Разница между женщиной умной и одинокой: последняя уверена, что всё понимает лучше мужчины.

С рациональной точки зрения жизнь бессмысленна, потому что всё равно закончится, с эмоциональной – прекрасна, потому что дарит светлые моменты, с мифологической – рациональна, потому что поддерживает систему передачи этих светлых моментов через образы.

Когда природа отдаёт сама, она быстро восстанавливается и становится сильнее. Когда у неё отбирают – чахнет. Если я отдаю себя по собственной воле, мне возвращается сторицей; от меня убывает, если я отдаю себя в угоду обстоятельствам, которые не могу изменить, или в питание человеку, с которым не хочу делиться.

Основная опасность для мысли – тупик оценочности, когда всё сводится к «хорошо» и «плохо».

Признав ум всего лишь частичкой души, не свалиться бы в оправдание собственной лени, мол, теперь можно и не думать, и умное не читать.

Логика толерантности в том, чтобы отменить полюса: стереть границу между мужчиной и женщиной, глупостью и умом, порядочным человеком и негодяем, одной нацией и другой. Толерантность пытается превратить мир в огромный суп-пюре, в котором нечего жевать: там не найти ни картофелины, ни морковки.

Много денег у наций, которые хотят много денег. Всё остальное – экономические теории.

Храм – прищепка, удерживающая душу, чтобы ту не унесло куда-нибудь резким порывом ветра.

Унижение русских крестьян перед паразитом-барином: «Вытерплю что угодно, только отстань, не мешай мне быть счастливым с моей природой, моей семьёй и моим осмысленным крестьянским делом».

Русский человек редко ломается. Но он с лёгкостью делает вид, что сломался.

Мнение западного человека по поводу материальных вещей – вкуса вина, комфорта, сервиса – гораздо ценнее мнения русского, ко всему этому по большей части равнодушного.

Философию недолюбливают оттого, что когда-то пытались её изучать по учебникам, то есть вместо мысли брали результаты мысли. Но ведь результат размышления – не только вывод, как результат жизни – не только смерть.

«Расширяй сознание, эк-стазируй самость, преодолевай границы физического «я», актуализируй свободу»… Романтичная программа западноевропейской философии – превосходство и абстрактная личная сила, свобода как таковая и свобода от стремления к гармонии. Читателям нравилось об этом мечтать, но мало кто всерьёз собирался так жить. То есть это была виртуальная философия, как компьютерная игра – так, для развлечения.

Греческая мифология из всех самая стройная и логичная потому, что ещё до собирателей, «фольклористов», её взяли в оборот поэты. Они не оставили миру шанса узнать её в первозданном виде, зато здорово упаковали.

Хорошо бы в творчестве «списывать» с любви, а не с «честности», «целеустремленности» или «силы».

Причина творчества – духовное одиночество. Автор рвётся вон из этого мира в воображаемые миры, где всё иначе. Реальная творческая деятельность – не цель, а беда.

Когда автор начинает творить произведение, произведение начинает творить автора. Подчиняет себе его время, потом стиль, потом волю… Автор постепенно перестает понимать, кто из них субъект.

Поливает всё вокруг не просто неудачник, а тот, кто неосознанно собирается стать неудачником и заранее подкладывает себе соломку, мол, смотрите, как всё вокруг плохо, если бы не это – я бы о-го-го!

Если мы не хотим слышать своих родителей, если блокируем их в своей душе, мы теряем связь с космосом – это он пытался говорить с вами посредством мамы и папы. Тот, кто поносит и унижает своих родителей, лишается небесного покровительства.

Справедливость и несправедливость существует только в нашем сознании. Один скажет: «За что?» А другой: «Спасибо, Господи, я стал крепче!» Или в последний миг своей земной жизни: «Спасибо, Господи, что помог мне двинуться дальше!»