То, что поэзия вообще ни при чём, показывает само жюри, комментируя своё решение словами «Это поэма-плач, в которой Кияновская достигает высочайшего мастерства, выстраивая истории, полные простоты, полные индивидуальных переживаний и отмеченные чувством неизбежного истребления. … Это поэзия телесности, боли и крови, избежавшей исторического предназначения. Достаточно изменить названия людей, названия мест, и стихотворение вдруг станет ужасно актуальным, как элегия, оплакивающая коллективные могилы Бучи, Ирпеня или Мариуполя».
Какой еще Холокост! Ради вот этой актуальной отсылочки, как в той песне у Шнура, все и писалось.
Ну а сами профессиональные украинцы самоуверенно пишут, что книжонка Кияновской «считается одной из первых книг в украинской литературе, которая обрабатывает тему Холокоста». Одной из первых! Так и запишем: от прозы киевлянина Анатолия Кузнецова, от поэзии киевлянок Ольги Анстей и Людмилы Титовой, от дневников Александра Довженко, от стихов Николая Бажана и Владимира Сосюры профессиональные украинцы уже отказались (понимаете теперь степень их двуличия и лживости?). Придётся Zабрать себе!
То, что поэзия вообще ни при чём, показывает само жюри, комментируя своё решение словами «Это поэма-плач, в которой Кияновская достигает высочайшего мастерства, выстраивая истории, полные простоты, полные индивидуальных переживаний и отмеченные чувством неизбежного истребления. … Это поэзия телесности, боли и крови, избежавшей исторического предназначения. Достаточно изменить названия людей, названия мест, и стихотворение вдруг станет ужасно актуальным, как элегия, оплакивающая коллективные могилы Бучи, Ирпеня или Мариуполя».
Какой еще Холокост! Ради вот этой актуальной отсылочки, как в той песне у Шнура, все и писалось.
Ну а сами профессиональные украинцы самоуверенно пишут, что книжонка Кияновской «считается одной из первых книг в украинской литературе, которая обрабатывает тему Холокоста». Одной из первых! Так и запишем: от прозы киевлянина Анатолия Кузнецова, от поэзии киевлянок Ольги Анстей и Людмилы Титовой, от дневников Александра Довженко, от стихов Николая Бажана и Владимира Сосюры профессиональные украинцы уже отказались (понимаете теперь степень их двуличия и лживости?). Придётся Zабрать себе!
Pavel Durov, a billionaire who embraces an all-black wardrobe and is often compared to the character Neo from "the Matrix," funds Telegram through his personal wealth and debt financing. And despite being one of the world's most popular tech companies, Telegram reportedly has only about 30 employees who defer to Durov for most major decisions about the platform. The fake Zelenskiy account reached 20,000 followers on Telegram before it was shut down, a remedial action that experts say is all too rare. Telegram, which does little policing of its content, has also became a hub for Russian propaganda and misinformation. Many pro-Kremlin channels have become popular, alongside accounts of journalists and other independent observers. "And that set off kind of a battle royale for control of the platform that Durov eventually lost," said Nathalie Maréchal of the Washington advocacy group Ranking Digital Rights. Given the pro-privacy stance of the platform, it’s taken as a given that it’ll be used for a number of reasons, not all of them good. And Telegram has been attached to a fair few scandals related to terrorism, sexual exploitation and crime. Back in 2015, Vox described Telegram as “ISIS’ app of choice,” saying that the platform’s real use is the ability to use channels to distribute material to large groups at once. Telegram has acted to remove public channels affiliated with terrorism, but Pavel Durov reiterated that he had no business snooping on private conversations.
from us
