Прочитал The Russians in Ethiopia: an Essay in Futility (Русские в Эфиопии: эссе о тщетности), изданную в 1958 г польским юристом и журналистом Чеславом Йесманом (1912-1987).
Основной фокус книги – международная политика, Ашинов, Леонтьев, в общем довольно известные вещи. Но интересно, что у автора очень взвешенный и даже язвительный взгляд на эти события, и он уделяет большое внимание идеологии, стоявшей за попыткой экспансии Российской Империи в Эфиопию.
Другое достоинство книги, что в ней можно услышать голоса очевидцев. С 1950 по 1955 Йесман работал в университете Аддис-Абебы, и имел возможность общаться с некоторыми из них. Например, он рассказывает байку про то, как Леонтьев украл у Менелика кольцо; как Сенигов, когда у него кончались деньги, нанимался проводником к другим иностранцам, а в путешествиях не прекращал пить, рисовать и говорить о религии – эти истории, к сожалению, проскальзывают только мельком. Даже о своих информантах Йесман почти ничего не сообщает.
Среди них меня особенно заинтриговал "болгарин полвека проживший в Эфиопии" Н.Н. Павлов. Во-первых, видимо, он был главным устным источником книги, во-вторых, он хранил коллекцию картин Сенигова. Но пока я не могу даже сказать, что стоит за инициалами "Н.Н."
Кончается книга так: Немногочисленные остатки первой «белой волны» русской миграции все еще сохраняются в Аддис-Абебе, а с 1945 года к ним присоединились некоторые русские перемещенные лица. Похоже, что все они обречены на бесплодное вымирание, подобно огромным ящерам юрского периода, которые, как говорят, все еще существуют в самых отдаленных уголках Эфиопии🤣
Прочитал The Russians in Ethiopia: an Essay in Futility (Русские в Эфиопии: эссе о тщетности), изданную в 1958 г польским юристом и журналистом Чеславом Йесманом (1912-1987).
Основной фокус книги – международная политика, Ашинов, Леонтьев, в общем довольно известные вещи. Но интересно, что у автора очень взвешенный и даже язвительный взгляд на эти события, и он уделяет большое внимание идеологии, стоявшей за попыткой экспансии Российской Империи в Эфиопию.
Другое достоинство книги, что в ней можно услышать голоса очевидцев. С 1950 по 1955 Йесман работал в университете Аддис-Абебы, и имел возможность общаться с некоторыми из них. Например, он рассказывает байку про то, как Леонтьев украл у Менелика кольцо; как Сенигов, когда у него кончались деньги, нанимался проводником к другим иностранцам, а в путешествиях не прекращал пить, рисовать и говорить о религии – эти истории, к сожалению, проскальзывают только мельком. Даже о своих информантах Йесман почти ничего не сообщает.
Среди них меня особенно заинтриговал "болгарин полвека проживший в Эфиопии" Н.Н. Павлов. Во-первых, видимо, он был главным устным источником книги, во-вторых, он хранил коллекцию картин Сенигова. Но пока я не могу даже сказать, что стоит за инициалами "Н.Н."
Кончается книга так: Немногочисленные остатки первой «белой волны» русской миграции все еще сохраняются в Аддис-Абебе, а с 1945 года к ним присоединились некоторые русские перемещенные лица. Похоже, что все они обречены на бесплодное вымирание, подобно огромным ящерам юрского периода, которые, как говорят, все еще существуют в самых отдаленных уголках Эфиопии🤣
Meanwhile, a completely redesigned attachment menu appears when sending multiple photos or vides. Users can tap "X selected" (X being the number of items) at the top of the panel to preview how the album will look in the chat when it's sent, as well as rearrange or remove selected media. That hurt tech stocks. For the past few weeks, the 10-year yield has traded between 1.72% and 2%, as traders moved into the bond for safety when Russia headlines were ugly—and out of it when headlines improved. Now, the yield is touching its pandemic-era high. If the yield breaks above that level, that could signal that it’s on a sustainable path higher. Higher long-dated bond yields make future profits less valuable—and many tech companies are valued on the basis of profits forecast for many years in the future. The original Telegram channel has expanded into a web of accounts for different locations, including specific pages made for individual Russian cities. There's also an English-language website, which states it is owned by the people who run the Telegram channels. At this point, however, Durov had already been working on Telegram with his brother, and further planned a mobile-first social network with an explicit focus on anti-censorship. Later in April, he told TechCrunch that he had left Russia and had “no plans to go back,” saying that the nation was currently “incompatible with internet business at the moment.” He added later that he was looking for a country that matched his libertarian ideals to base his next startup. Russians and Ukrainians are both prolific users of Telegram. They rely on the app for channels that act as newsfeeds, group chats (both public and private), and one-to-one communication. Since the Russian invasion of Ukraine, Telegram has remained an important lifeline for both Russians and Ukrainians, as a way of staying aware of the latest news and keeping in touch with loved ones.
from us
