подумал каток.
Вскоре объявления посыпались как из рога изобилия. Каток медленно покрывался предложениям купить волосы, аккумуляторы, оленьи рога, снять квартиру посуточно. Все больше он ассоциировался с вечностью. Вечность пахнет не нефтью, а объявлениями о продаже участка в СНТ “Медик”.
Однако, всегда был кто-то, кто очищал желтое брюхо катка от рекламного сора. Незнакомец приходил ночью и отколупывал бумажки от проржавевшего туловища. Все кроме той первой, с анонсом башкирской дискотеки. Эта была печать вечности.
Спустя несколько зим, каток заметил, что дорога, над которой он когда-то пыхтел, уже постарела, покрылась глубокими морщинами, из них росли васильки и трава. Каток решил больше никогда не просыпаться и заснул навеки. Когда-нибудь его изъеденное ржой тело заберут, выбросят на металлолом и, возможно, переплавят. Каток превратится в лучший в мире танк Т-90 "Прорыв" и с боями вкатится в город Берлин.
Я любил бывать у катка, часто проходил мимо и говорил: “Привет, братец каток. Как твои дела?”. “Как обычно”, — всегда отвечал каток. И только один раз он спросил у меня:
— Как ты думаешь, насколько долго тебе нужно стоять, прислонившись к столбу у дороги, чтобы объявления стали приклеивать не только на столб, но и на тебя? — Не знаю, наверное, месяц, — ответил я. — Угу, — промычал, каток. Он был мудрый и сразу понял, что я соврал, ведь хватит и всего пары дней.
На тупиковой улице, упирающейся в городской сквер, в пространстве между киоском Роспечати и железным скворечником с табличкой “Ремонт обуви” стоял старый автодорожный каток.
Он был брошен уже давно и успел как следует заржаветь и пустить корни. Когда-то рабочие, строившие дорогу, аккуратно оставили желтого крепыша у забора и удалились. Каток стоял день, два, три, никто его не забирал. Наступила осень. Сиденье катка, обитое бордовым дермантином, осыпали желтые листья, которые сначала превратились в пожухлую крошку, однако со временем подмерзли и смешались с грязью. Машину по-прежнему не забирали.
Зимой каток укрыло снегом: детали конструкции стали неразличимы, поэтому издалека его можно было принять за какую-то военную инженерную машину. Наверное, катку нравился этот бал-маскарад.
Неуклюжий, брошенный тяжеловес дремал под одеялом из снега и видел себя на полях сражений. Вот он мчится по вспаханной Родине, расплющивая врагов своим могучим цилиндром, прыгая через окопы и блиндажи. Свистят пули, рвутся снаряды, а ему все трын трава — он несется вперед и раскатывает неприятеля в тонкое, пестрое полотно.
Под его цилиндром хрустят Вена и Цюрих, Берлин и Баден-Баден, Нью-Йорк и Тель-Авив. Города и страны, попавшие под каток, превращаются в яркие, красочные ковры, в фотообои для старой кухни на даче, в картинки с почтовых марок, в воспоминания.
Однажды наступает победа: верхом на катке торжественно едут счастливые дети с флажками и шариками, женщины осыпают его нелепые колеса цветами.
В реальности все было иначе: весной каток обгадили птицы, покрыв металлический торс белыми кляксами. Он стоял никому не нужный, всеми забытый, тяжелый и одинокий, как могильная плита. В какой-то момент каток окончательно утратил строительную идентичность: “Машина растеряла свое естество”, — мог написать бы Андрей Платонов.
Это случилось, в июне, когда задыхаясь от тополиного пуха, забивающегося во все щели, каток лениво наблюдал за тем, как худощавый мужчина в вытянутой футболке ловко облил его бочок клеем и припечатал объявление: “Дискотека башкирской молодежи, выступают модные диск-жокеи!".
“Начало конца”, — грустно подумал каток.
Вскоре объявления посыпались как из рога изобилия. Каток медленно покрывался предложениям купить волосы, аккумуляторы, оленьи рога, снять квартиру посуточно. Все больше он ассоциировался с вечностью. Вечность пахнет не нефтью, а объявлениями о продаже участка в СНТ “Медик”.
Однако, всегда был кто-то, кто очищал желтое брюхо катка от рекламного сора. Незнакомец приходил ночью и отколупывал бумажки от проржавевшего туловища. Все кроме той первой, с анонсом башкирской дискотеки. Эта была печать вечности.
Спустя несколько зим, каток заметил, что дорога, над которой он когда-то пыхтел, уже постарела, покрылась глубокими морщинами, из них росли васильки и трава. Каток решил больше никогда не просыпаться и заснул навеки. Когда-нибудь его изъеденное ржой тело заберут, выбросят на металлолом и, возможно, переплавят. Каток превратится в лучший в мире танк Т-90 "Прорыв" и с боями вкатится в город Берлин.
Я любил бывать у катка, часто проходил мимо и говорил: “Привет, братец каток. Как твои дела?”. “Как обычно”, — всегда отвечал каток. И только один раз он спросил у меня:
— Как ты думаешь, насколько долго тебе нужно стоять, прислонившись к столбу у дороги, чтобы объявления стали приклеивать не только на столб, но и на тебя? — Не знаю, наверное, месяц, — ответил я. — Угу, — промычал, каток. Он был мудрый и сразу понял, что я соврал, ведь хватит и всего пары дней.
BY Друг ситный
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
DFR Lab sent the image through Microsoft Azure's Face Verification program and found that it was "highly unlikely" that the person in the second photo was the same as the first woman. The fact-checker Logically AI also found the claim to be false. The woman, Olena Kurilo, was also captured in a video after the airstrike and shown to have the injuries. Artem Kliuchnikov and his family fled Ukraine just days before the Russian invasion. So, uh, whenever I hear about Telegram, it’s always in relation to something bad. What gives? Telegram does offer end-to-end encrypted communications through Secret Chats, but this is not the default setting. Standard conversations use the MTProto method, enabling server-client encryption but with them stored on the server for ease-of-access. This makes using Telegram across multiple devices simple, but also means that the regular Telegram chats you’re having with folks are not as secure as you may believe. Channels are not fully encrypted, end-to-end. All communications on a Telegram channel can be seen by anyone on the channel and are also visible to Telegram. Telegram may be asked by a government to hand over the communications from a channel. Telegram has a history of standing up to Russian government requests for data, but how comfortable you are relying on that history to predict future behavior is up to you. Because Telegram has this data, it may also be stolen by hackers or leaked by an internal employee.
from us
