Недавно я перечитал Онегина и мне кажется, что в процессе я нащупал интересный подход к Пушкину в целом. Главное – это полностью избавиться от всех представлений о Пушкине, полностью очиститься от поклонения Пушкину и увидеть его как современного автора. Представьте себе, что читаете какого-то современного писателя, которому, например, 32 года. Это сделать совсем несложно, потому что в нашу эпоху искусство настолько многообразно, настолько свободно с точки зрения выбора формы, что, как мне кажется, Пушкина очень легко увидеть в этом свете. Я говорю не о том, чтобы Пушкина рассматривать именно как писателя постмодерниста, который стилизует под золотой век, а увидеть его как современного писателя, который выбрал свою форму неиронично. Без этого восторженного фона Пушкин действительно производит очень сильное впечатление, но совсем не то, какое от него ждешь.
Я мало обращал внимание на онегинскую строфу, меня она интересовала меньше всего. Я вообще пытался читать Онегина именно как прозу и это помогло мне увидеть саму эту строфу как явление глубоко фоновое по отношению к действительно глубокой работе с повествованием и образами. Что бросается в глаза больше всего? Во-первых, это постоянная смена плана повествования, перемещение из истории в план личного взаимодействия с автором. То есть изнутри текста имеется рефлексия текста над самим собой. Было ощущение, будто мы с Пушкиным сидим у камина на даче, все дела уже сделаны и только потрескивает огонь, и Пушкин решил рассказать историю, периодически отступая от нее, отвлекаясь на размышления и порой даже интимные подробности. И говорит он стихами, будто это какое-то божество, которое способно порождать все это экспромтом. Осознание того, что есть фигура повествователя, почему-то вызывало во мне ощущение классичности и навевало морским воздухом Гомера, а порой мне даже казалось, что Пушкин уже поет под кифару, укрываясь от солнца в тени ливанского кедра.
Во-вторых, и это тоже что-то к Гомеру, в Онегине очень монументальна тема судьбы, хотя она устроена тут совсем иначе, чем в античности. Судьба в Онегине как будто амбивалентна, в ней нет однозначности. С одной стороны, имеется глубокое переживание трагичности человеческого выбора и того, что нельзя вернуться в прошлое, нельзя исправить того, что сделано и мы обречены всю жизнь нести на себе этот тяжелый груз своей свободы. Но, с другой стороны, в каком-то более глубоком смысле так оно и должно быть, вся эта трагичность необходима, она зарождается из условий, над которыми человек не властен.
В-третьих, конечно, есть невероятная глубина в образах Онегина и Татьяны. Онегин несет в себе парадокс: он как будто пытается жить эстетически по Кьеркегору, но в действительности это лишь контингентный элемент его внутренней жизни. На самом деле он человек абсолютно добрый, в нем чувствуется любовь и открытость. По этой причине он способен поступать этично по отношению к другим. Подлинная личность Онегина, в этом смысле, прекрасна и даже свята. Однако это ядро личности затмевается противоположной силой его психики, той, которая вынуждает его, например, спровоцировать своего друга на дуэль. И трагедия Онегина в том, что он обречен мучиться, потому что не способен выбрать свое подлинное Я, но неспособен он его выбрать, потому что он устроен именно так. Онегин как будто заперт внутри своего устройства и обречен на свои онегинские муки. Татьяна также обречена мучиться, потому что наоборот не может себя предать, даже если это является жизненной необходимостью. Она может и хотела бы полюбить свою новую жизнь, избавиться тем самым от страданий, но она не может изменить своему Я. В этом она полностью противоположна Онегину.
Недавно я перечитал Онегина и мне кажется, что в процессе я нащупал интересный подход к Пушкину в целом. Главное – это полностью избавиться от всех представлений о Пушкине, полностью очиститься от поклонения Пушкину и увидеть его как современного автора. Представьте себе, что читаете какого-то современного писателя, которому, например, 32 года. Это сделать совсем несложно, потому что в нашу эпоху искусство настолько многообразно, настолько свободно с точки зрения выбора формы, что, как мне кажется, Пушкина очень легко увидеть в этом свете. Я говорю не о том, чтобы Пушкина рассматривать именно как писателя постмодерниста, который стилизует под золотой век, а увидеть его как современного писателя, который выбрал свою форму неиронично. Без этого восторженного фона Пушкин действительно производит очень сильное впечатление, но совсем не то, какое от него ждешь.
Я мало обращал внимание на онегинскую строфу, меня она интересовала меньше всего. Я вообще пытался читать Онегина именно как прозу и это помогло мне увидеть саму эту строфу как явление глубоко фоновое по отношению к действительно глубокой работе с повествованием и образами. Что бросается в глаза больше всего? Во-первых, это постоянная смена плана повествования, перемещение из истории в план личного взаимодействия с автором. То есть изнутри текста имеется рефлексия текста над самим собой. Было ощущение, будто мы с Пушкиным сидим у камина на даче, все дела уже сделаны и только потрескивает огонь, и Пушкин решил рассказать историю, периодически отступая от нее, отвлекаясь на размышления и порой даже интимные подробности. И говорит он стихами, будто это какое-то божество, которое способно порождать все это экспромтом. Осознание того, что есть фигура повествователя, почему-то вызывало во мне ощущение классичности и навевало морским воздухом Гомера, а порой мне даже казалось, что Пушкин уже поет под кифару, укрываясь от солнца в тени ливанского кедра.
Во-вторых, и это тоже что-то к Гомеру, в Онегине очень монументальна тема судьбы, хотя она устроена тут совсем иначе, чем в античности. Судьба в Онегине как будто амбивалентна, в ней нет однозначности. С одной стороны, имеется глубокое переживание трагичности человеческого выбора и того, что нельзя вернуться в прошлое, нельзя исправить того, что сделано и мы обречены всю жизнь нести на себе этот тяжелый груз своей свободы. Но, с другой стороны, в каком-то более глубоком смысле так оно и должно быть, вся эта трагичность необходима, она зарождается из условий, над которыми человек не властен.
В-третьих, конечно, есть невероятная глубина в образах Онегина и Татьяны. Онегин несет в себе парадокс: он как будто пытается жить эстетически по Кьеркегору, но в действительности это лишь контингентный элемент его внутренней жизни. На самом деле он человек абсолютно добрый, в нем чувствуется любовь и открытость. По этой причине он способен поступать этично по отношению к другим. Подлинная личность Онегина, в этом смысле, прекрасна и даже свята. Однако это ядро личности затмевается противоположной силой его психики, той, которая вынуждает его, например, спровоцировать своего друга на дуэль. И трагедия Онегина в том, что он обречен мучиться, потому что не способен выбрать свое подлинное Я, но неспособен он его выбрать, потому что он устроен именно так. Онегин как будто заперт внутри своего устройства и обречен на свои онегинские муки. Татьяна также обречена мучиться, потому что наоборот не может себя предать, даже если это является жизненной необходимостью. Она может и хотела бы полюбить свою новую жизнь, избавиться тем самым от страданий, но она не может изменить своему Я. В этом она полностью противоположна Онегину.
BY Ленивый Философ | Богдан Фауль
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Given the pro-privacy stance of the platform, it’s taken as a given that it’ll be used for a number of reasons, not all of them good. And Telegram has been attached to a fair few scandals related to terrorism, sexual exploitation and crime. Back in 2015, Vox described Telegram as “ISIS’ app of choice,” saying that the platform’s real use is the ability to use channels to distribute material to large groups at once. Telegram has acted to remove public channels affiliated with terrorism, but Pavel Durov reiterated that he had no business snooping on private conversations. The perpetrators use various names to carry out the investment scams. They may also impersonate or clone licensed capital market intermediaries by using the names, logos, credentials, websites and other details of the legitimate entities to promote the illegal schemes. "Like the bombing of the maternity ward in Mariupol," he said, "Even before it hits the news, you see the videos on the Telegram channels." The channel appears to be part of the broader information war that has developed following Russia's invasion of Ukraine. The Kremlin has paid Russian TikTok influencers to push propaganda, according to a Vice News investigation, while ProPublica found that fake Russian fact check videos had been viewed over a million times on Telegram. In 2014, Pavel Durov fled the country after allies of the Kremlin took control of the social networking site most know just as VK. Russia's intelligence agency had asked Durov to turn over the data of anti-Kremlin protesters. Durov refused to do so.
from us
