В июне 1999 года за заслуги в области культуры, просвещения, литературы и искусства Дмитрий Сергеевич Лихачёв был награжден медалью Пушкина в ознаменование 200-летия со дня рождения поэта.
Мы побеседовали с внучкой ученого историком Верой Тольц-Зилитинкевич и попросили ее рассказать о том, каким ей запомнился Дмитрий Сергеевич — человек удивительной судьбы, посвятивший жизнь исследованию и сохранению русской культуры; поговорили о его «Воспоминаниях» и о том, как на него повлиял опыт Соловецкого лагеря.
Мы побеседовали с внучкой ученого историком Верой Тольц-Зилитинкевич и попросили ее рассказать о том, каким ей запомнился Дмитрий Сергеевич — человек удивительной судьбы, посвятивший жизнь исследованию и сохранению русской культуры; поговорили о его «Воспоминаниях» и о том, как на него повлиял опыт Соловецкого лагеря.
Сегодня День медика! С праздником всех, кто давал клятву Гиппократа и кто так или иначе связан с этим древним знанием о теле человека и его здоровье
По легенде, отец греческой медицины происходил из рода врачей, Асклепиадов, ведущего начало от сына Аполлона, бога врачевания Асклепия.
Как отмечает Михаил Гаспаров в книге «Занимательная Греция», современник Сократа и Платона, Гиппократ — человек эпохи небольших городов-государств — на своих больных смотрел как на маленькие, но самостоятельные государства: «у каждого — свой склад, свой закон здоровья, его нужно разгадать и поддерживать, а вмешиваться и переделывать его — нехорошо».
Древнегреческий врачеватель полагал, что человек подобен окружающему нас миру и устроен из тех же элементов. Стихии воздуха в теле соответствует горячая и влажная кровь, порождаемая сердцем. Огонь — это желтая желчь, горячая и сухая, которая порождается печенью. Земля — черная желчь, холодная и сухая — выделяется селезенкой. Вода — это слизь, холодная и влажная, порождается мозгом. Все жидкости тела, как тогда считалось, состоят из смеси этих соков, а их равновесием заведует наше внутреннее тепло. Если равновесие нарушается — наступает болезнь. Чтобы болезнь прошла, нужно, чтобы внутреннее тепло «переварило» избыток сока. Этот момент называли критическим днем болезни, после него наступает выздоровление, смерть или повторный цикл до нового критического дня. Дело врача — рассчитать критический день и помочь организму избавиться от избыточных соков — кровопусканием, рвотным, слабительным или промыванием. Больше он ничего не может, он лишь помощник при самоисцеляющей силе природы. Средства его — чистота, покой, свежий воздух, легкая пища — ячменная каша и вода с медом или уксусом.
Потому одним из главных обещаний клятвы Гиппократа считается обет «лечить больных на пользу их здоровью», сообразно с силами и разумением врача, «стараясь не причинять им ничего недоброго и вредного», этот завет дошел до нас в виде латинского афоризма Noli nocere [Не навреди].
По легенде, отец греческой медицины происходил из рода врачей, Асклепиадов, ведущего начало от сына Аполлона, бога врачевания Асклепия.
Как отмечает Михаил Гаспаров в книге «Занимательная Греция», современник Сократа и Платона, Гиппократ — человек эпохи небольших городов-государств — на своих больных смотрел как на маленькие, но самостоятельные государства: «у каждого — свой склад, свой закон здоровья, его нужно разгадать и поддерживать, а вмешиваться и переделывать его — нехорошо».
Древнегреческий врачеватель полагал, что человек подобен окружающему нас миру и устроен из тех же элементов. Стихии воздуха в теле соответствует горячая и влажная кровь, порождаемая сердцем. Огонь — это желтая желчь, горячая и сухая, которая порождается печенью. Земля — черная желчь, холодная и сухая — выделяется селезенкой. Вода — это слизь, холодная и влажная, порождается мозгом. Все жидкости тела, как тогда считалось, состоят из смеси этих соков, а их равновесием заведует наше внутреннее тепло. Если равновесие нарушается — наступает болезнь. Чтобы болезнь прошла, нужно, чтобы внутреннее тепло «переварило» избыток сока. Этот момент называли критическим днем болезни, после него наступает выздоровление, смерть или повторный цикл до нового критического дня. Дело врача — рассчитать критический день и помочь организму избавиться от избыточных соков — кровопусканием, рвотным, слабительным или промыванием. Больше он ничего не может, он лишь помощник при самоисцеляющей силе природы. Средства его — чистота, покой, свежий воздух, легкая пища — ячменная каша и вода с медом или уксусом.
Потому одним из главных обещаний клятвы Гиппократа считается обет «лечить больных на пользу их здоровью», сообразно с силами и разумением врача, «стараясь не причинять им ничего недоброго и вредного», этот завет дошел до нас в виде латинского афоризма Noli nocere [Не навреди].
Сегодня Блумсдей!
Многие поклонники Джойса и его легендарного «Улисса» по всему миру мысленно и вполне реально устремятся вслед за героем романа Леопольдом Блумом, который 16 июня 1904 года отправился в свое многостраничное странствие по Дублину.
Но помимо блестящей модернисткой прозы, в которую, по собственному признанию Джойса, он вложил столько загадок и головоломок, что профессора еще многие столетия будут спорить о том, что имелось в виду, его перу принадлежат удивительные поэтические строки: в них с кристальной ясностью отразились его высокая техника и мастерство просодии.
Так, в книге «Записки переводчика-рецидивиста» Григорий Кружков на примере собственного перевода одного из стихотворений Джойса из цикла «Камерная музыка» пытливо всматривается в область значений слова Love в английском языке:
Love с большой буквы по-английски означает «Амур». При этом слове у нас возникает один из двух образов: либо пухлый малыш с луком и стрелами, резвящийся у ног своей матери Венеры, либо прекрасный юноша, прилетавший к Психее под покровом ночи: любовь Амура и Психеи запечатлена в бесчисленных картинах и скульптурах от Античности до конца XIX века.
Но употребить слово «Амур» в любом стихотворении по-русски невозможно: оно сразу приобретает какой-то жеманный и искусственный оттенок — пишет Кружков.
Все дело в том, что Love по-английски далеко не то что Cupid (Купидон). Смысл этого слова колеблется между «любовью» и «Амуром» и часто означает скорее некое олицетворение любви, чем античного божка с крылышками. Эту фигуру, закутанную в мантию, невозможно отождествить с античным Амуром; она скорее напоминает задумчивую Музу, играющую на лире или на кифаре. Отсюда и перевод:
Есть воздуха струны
И струны земные,
Глубокие струи,
Где ивы речные.
Там бродит Любовь
Среди сумерек мглистых,
На мантии темной
Увядшие листья.
Играет, играет,
Томясь и тоскуя…
И пальцы блуждают
По струнам вслепую.
Многие поклонники Джойса и его легендарного «Улисса» по всему миру мысленно и вполне реально устремятся вслед за героем романа Леопольдом Блумом, который 16 июня 1904 года отправился в свое многостраничное странствие по Дублину.
Но помимо блестящей модернисткой прозы, в которую, по собственному признанию Джойса, он вложил столько загадок и головоломок, что профессора еще многие столетия будут спорить о том, что имелось в виду, его перу принадлежат удивительные поэтические строки: в них с кристальной ясностью отразились его высокая техника и мастерство просодии.
Так, в книге «Записки переводчика-рецидивиста» Григорий Кружков на примере собственного перевода одного из стихотворений Джойса из цикла «Камерная музыка» пытливо всматривается в область значений слова Love в английском языке:
Love с большой буквы по-английски означает «Амур». При этом слове у нас возникает один из двух образов: либо пухлый малыш с луком и стрелами, резвящийся у ног своей матери Венеры, либо прекрасный юноша, прилетавший к Психее под покровом ночи: любовь Амура и Психеи запечатлена в бесчисленных картинах и скульптурах от Античности до конца XIX века.
Но употребить слово «Амур» в любом стихотворении по-русски невозможно: оно сразу приобретает какой-то жеманный и искусственный оттенок — пишет Кружков.
Все дело в том, что Love по-английски далеко не то что Cupid (Купидон). Смысл этого слова колеблется между «любовью» и «Амуром» и часто означает скорее некое олицетворение любви, чем античного божка с крылышками. Эту фигуру, закутанную в мантию, невозможно отождествить с античным Амуром; она скорее напоминает задумчивую Музу, играющую на лире или на кифаре. Отсюда и перевод:
Есть воздуха струны
И струны земные,
Глубокие струи,
Где ивы речные.
Там бродит Любовь
Среди сумерек мглистых,
На мантии темной
Увядшие листья.
Играет, играет,
Томясь и тоскуя…
И пальцы блуждают
По струнам вслепую.
Друзья, недавно мы рассказывали о любопытном фрагменте из книги Григория Кружкова «Записки переводчика-рецидивиста». А сегодня хотим напомнить о нашей серии, в которой авторы — мастера перевода делятся секретами ремесла
Что скрывается за работой переводчика? С какими трудностями и головоломками сталкивается этот невидимый труженик слова? Мы решили приоткрыть дверь в творческую лабораторию мастеров переложения зарубежной классики: авторы книг из серии «Слово переводчику» выступают в особом жанре, совмещающем размышления об искусстве перевода, воспоминания о ярких эпизодах переводческой биографии, рассказы о любимых авторах.
Первой в серии вышла книга Григория Кружкова «Записки переводчика-рецидивиста» — увлекательный рассказ о первых шагах в профессии, художественная летопись постижения тайн ремесла, «карта путешествий» к «островам» любимых поэтов, среди них — Уильям Шекспир, Джон Китс, Джон Донн, Уильям Батлер Йейтс, Эмили Дикинсон и многие другие. Автор сплетает поэтический анализ, размышления об искусстве перевода и воспоминания о легендарных коллегах. Издание дополнено билингвальной антологией избранных переводов автора, которая дает возможность пытливому читателю познакомиться ближе с удивительным миром на границе «своего и чужого» и самостоятельно поразмышлять над метаморфозами перевода.
Для Натальи Мавлевич быть переводчиком — значит прожить множество жизней, освоить самые разные ремесла, побывать в далеких странах, отправиться в прошлое, научиться думать и говорить, как другой человек, оставаясь при этом собой; узнать каждого переводимого автора, среди которых Жюль Верн, Марк Шагал, Эжен Ионеско, Луи Арагон, Мишель Монтень, Элен Берр и многие другие, понять его и найти для него «те самые» слова в русском языке. Ее книга «Сундук Монтеня, или Приключения переводчика» — это честный рассказ о радостях и трудностях ремесла, об университете, любимых преподавателях и наставниках, семинаре Лилианны Лунгиной, об удивительном мире перевода, где каждая новая книга — новая жизнь.
«Слово живое и мертвое» — книга, в которой Нора Галь обобщила свой богатейший переводческий и редакторский опыт. Штампы, канцелярит, неуместные кальки, несочетаемые друг с другом слова — Нора Галь исследует каждую «болезнь» письменной речи, объясняя, как можно спасти фразу, избежать двусмысленностей, как искать и находить то самое «верное слово». Этому поиску посвящены также вошедшие в издание дополнительные материалы: статьи Р. Облонской и Э. Кузьминой, в которых показано, как скрупулезно Нора Галь работала над своими переводами, и раздел «Из архива Норы Галь» со статьями, рецензиями и перепиской автора.
Что скрывается за работой переводчика? С какими трудностями и головоломками сталкивается этот невидимый труженик слова? Мы решили приоткрыть дверь в творческую лабораторию мастеров переложения зарубежной классики: авторы книг из серии «Слово переводчику» выступают в особом жанре, совмещающем размышления об искусстве перевода, воспоминания о ярких эпизодах переводческой биографии, рассказы о любимых авторах.
Первой в серии вышла книга Григория Кружкова «Записки переводчика-рецидивиста» — увлекательный рассказ о первых шагах в профессии, художественная летопись постижения тайн ремесла, «карта путешествий» к «островам» любимых поэтов, среди них — Уильям Шекспир, Джон Китс, Джон Донн, Уильям Батлер Йейтс, Эмили Дикинсон и многие другие. Автор сплетает поэтический анализ, размышления об искусстве перевода и воспоминания о легендарных коллегах. Издание дополнено билингвальной антологией избранных переводов автора, которая дает возможность пытливому читателю познакомиться ближе с удивительным миром на границе «своего и чужого» и самостоятельно поразмышлять над метаморфозами перевода.
Для Натальи Мавлевич быть переводчиком — значит прожить множество жизней, освоить самые разные ремесла, побывать в далеких странах, отправиться в прошлое, научиться думать и говорить, как другой человек, оставаясь при этом собой; узнать каждого переводимого автора, среди которых Жюль Верн, Марк Шагал, Эжен Ионеско, Луи Арагон, Мишель Монтень, Элен Берр и многие другие, понять его и найти для него «те самые» слова в русском языке. Ее книга «Сундук Монтеня, или Приключения переводчика» — это честный рассказ о радостях и трудностях ремесла, об университете, любимых преподавателях и наставниках, семинаре Лилианны Лунгиной, об удивительном мире перевода, где каждая новая книга — новая жизнь.
«Слово живое и мертвое» — книга, в которой Нора Галь обобщила свой богатейший переводческий и редакторский опыт. Штампы, канцелярит, неуместные кальки, несочетаемые друг с другом слова — Нора Галь исследует каждую «болезнь» письменной речи, объясняя, как можно спасти фразу, избежать двусмысленностей, как искать и находить то самое «верное слово». Этому поиску посвящены также вошедшие в издание дополнительные материалы: статьи Р. Облонской и Э. Кузьминой, в которых показано, как скрупулезно Нора Галь работала над своими переводами, и раздел «Из архива Норы Галь» со статьями, рецензиями и перепиской автора.
Эпистолярное наследие художника
За столь короткую и неожиданно оборвавшуюся жизнь Винсент Ван Гог успел побыть торговцем картинами, преподавателем и проповедником, пока не понял, что его предназначение — живопись. Скитаясь по разным городам и странам, страдая от безденежья, не находя понимания и признания, он продолжал творить.
О своем непростом пути, мучительных поисках и сомнениях, окрыляющих удачах и горьких разочарованиях Винсент рассказывал в письмах младшему брату Тео и близким. Написанные удивительно поэтичным языком, эти тексты поражают глубиной мысли, искренностью, широким охватом тем. В переписке Ван Гог делится сокровенными мыслями о собственном творчестве, вдохновении и труде, размышлениями о живописи и литературе.
«Словом, единственный путь к совершенству — это долгий и медленный труд, а всякие честолюбивые замыслы — самообман. Каждое утро нужно снова идти на приступ, а для этого приходится не только создавать удачные картины, но и портить холсты».
Издание писем в двух книгах дополнено рисунками, литографиями и репродукциями картин Ван Гога, служащими метафорой внутреннего диалога, зафиксированного в переписке с братом и друзьями. Работы голландских и французских мастеров, также вошедшие в издание, помогают увидеть влияние этих художников на Ван Гога и проследить его путь к самобытной символике красок и технике письма.
За столь короткую и неожиданно оборвавшуюся жизнь Винсент Ван Гог успел побыть торговцем картинами, преподавателем и проповедником, пока не понял, что его предназначение — живопись. Скитаясь по разным городам и странам, страдая от безденежья, не находя понимания и признания, он продолжал творить.
О своем непростом пути, мучительных поисках и сомнениях, окрыляющих удачах и горьких разочарованиях Винсент рассказывал в письмах младшему брату Тео и близким. Написанные удивительно поэтичным языком, эти тексты поражают глубиной мысли, искренностью, широким охватом тем. В переписке Ван Гог делится сокровенными мыслями о собственном творчестве, вдохновении и труде, размышлениями о живописи и литературе.
«Словом, единственный путь к совершенству — это долгий и медленный труд, а всякие честолюбивые замыслы — самообман. Каждое утро нужно снова идти на приступ, а для этого приходится не только создавать удачные картины, но и портить холсты».
Издание писем в двух книгах дополнено рисунками, литографиями и репродукциями картин Ван Гога, служащими метафорой внутреннего диалога, зафиксированного в переписке с братом и друзьями. Работы голландских и французских мастеров, также вошедшие в издание, помогают увидеть влияние этих художников на Ван Гога и проследить его путь к самобытной символике красок и технике письма.
25 июня — День моряка!
«Море зовет!» — так называется вышедший в 1955 году фильм по сценарию Нелли Морозовой и ее дяди Валентина Морозова. Увы, картина о семье моряка стала первой и единственной для дуэта киносценаристов.
Вот что об этом пишет сын Нелли Морозовой Леонид Бахнов в «Фотопослесловии» — специальном разделе нашего издания «Моего пристрастия к Диккенсу»:
В книге мама говорит о своей коллеге и даже подруге по Министерству кинематографии, которая написала на нее донос. Не называет ее имени. Вот и я не назову, только первую букву фамилии — товарищ К. Так вот эта товарищ К. поклялась, что она будет вредить маме где только сможет (какой-то «Граф Монте-Кристо», правда?). Но позже, став большим киношным начальником, она-таки планомерно реализовывала свою клятву. Дядя Валя с мамой продолжали работать вместе, написали еще пять (!) полнометражных сценариев. Они одобрялись, принимались худсоветами, но дело до съемок больше ни разу не доходило. Один раз почти дошло, фильм должен был сниматься на Минской киностудии — но тут приехала высокая комиссия из Москвы, и план студии сократили на одну картину. Ровно на мамину с дядей Валей.
В этот день не можем не поделиться любопытным фактом. Текст песни для фильма написал еще один наш автор — Юрий Олеша.
Не надейся, рыбак, на погоду,
А надейся на парус тугой.
Не любуйся на гладкую воду —
Острый камень лежит под водой.
Мать родная тебя не обманет,
А обманет туман голубой.
Не надейся, рыбак, на погоду,
А на парус надейся тугой.
Злая буря шаланду качает,
Мать выходит и смотрит во тьму.
И любовь, и слезу посылает
На защиту сынку своему.
Сразу солнце заплещется рыбкой,
Облака высоко заблестят,
Если мать провожает с улыбкой,
То с улыбкой вернёшься назад.
#промыслительная_штука
«Море зовет!» — так называется вышедший в 1955 году фильм по сценарию Нелли Морозовой и ее дяди Валентина Морозова. Увы, картина о семье моряка стала первой и единственной для дуэта киносценаристов.
Вот что об этом пишет сын Нелли Морозовой Леонид Бахнов в «Фотопослесловии» — специальном разделе нашего издания «Моего пристрастия к Диккенсу»:
В книге мама говорит о своей коллеге и даже подруге по Министерству кинематографии, которая написала на нее донос. Не называет ее имени. Вот и я не назову, только первую букву фамилии — товарищ К. Так вот эта товарищ К. поклялась, что она будет вредить маме где только сможет (какой-то «Граф Монте-Кристо», правда?). Но позже, став большим киношным начальником, она-таки планомерно реализовывала свою клятву. Дядя Валя с мамой продолжали работать вместе, написали еще пять (!) полнометражных сценариев. Они одобрялись, принимались худсоветами, но дело до съемок больше ни разу не доходило. Один раз почти дошло, фильм должен был сниматься на Минской киностудии — но тут приехала высокая комиссия из Москвы, и план студии сократили на одну картину. Ровно на мамину с дядей Валей.
В этот день не можем не поделиться любопытным фактом. Текст песни для фильма написал еще один наш автор — Юрий Олеша.
Не надейся, рыбак, на погоду,
А надейся на парус тугой.
Не любуйся на гладкую воду —
Острый камень лежит под водой.
Мать родная тебя не обманет,
А обманет туман голубой.
Не надейся, рыбак, на погоду,
А на парус надейся тугой.
Злая буря шаланду качает,
Мать выходит и смотрит во тьму.
И любовь, и слезу посылает
На защиту сынку своему.
Сразу солнце заплещется рыбкой,
Облака высоко заблестят,
Если мать провожает с улыбкой,
То с улыбкой вернёшься назад.
#промыслительная_штука