Так вот, про выборы.
Большинство жителей нашей страны от Карелии до Сахалина плевать хотели на выборы. И даже если ходили голосовать, то делали это либо “просто так” — без особого политического рвения — либо, потому что “надо ж проголосовать”, либо “на работе сказали скинуть фотографию в вайбер, иначе не дадут премии”.
С каждым разом выборы становятся всё скучнее и скучнее, унылее и унылее, и даже отварную свеклу перестали продавать на участках. Хорошо бы вовсе отменить выборы. Все равно, и дураку понятно, чем они закончатся, а от перестановки мест слагаемых сумма не меняется. Честно говоря, идея выборов, особенно думских, и без того пахнет канцелярским клеем и чем-то немецким, а со всеми этими электронными голосованиями стала совсем пресной, как рисовые хлебцы.
А что же взамен? Ведь, как ни крути, привычка — вторая натура. Необходима какая-то скрепа. И я скажу вот что — поскольку одна из функций демократических выборов — создавать у людей ощущение всенародной солидарности, а также единого порыва в решении своей судьбы, то нужно вместо выборов организовать… всероссийский хоровод!
Проводить его так же как и выборы в Госдуму — раз в пять лет. Какая там явка была в последний раз? 50%? Представляете, если 70 миллионов жителей нашей страны возьмутся за руки и посолонь пойдут царь-хороводом по Руси-матушке? Что тогда случится? НАТОвская система ПРО обнулится, американцы превратятся в русских, а русские в великанов!
Технически это сделать сложно, но можно. Например, можно рассмотреть площадку в Сибири, между Вилюйской ГЭС и поселком Мирный. В этом месте следует организовать настоящий мегалополис — совершенно исполинский, заметный из космоса палаточный город!
Разумеется, далеко не все заходят в Сибирь водить хоровод, поэтому следует по линии военкоматов осуществлять доставку народамассы на хороводный полигон.
В стране можно ввести специально положение по случаю проведения хоровода, чтобы отлынивающих и уклоняющихся можно было журить. А там уж люди и сами втянутся.
И вот уж они все собраны, дрожит земля, русское колесо медленно движется посолонь, катится за солнышком по кочкам и буеракам и что-то протяжно, печально поет.
Вчерашние офисные клерки, склизкие как суп с клецками, сегодня серьезны и сумрачны, их руки сжимают другие руки — мозолистые и шершавые, это руки крестьян, солдат и рабочих, которые в свою очередь аккуратно, словно цветок, держат чьи-то нежные ладони — милых девушек с филфака, или фитнес-блогерш; чиновник вцепился в руку почтальона, а почтальон сжимает ладонь консультанта по автокредитам.
Вечереет, ветер усиливается, а колесо катится и катится, над ним летят БПЛА и журавли, столбом поднимается дым костров, мгновение... и русский ток пронзает 140 миллионов рук, сшивая их, как пестрое одеяло из лоскутков!
Тогда уж точно, мы станем одним целым, хоть по отдельности и останемся разными, дактилоскопическими личностями — пальцами, сжатыми в единый кулак.
Вот зачем нужен русский хоровод, милые сестрицы и братцы, чтобы люди не искали более скреп, но скрепами стали сами. А выборы, демократические, это какая-то мышиная суета.
P.S. Хочу подчеркнуть, что в этом проекте нет никакого язычества: на площадку проведения чудо-хоровода должны быть в обязательном порядке десантированы мобильные храмы.
Большинство жителей нашей страны от Карелии до Сахалина плевать хотели на выборы. И даже если ходили голосовать, то делали это либо “просто так” — без особого политического рвения — либо, потому что “надо ж проголосовать”, либо “на работе сказали скинуть фотографию в вайбер, иначе не дадут премии”.
С каждым разом выборы становятся всё скучнее и скучнее, унылее и унылее, и даже отварную свеклу перестали продавать на участках. Хорошо бы вовсе отменить выборы. Все равно, и дураку понятно, чем они закончатся, а от перестановки мест слагаемых сумма не меняется. Честно говоря, идея выборов, особенно думских, и без того пахнет канцелярским клеем и чем-то немецким, а со всеми этими электронными голосованиями стала совсем пресной, как рисовые хлебцы.
А что же взамен? Ведь, как ни крути, привычка — вторая натура. Необходима какая-то скрепа. И я скажу вот что — поскольку одна из функций демократических выборов — создавать у людей ощущение всенародной солидарности, а также единого порыва в решении своей судьбы, то нужно вместо выборов организовать… всероссийский хоровод!
Проводить его так же как и выборы в Госдуму — раз в пять лет. Какая там явка была в последний раз? 50%? Представляете, если 70 миллионов жителей нашей страны возьмутся за руки и посолонь пойдут царь-хороводом по Руси-матушке? Что тогда случится? НАТОвская система ПРО обнулится, американцы превратятся в русских, а русские в великанов!
Технически это сделать сложно, но можно. Например, можно рассмотреть площадку в Сибири, между Вилюйской ГЭС и поселком Мирный. В этом месте следует организовать настоящий мегалополис — совершенно исполинский, заметный из космоса палаточный город!
Разумеется, далеко не все заходят в Сибирь водить хоровод, поэтому следует по линии военкоматов осуществлять доставку народамассы на хороводный полигон.
В стране можно ввести специально положение по случаю проведения хоровода, чтобы отлынивающих и уклоняющихся можно было журить. А там уж люди и сами втянутся.
И вот уж они все собраны, дрожит земля, русское колесо медленно движется посолонь, катится за солнышком по кочкам и буеракам и что-то протяжно, печально поет.
Вчерашние офисные клерки, склизкие как суп с клецками, сегодня серьезны и сумрачны, их руки сжимают другие руки — мозолистые и шершавые, это руки крестьян, солдат и рабочих, которые в свою очередь аккуратно, словно цветок, держат чьи-то нежные ладони — милых девушек с филфака, или фитнес-блогерш; чиновник вцепился в руку почтальона, а почтальон сжимает ладонь консультанта по автокредитам.
Вечереет, ветер усиливается, а колесо катится и катится, над ним летят БПЛА и журавли, столбом поднимается дым костров, мгновение... и русский ток пронзает 140 миллионов рук, сшивая их, как пестрое одеяло из лоскутков!
Тогда уж точно, мы станем одним целым, хоть по отдельности и останемся разными, дактилоскопическими личностями — пальцами, сжатыми в единый кулак.
Вот зачем нужен русский хоровод, милые сестрицы и братцы, чтобы люди не искали более скреп, но скрепами стали сами. А выборы, демократические, это какая-то мышиная суета.
P.S. Хочу подчеркнуть, что в этом проекте нет никакого язычества: на площадку проведения чудо-хоровода должны быть в обязательном порядке десантированы мобильные храмы.
Егор Летов в своей психоделической квартире в Омске, сидит на стуле, в руках кошка. Чем же хорош этот снимок? Кошкой? Не только. Он хорош абсолютным презрением к эстетствующей богеме, что находит своё отражение в простых, мизерабельных тапках на ногах у Летова.
Это ведь чудо какие тапки, они роднят его с народом. Не мелкобуржуазные тапочки, не шерстяные персидские башмачки с пеньковой подошвой (такие, наверное, Гребенщиков носит или Макаревич), даже не сермяжные валенки, а простые, пролетарские тапки с омского рынка.
В таких усатый дядька стоит на холодном перроне сибирского города дрожит и курит, ожидая когда паровоз отдохнет, примет новых пассажиров и поплывет дальше по железной артерии сквозь тайгу.
В тапках кто-то шаркает по длинному коридору коммунальной квартиры в полночь, как тень.
В таких тапках сидит на корточках человек в подъезде и напряженно разглядывает электрическую лампочку.
В них бежит, спотыкаясь и падая, косматый юноша по проселочной дороге в сторону оврага.
В таким тапках наш раненый солдатик хромает к пожарному выходу ростовского госпиталя. Хочет покурить в окошко. Идет и оглядывается. В окопах под Сватово не оглядывался, а тут оглядывается — старшая медсестра, не дай Бог, увидит.
И вот Летов тоже ходил в таких тапках. И это отчасти объясняет его народный статус. История не знает сослагательного наклонения, но не сложно догадаться, чью бы сторону занял Егорка, не умри он в той самой омской квартире 16 лет назад.
Это ведь чудо какие тапки, они роднят его с народом. Не мелкобуржуазные тапочки, не шерстяные персидские башмачки с пеньковой подошвой (такие, наверное, Гребенщиков носит или Макаревич), даже не сермяжные валенки, а простые, пролетарские тапки с омского рынка.
В таких усатый дядька стоит на холодном перроне сибирского города дрожит и курит, ожидая когда паровоз отдохнет, примет новых пассажиров и поплывет дальше по железной артерии сквозь тайгу.
В тапках кто-то шаркает по длинному коридору коммунальной квартиры в полночь, как тень.
В таких тапках сидит на корточках человек в подъезде и напряженно разглядывает электрическую лампочку.
В них бежит, спотыкаясь и падая, косматый юноша по проселочной дороге в сторону оврага.
В таким тапках наш раненый солдатик хромает к пожарному выходу ростовского госпиталя. Хочет покурить в окошко. Идет и оглядывается. В окопах под Сватово не оглядывался, а тут оглядывается — старшая медсестра, не дай Бог, увидит.
И вот Летов тоже ходил в таких тапках. И это отчасти объясняет его народный статус. История не знает сослагательного наклонения, но не сложно догадаться, чью бы сторону занял Егорка, не умри он в той самой омской квартире 16 лет назад.
Выбирал пауэр-банк в ДНС. У них на сайте заметил отзыв об одном из вариантов. Мол, неплохое решение: пауэр-банк пережил попадание в блиндаж 155-мм снаряда.
Прекрасная реклама, я взял именно эту модель, а про себя подумал, что за 2,5 года война начала мало-помалу просачиваться в человеческий быт даже в глубоком тылу, смешалась с повседневностью.
Это страшно, но это факт. Никого уже не удивляют налеты БПЛА на русские города, в масс культуре появились песни (особенно это было заметно на пике популярности ЧВК Вагнер) мемы, шутки-прибаутки, патчи и символика. Кухонные и виртуальные дискуссии утратили те истерические нотки, какие были в начале, когда война на многих свалилась как снег на голову. А теперь все как-то свыклись и адаптировались. И вот даже качество пауэр-банка определяется его выживаемостью в окопах.
Сквозь слезы, боль, радости и печали войны русские народ постепенно уживается с ней. Так люди принимают тяжелый диагноз и необходимость непростого, подчас болезненного лечения.
Прекрасная реклама, я взял именно эту модель, а про себя подумал, что за 2,5 года война начала мало-помалу просачиваться в человеческий быт даже в глубоком тылу, смешалась с повседневностью.
Это страшно, но это факт. Никого уже не удивляют налеты БПЛА на русские города, в масс культуре появились песни (особенно это было заметно на пике популярности ЧВК Вагнер) мемы, шутки-прибаутки, патчи и символика. Кухонные и виртуальные дискуссии утратили те истерические нотки, какие были в начале, когда война на многих свалилась как снег на голову. А теперь все как-то свыклись и адаптировались. И вот даже качество пауэр-банка определяется его выживаемостью в окопах.
Сквозь слезы, боль, радости и печали войны русские народ постепенно уживается с ней. Так люди принимают тяжелый диагноз и необходимость непростого, подчас болезненного лечения.
Недавно вспоминал Малахова. Совсем забыл, что на российском ТВ есть два Малахова: солярный и лунарный.
А всегда считал, что Андрей Малахов — жрец злого культа, сатурианец и напыщенный уранист. Человек, который берет в оборот каких-то несчастных людей, заблудившихся в грехах и печалях, выворачивает их кишками наружу и заставляет в таком виде давать трепака на потеху досужему зрителю. Это лунарный Малахов. Малахов минус. Малахов из ада, пьющий людские пороки, как зеленый “Тархун”, растлевающий детей и сводящий с ума старух. Малахов, который сочувственно кивает, но за пазухой держит камень или зубастую ослиную челюсть.
Но у него есть антипод — солярный Малахов, малахов плюс! Геннадий Петрович с немного хитрыми, шальными глазами. Вы, разумеется, скажете, что это два сапога пара, что они оба вбивали гвозди в сосновый гроб с мертвой царевной в кокошнике и русском сарафане. Скажете и ошибетесь.
Геннадий Петрович хоть и предлагал пить урину, курить овсянку, садиться в позу льва и рычать, но делал это по-скоморошьи, как Петрушка. Своим “целительством” и зубоскальством он разрушал черную магию телевидения, превращал ее в чехарду, в веселый карнавал. Разве можно верить телевизионному ящику, когда там творится такое. Геннадий Петрович, в пиджаке и рубашке с демократично расстегнутой верхней пуговицей, стоял как маэстро перед партитурой и дирижировал, а вокруг него разворачивалось нечто: люди обмазывались лыжной мазью и катались по полу, хохоча, лечили диабет приседаниями, ветряную оспу — водкой, гепатит — кунжутным маслом. Не телевидение, а похороны сардинки с картины Франсиско Гойи.
Малахов плюс доводил все до абсурда и тем самым нивелировал чары волшебников. На его фоне якобы серьезные, участливые глаза Андрея Малахова покрывались бельмами и выкатывались из орбит, а сотрудникам “Пусть говорят” и тому подобных шоу становилось все сложнее затягивать “духовных рыбин” (https://vk.cc/awKakW) в свои сети. Ну еще бы, народ знал, что в соседней студии Геннадий Петрович стоит на голове и рычит, а потому — люди смеялись и бросали трубки, когда им звонили продюсеры.
А дальше, я полагаю, было так. В один прекрасный день Малахов минус задумал избавиться от своего солярного тезки — оторвать от валета его верхнюю часть и смешать все карты. Андрей Малахов поднял бунт и таки одержал победу над Геннадием Петровичем. Я, конечно, расстроился и думал, будто всё конечно: силы небытия победили, и телевизор теперь окончательно находится в зоне тьмы. Так оно, собственно, и произошло: программы на Первом канале становились день ото дня все более инфернальными, а истории на шоу лунарного Малахова — все более жуткими. В тонком сне мне привиделось, как Останкинская телебашня перевернулась вверх тормашками и стала буром идти к преисподней. Я был почти уверен, что они убили Геннадия Петровича, принесли его в жертву Кибеле или Молоху, однако я ошибался! Жив курилка!
Сегодня захожу в аптеку “Фармленд”, а там Малахов плюс улыбается с рекламной листовки. Как положено — в идиотской соломенной шляпе, в рубашке с расстегнутым воротником с немного вопрошающими, как бы удивленными глазами. Тот самый, настоящий Малахов. Александр Дугин часто любил повторять фразу, якобы сказанную французским мистиком Жаном Парвулеско: “Ничто не потеряно, пока не потеряно всё”. Вот так и с Геннадием Петровичем — ничто не потеряно, а значит мы еще порычим.
А всегда считал, что Андрей Малахов — жрец злого культа, сатурианец и напыщенный уранист. Человек, который берет в оборот каких-то несчастных людей, заблудившихся в грехах и печалях, выворачивает их кишками наружу и заставляет в таком виде давать трепака на потеху досужему зрителю. Это лунарный Малахов. Малахов минус. Малахов из ада, пьющий людские пороки, как зеленый “Тархун”, растлевающий детей и сводящий с ума старух. Малахов, который сочувственно кивает, но за пазухой держит камень или зубастую ослиную челюсть.
Но у него есть антипод — солярный Малахов, малахов плюс! Геннадий Петрович с немного хитрыми, шальными глазами. Вы, разумеется, скажете, что это два сапога пара, что они оба вбивали гвозди в сосновый гроб с мертвой царевной в кокошнике и русском сарафане. Скажете и ошибетесь.
Геннадий Петрович хоть и предлагал пить урину, курить овсянку, садиться в позу льва и рычать, но делал это по-скоморошьи, как Петрушка. Своим “целительством” и зубоскальством он разрушал черную магию телевидения, превращал ее в чехарду, в веселый карнавал. Разве можно верить телевизионному ящику, когда там творится такое. Геннадий Петрович, в пиджаке и рубашке с демократично расстегнутой верхней пуговицей, стоял как маэстро перед партитурой и дирижировал, а вокруг него разворачивалось нечто: люди обмазывались лыжной мазью и катались по полу, хохоча, лечили диабет приседаниями, ветряную оспу — водкой, гепатит — кунжутным маслом. Не телевидение, а похороны сардинки с картины Франсиско Гойи.
Малахов плюс доводил все до абсурда и тем самым нивелировал чары волшебников. На его фоне якобы серьезные, участливые глаза Андрея Малахова покрывались бельмами и выкатывались из орбит, а сотрудникам “Пусть говорят” и тому подобных шоу становилось все сложнее затягивать “духовных рыбин” (https://vk.cc/awKakW) в свои сети. Ну еще бы, народ знал, что в соседней студии Геннадий Петрович стоит на голове и рычит, а потому — люди смеялись и бросали трубки, когда им звонили продюсеры.
А дальше, я полагаю, было так. В один прекрасный день Малахов минус задумал избавиться от своего солярного тезки — оторвать от валета его верхнюю часть и смешать все карты. Андрей Малахов поднял бунт и таки одержал победу над Геннадием Петровичем. Я, конечно, расстроился и думал, будто всё конечно: силы небытия победили, и телевизор теперь окончательно находится в зоне тьмы. Так оно, собственно, и произошло: программы на Первом канале становились день ото дня все более инфернальными, а истории на шоу лунарного Малахова — все более жуткими. В тонком сне мне привиделось, как Останкинская телебашня перевернулась вверх тормашками и стала буром идти к преисподней. Я был почти уверен, что они убили Геннадия Петровича, принесли его в жертву Кибеле или Молоху, однако я ошибался! Жив курилка!
Сегодня захожу в аптеку “Фармленд”, а там Малахов плюс улыбается с рекламной листовки. Как положено — в идиотской соломенной шляпе, в рубашке с расстегнутым воротником с немного вопрошающими, как бы удивленными глазами. Тот самый, настоящий Малахов. Александр Дугин часто любил повторять фразу, якобы сказанную французским мистиком Жаном Парвулеско: “Ничто не потеряно, пока не потеряно всё”. Вот так и с Геннадием Петровичем — ничто не потеряно, а значит мы еще порычим.
Прихожанки нашего (и не только нашего) храма встретили на перроне челябинского вокзала санитарный поезд с ранеными бойцами.
Наготовили всякого, наварили пельменей, напекли пирогов. Пели песни, играли на гитаре, дарили ребятам букеты прекрасных садовых цветов, тепло общались с бойцами.
— Из санпоезда вышел один из солдат в и с удивлением, показывая на полные, ароматные столы, спросил, кто всё это организовал, за чей счёт? Мы хором: волонтёры, мы вас ждали! — рассказывает прихожанка храма Святого Сергия Радонежского Мария Зеленина. — А паренёк один худенький улыбчивый в форме, с ранением ноги стоял стеснялся. Спрашиваю: воин, сколько тебе лет? Он, довольный: восемнадцать!
Челябинск — важная, узловая станция Транссиба. К этому перрону приходили санитарные поезда и в 1904-м и в 1914-м и в 1944-м и теперь, вот, в 2024-м. В память о солдатах Русско-японской войны, погибших в госпиталях города, высадили Даурские лиственницы. Они простояли более ста лет и недавно засохли. Видимо, пришло время высаживать новые.
Наготовили всякого, наварили пельменей, напекли пирогов. Пели песни, играли на гитаре, дарили ребятам букеты прекрасных садовых цветов, тепло общались с бойцами.
— Из санпоезда вышел один из солдат в и с удивлением, показывая на полные, ароматные столы, спросил, кто всё это организовал, за чей счёт? Мы хором: волонтёры, мы вас ждали! — рассказывает прихожанка храма Святого Сергия Радонежского Мария Зеленина. — А паренёк один худенький улыбчивый в форме, с ранением ноги стоял стеснялся. Спрашиваю: воин, сколько тебе лет? Он, довольный: восемнадцать!
Челябинск — важная, узловая станция Транссиба. К этому перрону приходили санитарные поезда и в 1904-м и в 1914-м и в 1944-м и теперь, вот, в 2024-м. В память о солдатах Русско-японской войны, погибших в госпиталях города, высадили Даурские лиственницы. Они простояли более ста лет и недавно засохли. Видимо, пришло время высаживать новые.
У швейцарского художника Эрнеста Билера есть картина "Сборщица листьев”. Крестьянка собирает огненно-красные, желтые и оранжевые листья, сворачивая их в белую простыню, как в наволочку. Листья мягкие и ароматные, если на этой подушке заснуть, можно увидеть пряные, осенние сны: про хруст сухих палок, перелетных птиц или мох.
Однажды я видел такие сны, задремав на подушке, туго набитой палыми кленовыми листьями. Собрал их, как та крестьянка с картины Билера, в огромный клетчатый баул. Потом тащил его из кленовой рощи через весь город. Прохожие, вероятно, думали будто в бауле тряпки, краденные автомагнитолы или плюшевые медведи, а там были листья.
В тот год мы обитали в странной двухкомнатной квартире в одной из первых хрущевок, построенных на районе. Наша обитель располагалась на последнем — пятом — этаже, и потолок жилища имел очень существенный наклон. Градусов тридцать, не меньше. Возможно, строители изначально положили плиту криво. Это было самое простое объяснение, а в те годы я не любил простых объяснений и предпочитал думать, что дом либо уходит под землю, либо в процессе либерально-демократических реформ загрустил и поник.
Как бы там ни было, наклон раздражал, будоражил фантазию и спровоцировал появление щелей в стенах. Мне не нравились эти щели. Периодически я пытался их чем-то замазать, законопатить паклей, заклеить синей изолентой и малярным скотчем, но по ряду причин щели снова раскрывали свой черный зёв.
Однажды сквозь щели нам приползли клопы. Очевидно, из соседней квартиры, где обитал полубезумный старик по прозвищу Черномор.
Мы начали неравную борьбу с насекомыми: рассыпали яды, отравленным мелом рисовали тайные знаки на стенах, окуривали квартиру миррой и ладаном. Но несмотря на все усилия, клопы раз за разом появлялись снова, стоило только выключить свет.
Я засыпал, чтобы через 20 минут проснуться от сумасшедшего зуда: мелкие кровососы как бы расстреливали кожу очередями, оставляя на ней рваные дорожки укусов. Несколько таких ночей, и возникало желание сжечь квартиру вместе с клопами, Черномором и дивным потолком под наклоном.
В какой-то момент, осознав тщетной свою борьбу, мы подняли белые флаги и торжественно капитулировали: начали искать жилье без "соседей". Маленькое и наглое победило дебелое и большое.
К тому времени клопы достали настолько, что у меня возникло нечто вроде фобии или паранойи. Казалось, будто адские клопы притаились спрятались в складках одежды, будто вши, залезли в баулы и чемоданы, мимикрировали и обязательно переедут с нами, продолжив отравлять жизнь и дальше. На фоне мании преследования я выбросил все подушки, одеяла и прочие постельные принадлежности. Оставил только несколько наволочек и простыню, которые кипятил в большой эмалированной кастрюле с красными маками.
Нужно было покупать что-то взамен, но денег не было. Во всяком случае на новые подушки.
На дворе стояла красивая болдинская осень. В такую осень хотелось спать буржуазно — на мягком — но я малодушно все выбросил.
Тогда в голову пришла идея закатать в одну из наволочек свой пуховик. Получилась относительно мягкая, хорошая подушка. Можно было обойтись и этим, но оставалась вторая наволочка. Как тут не устроить праздник?
Я взял баул и поехал в парк культуры и отдыха, где росли клены. Кленовые листья казались более предпочтительными чем березовые или любые другие. Они благородные, красивые и большие — это не охристая взвесь тополиной листвы, не березовые листочки.
Я копошился в листьях, как в морской пене, алчно засовывая их в баул большими бронзовыми горстями.
Приволок домой, слегка просушил, затолкал в наволочку... Жаль, что надолго такой подушки не хватило, листья за пару ночей сбились в какую-то гадкую кашу и спать на них стало противно.
Впрочем, несколько раз я все-таки засыпал на подушке из кленовых листьев и видел перелетных птиц, мох, сухие ветки и что-то про борзых щенков.
Однажды я видел такие сны, задремав на подушке, туго набитой палыми кленовыми листьями. Собрал их, как та крестьянка с картины Билера, в огромный клетчатый баул. Потом тащил его из кленовой рощи через весь город. Прохожие, вероятно, думали будто в бауле тряпки, краденные автомагнитолы или плюшевые медведи, а там были листья.
В тот год мы обитали в странной двухкомнатной квартире в одной из первых хрущевок, построенных на районе. Наша обитель располагалась на последнем — пятом — этаже, и потолок жилища имел очень существенный наклон. Градусов тридцать, не меньше. Возможно, строители изначально положили плиту криво. Это было самое простое объяснение, а в те годы я не любил простых объяснений и предпочитал думать, что дом либо уходит под землю, либо в процессе либерально-демократических реформ загрустил и поник.
Как бы там ни было, наклон раздражал, будоражил фантазию и спровоцировал появление щелей в стенах. Мне не нравились эти щели. Периодически я пытался их чем-то замазать, законопатить паклей, заклеить синей изолентой и малярным скотчем, но по ряду причин щели снова раскрывали свой черный зёв.
Однажды сквозь щели нам приползли клопы. Очевидно, из соседней квартиры, где обитал полубезумный старик по прозвищу Черномор.
Мы начали неравную борьбу с насекомыми: рассыпали яды, отравленным мелом рисовали тайные знаки на стенах, окуривали квартиру миррой и ладаном. Но несмотря на все усилия, клопы раз за разом появлялись снова, стоило только выключить свет.
Я засыпал, чтобы через 20 минут проснуться от сумасшедшего зуда: мелкие кровососы как бы расстреливали кожу очередями, оставляя на ней рваные дорожки укусов. Несколько таких ночей, и возникало желание сжечь квартиру вместе с клопами, Черномором и дивным потолком под наклоном.
В какой-то момент, осознав тщетной свою борьбу, мы подняли белые флаги и торжественно капитулировали: начали искать жилье без "соседей". Маленькое и наглое победило дебелое и большое.
К тому времени клопы достали настолько, что у меня возникло нечто вроде фобии или паранойи. Казалось, будто адские клопы притаились спрятались в складках одежды, будто вши, залезли в баулы и чемоданы, мимикрировали и обязательно переедут с нами, продолжив отравлять жизнь и дальше. На фоне мании преследования я выбросил все подушки, одеяла и прочие постельные принадлежности. Оставил только несколько наволочек и простыню, которые кипятил в большой эмалированной кастрюле с красными маками.
Нужно было покупать что-то взамен, но денег не было. Во всяком случае на новые подушки.
На дворе стояла красивая болдинская осень. В такую осень хотелось спать буржуазно — на мягком — но я малодушно все выбросил.
Тогда в голову пришла идея закатать в одну из наволочек свой пуховик. Получилась относительно мягкая, хорошая подушка. Можно было обойтись и этим, но оставалась вторая наволочка. Как тут не устроить праздник?
Я взял баул и поехал в парк культуры и отдыха, где росли клены. Кленовые листья казались более предпочтительными чем березовые или любые другие. Они благородные, красивые и большие — это не охристая взвесь тополиной листвы, не березовые листочки.
Я копошился в листьях, как в морской пене, алчно засовывая их в баул большими бронзовыми горстями.
Приволок домой, слегка просушил, затолкал в наволочку... Жаль, что надолго такой подушки не хватило, листья за пару ночей сбились в какую-то гадкую кашу и спать на них стало противно.
Впрочем, несколько раз я все-таки засыпал на подушке из кленовых листьев и видел перелетных птиц, мох, сухие ветки и что-то про борзых щенков.
Гулял в парке, нашел листья дуба с белыми шариками, напоминающими маленькие яблоки-ранетки. Они называются галлы и именно из-за них все наши печали и радости, горящие дворянские усадьбы, тайна Русской революции, богоискательство и Достоевский.
Начну издалека. Галлы — это такие наросты, которые появляются благодаря жукам-орехтворкам. Они откладывают личинки в дубовый лист, а те в свою очередь, возводят вокруг себя шаровидный кокон. Точнее, не они возводят, а галл возводит и проектирует сам дуб. Хитрая орехтворка откладывает личинки и выделяет специальные вещества, способствующие разрастанию клеток дерева. То есть, получается, что крошечное насекомое сидит в листе, а столетний дуб с могучей кроной на него работает, как лакей: кормит и строит шарообразные апартаменты.
Спрашивается, а при чем же здесь Александр наш Сергеевич Пушкин и, скажем, Белинский? А при том, что из дубовых галлов во времена, когда жил Пушкин, готовили чернила. Примечательно, что само их производство вызывает смутные ассоциации со злокозненной деятельность Deep State в США и теорией "Малого народа" Игоря Шафаревича.
Итак, несмотря на рабское положение, дубы ненавидят узурпаторов-орехотворок и стараются всеми силами от них избавиться. Но, в то время, как орехотворки интригуют и запутывают дерево, заставляя его возводить колыбельные-галлы для личинок, дуб действует дуболомно. Он пытается вытравить гадких пришельцев и направляет внутрь шарообразных колыбелей большое количество дубильных ферментов.
Надо полагать, орехтворкам от этого ни холодно и не жарко — личинки все равно выживают, а вот из дубильных веществ готовят красящие вещества.
Русские крестьяне неплохо зарабатывали, собирая дубовые галлы и сдавая их на чернила, которыми Белинский потом писал знаменитое письмо к Гоголю, где требовал этих самых крестьян освободить от уз и тревог, а Герцен призывал "Русь к топору"...
Возможно, история нашей страны сложилась бы совсем иначе, если бы не орехтворки...
Начну издалека. Галлы — это такие наросты, которые появляются благодаря жукам-орехтворкам. Они откладывают личинки в дубовый лист, а те в свою очередь, возводят вокруг себя шаровидный кокон. Точнее, не они возводят, а галл возводит и проектирует сам дуб. Хитрая орехтворка откладывает личинки и выделяет специальные вещества, способствующие разрастанию клеток дерева. То есть, получается, что крошечное насекомое сидит в листе, а столетний дуб с могучей кроной на него работает, как лакей: кормит и строит шарообразные апартаменты.
Спрашивается, а при чем же здесь Александр наш Сергеевич Пушкин и, скажем, Белинский? А при том, что из дубовых галлов во времена, когда жил Пушкин, готовили чернила. Примечательно, что само их производство вызывает смутные ассоциации со злокозненной деятельность Deep State в США и теорией "Малого народа" Игоря Шафаревича.
Итак, несмотря на рабское положение, дубы ненавидят узурпаторов-орехотворок и стараются всеми силами от них избавиться. Но, в то время, как орехотворки интригуют и запутывают дерево, заставляя его возводить колыбельные-галлы для личинок, дуб действует дуболомно. Он пытается вытравить гадких пришельцев и направляет внутрь шарообразных колыбелей большое количество дубильных ферментов.
Надо полагать, орехтворкам от этого ни холодно и не жарко — личинки все равно выживают, а вот из дубильных веществ готовят красящие вещества.
Русские крестьяне неплохо зарабатывали, собирая дубовые галлы и сдавая их на чернила, которыми Белинский потом писал знаменитое письмо к Гоголю, где требовал этих самых крестьян освободить от уз и тревог, а Герцен призывал "Русь к топору"...
Возможно, история нашей страны сложилась бы совсем иначе, если бы не орехтворки...
Опавшие листья напоминают о конечности бытия. Вышагивая по желтому ковру, человек говорит сам себе: “Какая же ты, все-таки, сволочь, Николай Иванович”.
Говорит и не обижается, а вздыхает, пинает ногой корягу и идет дальше. Долгие прогулки по осеннему парку — это прекрасный способ победить раздутое самомнение. Летом человек рискует забыться и потерять голову.
Душа у него черная, как свечная сажа, а он идет по тропинке сквозь пахучее разнотравье и весело хлопает себя по бочкам, дескать: “Я достоин этих цветов, этого солнца и этих птиц. Потому что я — бог".
Идет шашлыки жарить и напевает: "Ёмахо, ёмасо" или "Рюмку водки на столе" или что-то из Макаревича.
В осеннем парке "Емахо, ёмасо" звучит кощунственно, как в доме с покойником. Вокруг все умирает, листья падают, тихо преют, какое уж тут "Ёмахо"? Какие шашлыки? Хочется молча бродить или на пне сидеть, размышляя, что и сам скоро опадешь, как тот лист с дубка. Мир конечен, парк конечен, к ноябрю все превратится в комочки охристой грязи, покрытой изморозью.
При правильном подходе осознание собственной конечности не провоцирует уныние, наоборот — открывает горизонты возможностей, окрыляет и придает человеку сил для пассионарного рывка: собраться и преобразиться, подготовиться к зиме, когда уже будет поздно что-то менять. А такое время может наступить внезапно. Кто пару лет назад думал, что мы будем закупать артиллерийские снаряды у Северной Кореи, потому что своих не хватает?
И тем печальнее, что в больших городах взяли моду убирать и прятать палые листья. Мобилизованы сотни дворников, они яростно скребут тротуары, только бы не было ни намека на осень, только бы человек насвистывал и напевал, не замечая ничего вокруг, как лошадь с шорами на глазах.
И ладно бы — собирали листву в огромные пахучие кучи у обочин дорог, как происходило еще недавно. Нет. Листьями туго набивают черные мусорные пакеты, в человеческий рост и раскладывают их рядочками.
Кажется, будто в пакетах стынут чьи-то окоченевшие пальцы, а там не пальцы, а опавшие листья. Тоже, в общем-то, мертвые.
Как-то раз я подошел к дворникам: один лениво убирали палую листву, второй суетился и прятал ее по пакетам, словно вещдоки с места преступления.
.
— Мужики, — говорю, — а куда вы эти листья потом деваете? Сжигаете небось?
Я спрашивал это с надеждой, потому что с детства хорошо помню запах паленых листьев. Обычно в октябре, когда большинство деревьев уже стоят в одном исподнем, с редкими, дрожащими листьями, начиналась праздничная гекатомба.
Сотни костров из частного сектора распространяли густой травяной запах, который стелился плотным туманом, захватывая спальные районы города. Октябрьский чад подводил какой-то итог, ставил точку и выводил на новый круг. "Дуб, орех или мочало? Мочало. Начинаем все сначала".
— Так запрещено же сейчас сжигать листья, — ответил дворник в засаленном желтом жилете.
— Экологи, или как их там, чертей зовут? Запретили. Вредно для окружающей среды. — Сказал его коллега с темными кругами под глазами. Я так представлял Раскольникова из “Преступления и наказания”. — Листья потом на городскую свалку свозят. Геморроя с ними... По мне так, лучше бы просто лежали кучами.
Современный мегаполис дает все что угодно: безлимитный интернет, возможность ходить в смешных шапках с ушками, заменители сигарет и непыльную работу в офисе.
А забирает, казалось бы, самую малость: желтые ковры и торжественную гекатомбу упавших листьев. Экологи запрещают. Сегодня листья, завтра они запретят снег, а послезавтра они запретят нас самих.
Говорит и не обижается, а вздыхает, пинает ногой корягу и идет дальше. Долгие прогулки по осеннему парку — это прекрасный способ победить раздутое самомнение. Летом человек рискует забыться и потерять голову.
Душа у него черная, как свечная сажа, а он идет по тропинке сквозь пахучее разнотравье и весело хлопает себя по бочкам, дескать: “Я достоин этих цветов, этого солнца и этих птиц. Потому что я — бог".
Идет шашлыки жарить и напевает: "Ёмахо, ёмасо" или "Рюмку водки на столе" или что-то из Макаревича.
В осеннем парке "Емахо, ёмасо" звучит кощунственно, как в доме с покойником. Вокруг все умирает, листья падают, тихо преют, какое уж тут "Ёмахо"? Какие шашлыки? Хочется молча бродить или на пне сидеть, размышляя, что и сам скоро опадешь, как тот лист с дубка. Мир конечен, парк конечен, к ноябрю все превратится в комочки охристой грязи, покрытой изморозью.
При правильном подходе осознание собственной конечности не провоцирует уныние, наоборот — открывает горизонты возможностей, окрыляет и придает человеку сил для пассионарного рывка: собраться и преобразиться, подготовиться к зиме, когда уже будет поздно что-то менять. А такое время может наступить внезапно. Кто пару лет назад думал, что мы будем закупать артиллерийские снаряды у Северной Кореи, потому что своих не хватает?
И тем печальнее, что в больших городах взяли моду убирать и прятать палые листья. Мобилизованы сотни дворников, они яростно скребут тротуары, только бы не было ни намека на осень, только бы человек насвистывал и напевал, не замечая ничего вокруг, как лошадь с шорами на глазах.
И ладно бы — собирали листву в огромные пахучие кучи у обочин дорог, как происходило еще недавно. Нет. Листьями туго набивают черные мусорные пакеты, в человеческий рост и раскладывают их рядочками.
Кажется, будто в пакетах стынут чьи-то окоченевшие пальцы, а там не пальцы, а опавшие листья. Тоже, в общем-то, мертвые.
Как-то раз я подошел к дворникам: один лениво убирали палую листву, второй суетился и прятал ее по пакетам, словно вещдоки с места преступления.
.
— Мужики, — говорю, — а куда вы эти листья потом деваете? Сжигаете небось?
Я спрашивал это с надеждой, потому что с детства хорошо помню запах паленых листьев. Обычно в октябре, когда большинство деревьев уже стоят в одном исподнем, с редкими, дрожащими листьями, начиналась праздничная гекатомба.
Сотни костров из частного сектора распространяли густой травяной запах, который стелился плотным туманом, захватывая спальные районы города. Октябрьский чад подводил какой-то итог, ставил точку и выводил на новый круг. "Дуб, орех или мочало? Мочало. Начинаем все сначала".
— Так запрещено же сейчас сжигать листья, — ответил дворник в засаленном желтом жилете.
— Экологи, или как их там, чертей зовут? Запретили. Вредно для окружающей среды. — Сказал его коллега с темными кругами под глазами. Я так представлял Раскольникова из “Преступления и наказания”. — Листья потом на городскую свалку свозят. Геморроя с ними... По мне так, лучше бы просто лежали кучами.
Современный мегаполис дает все что угодно: безлимитный интернет, возможность ходить в смешных шапках с ушками, заменители сигарет и непыльную работу в офисе.
А забирает, казалось бы, самую малость: желтые ковры и торжественную гекатомбу упавших листьев. Экологи запрещают. Сегодня листья, завтра они запретят снег, а послезавтра они запретят нас самих.
Уже много лет мы покупаем отрывные православные календари. Без них квартира кажется пустой и неуютной, как демонстрационный павильон в мебельном магазине.
Их нельзя выбрасывать: святые имена не должны смешиваться с требухой и рыбьими головами. Пришедшие в негодность предметы религиозного культа: бумажные иконы, ветхие священные книги, старые календари или заплесневелую просфору нужно сжигать.
Раньше мы отвозили их к тёще в деревню и она сжигала, а сегодня я сам сжигал календарь и непрогоревший ладан на даче .
Оказывается, это не так-то просто. Листы календаря в плотной стопке горят неохотно, их надо помешивать палкой.
Очень необычное чувство, когда сжигаешь календарь. На твоих глазах сгорают будни и праздники, пятницы и понедельники. Весь год занимается пламенем с синими переливами, а ты раскурочиваешь его палкой. Пахнет ладаном, будто на панихиде. Огонь находит целые, нетронутые страницы и набрасывается на них , как время набрасывается на мерное течение жизни.
Я думаю , это довольно полезное занятие — сжигать старые календари. С нравственной точки зрения. Попробуйте.
Дети сколотили крест и отметили геену огненную, чтобы никто там не сорил и ничего лишнего не выбрасывал. В этом месте мы будем сжигать только старые календари.
Кстати, однажду в нашу церковь пришел дедок . Я как раз дежурил в храме. У нас каждое воскресенье после литургии дежурство — по мере слабых сил отвечаем на вопросы забежавших в храм людей. И вот старичок интересовался — правильно ли он поступает? Находит на улице: автомобильные складни со Христом, Богородицей и обычно Николаем Чудотворцем, этикетки от бутылок Кагора с изображением святых (к слову, печать таких этикет — это, своего рода, форма иконоборчества) , пластиковые оболочки для пасхальных яиц, журналы из Роспечати с иконами и православные календари. Все это добро он аккуратно собирает, очищает от грязи и относит в гараж, потому что чувствует, что неправильно, когда икона или святое Имя лежат в грязи и их давят колёсами и каблуками. Посоветовал ему приносить все к нам в храм, мы будем сжигать.
Чудесный дедок , простой такой, токарем, говорит, работал всю жизнь, на заводе. Дай ему Бог здоровья.
Их нельзя выбрасывать: святые имена не должны смешиваться с требухой и рыбьими головами. Пришедшие в негодность предметы религиозного культа: бумажные иконы, ветхие священные книги, старые календари или заплесневелую просфору нужно сжигать.
Раньше мы отвозили их к тёще в деревню и она сжигала, а сегодня я сам сжигал календарь и непрогоревший ладан на даче .
Оказывается, это не так-то просто. Листы календаря в плотной стопке горят неохотно, их надо помешивать палкой.
Очень необычное чувство, когда сжигаешь календарь. На твоих глазах сгорают будни и праздники, пятницы и понедельники. Весь год занимается пламенем с синими переливами, а ты раскурочиваешь его палкой. Пахнет ладаном, будто на панихиде. Огонь находит целые, нетронутые страницы и набрасывается на них , как время набрасывается на мерное течение жизни.
Я думаю , это довольно полезное занятие — сжигать старые календари. С нравственной точки зрения. Попробуйте.
Дети сколотили крест и отметили геену огненную, чтобы никто там не сорил и ничего лишнего не выбрасывал. В этом месте мы будем сжигать только старые календари.
Кстати, однажду в нашу церковь пришел дедок . Я как раз дежурил в храме. У нас каждое воскресенье после литургии дежурство — по мере слабых сил отвечаем на вопросы забежавших в храм людей. И вот старичок интересовался — правильно ли он поступает? Находит на улице: автомобильные складни со Христом, Богородицей и обычно Николаем Чудотворцем, этикетки от бутылок Кагора с изображением святых (к слову, печать таких этикет — это, своего рода, форма иконоборчества) , пластиковые оболочки для пасхальных яиц, журналы из Роспечати с иконами и православные календари. Все это добро он аккуратно собирает, очищает от грязи и относит в гараж, потому что чувствует, что неправильно, когда икона или святое Имя лежат в грязи и их давят колёсами и каблуками. Посоветовал ему приносить все к нам в храм, мы будем сжигать.
Чудесный дедок , простой такой, токарем, говорит, работал всю жизнь, на заводе. Дай ему Бог здоровья.
Замечательный эпизод одной из лучших картин Луи Маля "Затухающий огонек". Герой, страдающий алкоголизмом, будучи в ремиссии после лечения в клинике, мучительно борется с собой, чтобы не выпить первую рюмку. И ему это, увы, не удаётся. Маль, вообще, не щадил своих героев.
Все, кто хоть раз сталкивался с чем-то подобным, наверняка, вспомнят былое и обратят внимание, насколько блестяще актёр Морис Роне передал это ужасное смятение и состояние оглушенности. Он вращает головой и как бы цепляется за повседневность, проходящую мимо , но не находит себя там и делает глоток.
Примечательно, что фоном играет мелодия прекрасного Эрика Сати, который и сам был в курсе всего этого, спился и умер в полной нищете в рабочем квартале Парижа.
Всем рекомендую к просмотру этот фильм, ну и, конечно, вдумчивое знакомство с классиком французского нуара тоже никому не повредит. Впрочем, скорее всего, повредит.
https://vk.com/video2152759_168307652
Все, кто хоть раз сталкивался с чем-то подобным, наверняка, вспомнят былое и обратят внимание, насколько блестяще актёр Морис Роне передал это ужасное смятение и состояние оглушенности. Он вращает головой и как бы цепляется за повседневность, проходящую мимо , но не находит себя там и делает глоток.
Примечательно, что фоном играет мелодия прекрасного Эрика Сати, который и сам был в курсе всего этого, спился и умер в полной нищете в рабочем квартале Парижа.
Всем рекомендую к просмотру этот фильм, ну и, конечно, вдумчивое знакомство с классиком французского нуара тоже никому не повредит. Впрочем, скорее всего, повредит.
https://vk.com/video2152759_168307652
VK Видео
Le feu follet (Erik Satie - Gnossienne No. 1)
"Затухающий огонек " Луи Маль, 1963 г. Erik Satie - Gnossienne No. 1 Видео страницы Импрессионизм в музыке