Третье мая 1808 года в Мадриде. Худ: Франсиско Гойя. 217 лет назад состоялись массовые расстрелы в Мадриде после восстания "El dos de Mayo".
...Некоторое время спустя все боевые действия, или кровопролития, были прекращены. О'Фаррил и Асанса, военный министр и министр финансов соответственно, а также члены правящей хунты, убедили Мюрата, что восстание не было заговором и что они могут положить этому конец, если его войска прекратят огонь, а французский высокопоставленный офицер будет сопровождать испанских гражданских и военных чиновников на улицы с призывом положить конец сопротивлению и объявить амнистию. Они это сделали. Но когда все закончилось, начались французские репрессии. Большинство из тех, кто был захвачен с оружием в руках, были подвергнуты суммарному суду военной комиссией, а те, кто был пойман со скрытым «оружием» (среди них были ножницы для стрижки, ножницы, иглы для шитья мешков и другие «наступательные» инструменты их профессии) были расстреляны...
Эта жестокая месть — «возможно, самая черная из тех, что запятнали имя французов за всю их завоевательную карьеру» — потрясла «порядочных и разумных» жителей Мадрида, которые не принимали участия в восстании или даже тайно осуждали его. Французские военные не выполнили своего слова, когда согласились положить конец боевым действиям.
Из монографии Рональда Фрейзера «Napoleon's Cursed War: Spanish Popular Resistance in the Peninsular War, 1808-14».
...Некоторое время спустя все боевые действия, или кровопролития, были прекращены. О'Фаррил и Асанса, военный министр и министр финансов соответственно, а также члены правящей хунты, убедили Мюрата, что восстание не было заговором и что они могут положить этому конец, если его войска прекратят огонь, а французский высокопоставленный офицер будет сопровождать испанских гражданских и военных чиновников на улицы с призывом положить конец сопротивлению и объявить амнистию. Они это сделали. Но когда все закончилось, начались французские репрессии. Большинство из тех, кто был захвачен с оружием в руках, были подвергнуты суммарному суду военной комиссией, а те, кто был пойман со скрытым «оружием» (среди них были ножницы для стрижки, ножницы, иглы для шитья мешков и другие «наступательные» инструменты их профессии) были расстреляны...
Эта жестокая месть — «возможно, самая черная из тех, что запятнали имя французов за всю их завоевательную карьеру» — потрясла «порядочных и разумных» жителей Мадрида, которые не принимали участия в восстании или даже тайно осуждали его. Французские военные не выполнили своего слова, когда согласились положить конец боевым действиям.
Из монографии Рональда Фрейзера «Napoleon's Cursed War: Spanish Popular Resistance in the Peninsular War, 1808-14».
В этот день, 204 года назад скончался Наполеон Бонапарт – незаурядная личность, уникальный персонаж европейской и мировой истории.
Выходец из провинциального дворянства, в пучине революционного круговорота, за счет своих талантов, решительности и связей он сумел подняться к вершинам военной иерархии, и впервые реализовал себя как достаточно самостоятельного управителя в Итальянской кампании 1796-97 гг., в итоге выиграв войну 1-й коалиции и заключив мир на собственных условиях. Позже своей Восточной экспедицией фактически развязав войну 2-й коалиции и проиграв Египетский поход, Наполеон, вернувшись во Францию, смог обернуть военное поражение в пропагандистский и политический триумф, прибрав к рукам власть в ходе переворота 18 брюмера в 1799 году, а затем отстранив от дел Сийеса, главного архитектора переворота, и фактически став единоличным повелителем самой могущественной державы континента.
Наполеон развернул масштабную и кипучую деятельность по укреплению собственной власти, устранению оппозиции, свободы слова и повышению эффективности государственных институтов, создал Гражданский и Уголовный кодексы, а также сильнейшую военную машину тогдашнего мира, ставшую главной опорой его правления. Самоуверенный, экспансионистский характер его политики и доставшиеся от прежних режимов внешнеполитические противоречия привели его к череде нескончаемых войн, в ходе которых он сперва, победив всех своих врагов, занял позицию континентального гегемона к 1807 году, когда империя достигла пика своей мощи и авторитета, а затем, не желая останавливаться и продолжив экспансию, потерпел крах – на Пиренеях, в России, Германии и в итоге в самой Франции к 1814 году. Яркая вспышка в виде «Полёта орла» и знаменитых «100 дней» в 1815 году стала красивым, с романтической точки зрения, но бессмысленным и печальным аккордом для десятков тысяч погибших в ходе кампании людей вдобавок к миллионам погибших, умерших и пострадавших в результате бесконечных войн последних 15 лет. Закончил свою жизнь Наполеон 5 мая 1821 года в 17:49 в ссылке на острове Святой Елены, занимаясь последние годы своей жизни созданием собственной золотой легенды, концентрация которой записана в Мемориале Лас-Каза.
Противоречивая личность, гений и тиран в одном лице, он несомненно являлся главным действующим лицом и во многом творцом той потрясающей эпохи, которую мы изучаем и обсуждаем со столь большим интересом на просторах нашего сообщества!
Админ, С.Г.
Выходец из провинциального дворянства, в пучине революционного круговорота, за счет своих талантов, решительности и связей он сумел подняться к вершинам военной иерархии, и впервые реализовал себя как достаточно самостоятельного управителя в Итальянской кампании 1796-97 гг., в итоге выиграв войну 1-й коалиции и заключив мир на собственных условиях. Позже своей Восточной экспедицией фактически развязав войну 2-й коалиции и проиграв Египетский поход, Наполеон, вернувшись во Францию, смог обернуть военное поражение в пропагандистский и политический триумф, прибрав к рукам власть в ходе переворота 18 брюмера в 1799 году, а затем отстранив от дел Сийеса, главного архитектора переворота, и фактически став единоличным повелителем самой могущественной державы континента.
Наполеон развернул масштабную и кипучую деятельность по укреплению собственной власти, устранению оппозиции, свободы слова и повышению эффективности государственных институтов, создал Гражданский и Уголовный кодексы, а также сильнейшую военную машину тогдашнего мира, ставшую главной опорой его правления. Самоуверенный, экспансионистский характер его политики и доставшиеся от прежних режимов внешнеполитические противоречия привели его к череде нескончаемых войн, в ходе которых он сперва, победив всех своих врагов, занял позицию континентального гегемона к 1807 году, когда империя достигла пика своей мощи и авторитета, а затем, не желая останавливаться и продолжив экспансию, потерпел крах – на Пиренеях, в России, Германии и в итоге в самой Франции к 1814 году. Яркая вспышка в виде «Полёта орла» и знаменитых «100 дней» в 1815 году стала красивым, с романтической точки зрения, но бессмысленным и печальным аккордом для десятков тысяч погибших в ходе кампании людей вдобавок к миллионам погибших, умерших и пострадавших в результате бесконечных войн последних 15 лет. Закончил свою жизнь Наполеон 5 мая 1821 года в 17:49 в ссылке на острове Святой Елены, занимаясь последние годы своей жизни созданием собственной золотой легенды, концентрация которой записана в Мемориале Лас-Каза.
Противоречивая личность, гений и тиран в одном лице, он несомненно являлся главным действующим лицом и во многом творцом той потрясающей эпохи, которую мы изучаем и обсуждаем со столь большим интересом на просторах нашего сообщества!
Админ, С.Г.
В тему затронутого в комментариях итальянского сопротивления:
Об одной большой резне в маленьком городке и о «бандитах» – главных врагах новой власти.
Французский мемуарист Шевалье рассказывает зловещую, но очень типичную историю войны в Калабрии [южная Италия, 1806 год], которая легко могла бы произойти в Испании или Португалии. Французы дошли до небольшого города под названием Лаурия, расположенного на вершине скалы на равнине, и их генерал послал в город офицера, чтобы провести переговоры с горожанами и попросить у них провизии для войска. Ответ был неожиданным:
«Как только офицер вошел в город, он был убит жителями, которые жестоко разрубили его тело на куски, положили их в корзину и вручили ев пленным французам, чтобы те принесли ее нам с посланием: “Вот еда, которую жители Лаурии посылают французам, другая еда им не подходит”. Тогда наши взбешенные солдаты вскарабкались по скалам наверх и, несмотря на отчаянное сопротивление жителей и град пуль, взяли городок штурмом. Все пало жертвой безжалостной мести. Старики, женщины и дети стреляли в нас из окон или бросали в нас камни; это было прямо как в Сарагосе. Мы были вынуждены поджечь каждый квартал города. Затем развернулась страшная сцена: женщины, дети и старики бросились наружу из своих горящих домов и упали к ногам победителей лишь для того, чтобы погибнуть от руки взбешенных и неистовых солдат».
Даже самый неопытный рекрут без труда мог отличить подобный образ действий от войны. У войны были правила, и — как этому учили в полку ХVIII в. – она велась в соответствии с определенными принципами чести и рыцарства. То, что солдаты испытали в Испании, не вписывалось в нормальный словарь войны. Это было беспорядочное варварство, в глазах солдат свойственное не военным, а преступникам, низкое и бесчестное поведение, которое в лучшем случае оценивалось как крайне отвратительная форма бандитизма.
Понятие «бандитизм» не был новым для Первой империи; как в годы Французской революции, так и на протяжении всего XVIII столетия это был излюбленный термин, использовавшийся для описания, умаления и очернения всех, кто сопротивлялся властям. Действительно, при знакомстве с революционным дискурсом сложно избежать упоминаний о «бандитах», как и сложно избежать впечатления, что к середине 1790-х гг. слово «бандит» стало универсальным ругательством, обозначавшим политических оппонентов и вообще всех, кто осмеливался отвергнуть идею свободы, которую предлагал Париж...
Продолжение в комментариях👇
Об одной большой резне в маленьком городке и о «бандитах» – главных врагах новой власти.
Французский мемуарист Шевалье рассказывает зловещую, но очень типичную историю войны в Калабрии [южная Италия, 1806 год], которая легко могла бы произойти в Испании или Португалии. Французы дошли до небольшого города под названием Лаурия, расположенного на вершине скалы на равнине, и их генерал послал в город офицера, чтобы провести переговоры с горожанами и попросить у них провизии для войска. Ответ был неожиданным:
«Как только офицер вошел в город, он был убит жителями, которые жестоко разрубили его тело на куски, положили их в корзину и вручили ев пленным французам, чтобы те принесли ее нам с посланием: “Вот еда, которую жители Лаурии посылают французам, другая еда им не подходит”. Тогда наши взбешенные солдаты вскарабкались по скалам наверх и, несмотря на отчаянное сопротивление жителей и град пуль, взяли городок штурмом. Все пало жертвой безжалостной мести. Старики, женщины и дети стреляли в нас из окон или бросали в нас камни; это было прямо как в Сарагосе. Мы были вынуждены поджечь каждый квартал города. Затем развернулась страшная сцена: женщины, дети и старики бросились наружу из своих горящих домов и упали к ногам победителей лишь для того, чтобы погибнуть от руки взбешенных и неистовых солдат».
Даже самый неопытный рекрут без труда мог отличить подобный образ действий от войны. У войны были правила, и — как этому учили в полку ХVIII в. – она велась в соответствии с определенными принципами чести и рыцарства. То, что солдаты испытали в Испании, не вписывалось в нормальный словарь войны. Это было беспорядочное варварство, в глазах солдат свойственное не военным, а преступникам, низкое и бесчестное поведение, которое в лучшем случае оценивалось как крайне отвратительная форма бандитизма.
Понятие «бандитизм» не был новым для Первой империи; как в годы Французской революции, так и на протяжении всего XVIII столетия это был излюбленный термин, использовавшийся для описания, умаления и очернения всех, кто сопротивлялся властям. Действительно, при знакомстве с революционным дискурсом сложно избежать упоминаний о «бандитах», как и сложно избежать впечатления, что к середине 1790-х гг. слово «бандит» стало универсальным ругательством, обозначавшим политических оппонентов и вообще всех, кто осмеливался отвергнуть идею свободы, которую предлагал Париж...
Продолжение в комментариях👇
Возвращение Александра I в Россию в 1814 году и «празднование» победы
После своего пребывания в Западной Европе Александр I на несколько недель оказался в более родных ему землях: 10 июня он покинул Лондон, направляясь в Портсмут, спустя четыре дня сел на корабль, а прибыв в Кале, быстро пересек Голландию и присоединился к Елизавете Алексеевне, гостившей у своей семьи в Бадене.
Он провел там несколько дней в обществе своих близких, в том числе Ф. Лагарпа также совершившего это путешествие. Там он встретился с делегацией из четырех российских сановников, отправившейся ему навстречу, чтобы попросить его принять от Сената, Священного Синода и Государственного совета титул «Благословенного» и согласиться на возведение монумента в свою честь. Александр I отверг оба предложения: поскольку его победу обеспечил не он сам, а вмешательство Господа, единственный способ ее праздновать — молитва, обращенная к Богу.
Спустя короткое время он написал губернатору Санкт-Петербурга, приказав ему отменить все празднества, предусмотренные в честь его скорого возвращения: не стоило радоваться пролитию русской крови в тяжелых испытаниях. 13 июля, вернувшись в Петербург, он немедленно направился в Казанский собор, чтобы воздать хвалу Господу, причем очень скромно, без фанфар или внушительного кортежа.
Из монографии Мари-Пьер Рей "Александр I"
После своего пребывания в Западной Европе Александр I на несколько недель оказался в более родных ему землях: 10 июня он покинул Лондон, направляясь в Портсмут, спустя четыре дня сел на корабль, а прибыв в Кале, быстро пересек Голландию и присоединился к Елизавете Алексеевне, гостившей у своей семьи в Бадене.
Он провел там несколько дней в обществе своих близких, в том числе Ф. Лагарпа также совершившего это путешествие. Там он встретился с делегацией из четырех российских сановников, отправившейся ему навстречу, чтобы попросить его принять от Сената, Священного Синода и Государственного совета титул «Благословенного» и согласиться на возведение монумента в свою честь. Александр I отверг оба предложения: поскольку его победу обеспечил не он сам, а вмешательство Господа, единственный способ ее праздновать — молитва, обращенная к Богу.
Спустя короткое время он написал губернатору Санкт-Петербурга, приказав ему отменить все празднества, предусмотренные в честь его скорого возвращения: не стоило радоваться пролитию русской крови в тяжелых испытаниях. 13 июля, вернувшись в Петербург, он немедленно направился в Казанский собор, чтобы воздать хвалу Господу, причем очень скромно, без фанфар или внушительного кортежа.
Из монографии Мари-Пьер Рей "Александр I"
Британская пехота в Ла Корунье, зима 1809 г. Наступление превосходящей группировки Наполеона от Мадрида почти что застало генерала Джона Мура и его корпус врасплох. Британцы, в виду слишком неравного соотношения сил, начали отступление, огрызаясь достаточно яркими арьергардными победами – при Сагунто, Бенавенте, Какабелос и Луго. Однако, несмотря на эти успехи, отступление проходило в тяжелых условиях – солдатам часто не хватало провианта и амуниции, дисциплина начала хромать, появились отставшие и дезертиры, были даже инциденты с грабежами и насилием против местного населения – крайне редкое явление для британской армии наполеоновских войн. В конце пути, при Ла Корунье, Мур дал свою последнюю битву – британцы отбили все французские атаки, попытка маршала Сульта воспрепятствовать эвакуации не увенчалась успехом. Мур был убит французским ядром, но корпус оказался спасён. В ходе кампании были понесены немалые материальные и людские потери, однако британцы сохранили войско, они вернутся и продолжат борьбу.
Мнение эрцгерцога Карла о перспективах Австрии в предстоящей войне 1809 года.
...Что же до Карла, то его оценка перспектив Австрии была гораздо менее радужной [чем оценка Штадиона - канцлера Австрийской Империи и лидера "партии войны" - прим. адм.]. В своем ключевом докладе императору он задал вопрос, «будет ли война с Францией целесообразной на данный момент». Начиная этот пророческий документ с напоминания Францу, что война – это опасное предприятие, «результат которого всегда неясен», он методично обрисовывал вероятный ход новой войны, чтобы обратить внимание на свои серьезные опасения и призвать к осторожности.
Он подтверждал, что стратегическое положение Австрии улучшилось, и высказывал мнение, что начальная фаза кампании сможет пройти удачно, «если она начнется уже после полной передислокации тех французских корпусов, которые все еще находятся в пути [в Испанию], и если все будет хорошо подготовлено и энергично осуществлено».
При этих условиях, полагал он, «не исключено, что французские армии будут вынуждены очистить южные районы Германии и отойти за Рейн». Однако, несмотря на негативные последствия, которые будет иметь для Наполеона это поражение, «сама Франция не пострадает и будет все еще более могущественной, нежели Австрия, и неприступной за своим щитом в виде Рейна и двойного ряда крепостей». Поэтому Наполеон соберет свои войска и нанесет контрудар через Рейн, в случае чего «решительная победа перенесет его в самое сердце Австрии и, быть может, приведет к упадку австрийского государства».
Обобщая все вышесказанное, Карл писал: «Таким образом, результатом войны, в лучшем случае, может стать освобождение Германии от французов, однако это не будет для Франции столь сильным ударом, что она станет слабее Австрии или не сможет представлять для нас опасность; с другой стороны, в худшем случае, это будет означать крушение австрийской монархии».
Он заканчивал свои пессимистичные, но прозорливые высказывания риторическим замечанием, что нынешние напряженные отношения с Францией накладывают на Австрию серьезную финансовую и политическую нагрузку, однако даже вытеснение Наполеона за Рейн никоим образом не ослабит ни напряжение, ни затраты.
Поэтому в глазах австрийского генералиссимуса война с Францией в 1809 грозила подвергнуть риску само существование монархии, при этом суля мало ощутимых или долгосрочных выгод.
Несмотря на то, что Карл колебался по вопросу войны в течение месяцев, ведущих к конфликту, несоизмеримость военных средств Австрии и ее желаемых политических результатов, которую он ощущал, оставалась центральной темой его размышлений. Как только он пришел к выводу, что война действительно неизбежна, он вдруг сменил тон на более оптимистичный, однако исключительно негативный характер его доклада императору никуда не делся.
Таким образом, он вступил в войну скорее с покорностью, нежели с энтузиазмом, впоследствии говоря в своих записках, что, несмотря на необходимость ведения войны в Иберии, Франция все равно превосходила все континентальные державы к началу военных действий: «Именно в этом заключается главная причина неудач Австрии в 1809».
Из книги Дж. Гилла "1809. Гром над Дунаем..." т.1 в переводе Сергея Солодухина
...Что же до Карла, то его оценка перспектив Австрии была гораздо менее радужной [чем оценка Штадиона - канцлера Австрийской Империи и лидера "партии войны" - прим. адм.]. В своем ключевом докладе императору он задал вопрос, «будет ли война с Францией целесообразной на данный момент». Начиная этот пророческий документ с напоминания Францу, что война – это опасное предприятие, «результат которого всегда неясен», он методично обрисовывал вероятный ход новой войны, чтобы обратить внимание на свои серьезные опасения и призвать к осторожности.
Он подтверждал, что стратегическое положение Австрии улучшилось, и высказывал мнение, что начальная фаза кампании сможет пройти удачно, «если она начнется уже после полной передислокации тех французских корпусов, которые все еще находятся в пути [в Испанию], и если все будет хорошо подготовлено и энергично осуществлено».
При этих условиях, полагал он, «не исключено, что французские армии будут вынуждены очистить южные районы Германии и отойти за Рейн». Однако, несмотря на негативные последствия, которые будет иметь для Наполеона это поражение, «сама Франция не пострадает и будет все еще более могущественной, нежели Австрия, и неприступной за своим щитом в виде Рейна и двойного ряда крепостей». Поэтому Наполеон соберет свои войска и нанесет контрудар через Рейн, в случае чего «решительная победа перенесет его в самое сердце Австрии и, быть может, приведет к упадку австрийского государства».
Обобщая все вышесказанное, Карл писал: «Таким образом, результатом войны, в лучшем случае, может стать освобождение Германии от французов, однако это не будет для Франции столь сильным ударом, что она станет слабее Австрии или не сможет представлять для нас опасность; с другой стороны, в худшем случае, это будет означать крушение австрийской монархии».
Он заканчивал свои пессимистичные, но прозорливые высказывания риторическим замечанием, что нынешние напряженные отношения с Францией накладывают на Австрию серьезную финансовую и политическую нагрузку, однако даже вытеснение Наполеона за Рейн никоим образом не ослабит ни напряжение, ни затраты.
Поэтому в глазах австрийского генералиссимуса война с Францией в 1809 грозила подвергнуть риску само существование монархии, при этом суля мало ощутимых или долгосрочных выгод.
Несмотря на то, что Карл колебался по вопросу войны в течение месяцев, ведущих к конфликту, несоизмеримость военных средств Австрии и ее желаемых политических результатов, которую он ощущал, оставалась центральной темой его размышлений. Как только он пришел к выводу, что война действительно неизбежна, он вдруг сменил тон на более оптимистичный, однако исключительно негативный характер его доклада императору никуда не делся.
Таким образом, он вступил в войну скорее с покорностью, нежели с энтузиазмом, впоследствии говоря в своих записках, что, несмотря на необходимость ведения войны в Иберии, Франция все равно превосходила все континентальные державы к началу военных действий: «Именно в этом заключается главная причина неудач Австрии в 1809».
Из книги Дж. Гилла "1809. Гром над Дунаем..." т.1 в переводе Сергея Солодухина
Пленение наполеоновского генерала Франчески-Деллона 29 июня 1809 г. испанскими партизанами из отряда Хуана Мендьеты (Juan Bautista de Mendieta) по прозвищу "Эль Капучино", что значит "Капуцин" – представитель ветви нищенствующего ордена францисканцев. Мендьета был монахом, вступившим в орден в 1798 и рукоположенным в священники в 1801. После начала Пиренейской войны он оставил богослужение и сколотил партиду - небольшой партизанский отряд численностью от 20 до 70 человек. Партизаны Эль Капучино действовали на французских коммуникациях в Кастилии между Саморой, Вальядолидом, Касерасом и Саламанкой, в основном занимаясь перехватом курьеров и сотрудничая в армией герцога Дель Парке. После такого крупного успеха как захват генерала Франчески, везшего важные письма и информацию от маршала Сульта к королю Жозефу, французы обратили особое внимание на Эль Капучино, устроив на него охоту, и в январе 1810 года отряд был уничтожен. 20 попавших в плен соратников Мендьеты были убиты по распоряжению генерала Келлермана, известного как "Палач Вальядолида", а лидер отряда был отправлен во Францию в качестве военнопленного, откуда он вернулся в 1815 году практически инвалидом, попросил короля освободить его от сана в связи с физическим состоянием и назначить пенсию, получил высочайшее согласие, и умер в 1817 году в Мадриде.
Прусская ландверная кавалерия. Худ: Патрис Курсель.
Прусский генерал от кавалерии Карл Леопольд Генрих Людвиг фон Борстель в письме Блюхеру в 1817 году сделал следующее замечание относительно кавалерии ландвера:
«Солдаты ландвера, однако, не умели ездить верхом, хотя это необходимо для службы в строю. Они ездили на бедных, слабых лошадях, которыми не могли управлять. Кроме того, они не знали, как пользоваться своим оружием, и, кроме того, были недисциплинированными. Во время атаки они были храбры до такой степени, что забывали о всяком повиновении и порядке; во время отступления, напротив, после отбитой атаки их, как правило, могли остановить только естественные препятствия. Одним словом, кавалерии ландвера, даже в большей степени, чем линейной кавалерии, не хватало физической и моральной стойкости и безоговорочного подчинения сигналу трубы».
Прусский генерал от кавалерии Карл Леопольд Генрих Людвиг фон Борстель в письме Блюхеру в 1817 году сделал следующее замечание относительно кавалерии ландвера:
«Солдаты ландвера, однако, не умели ездить верхом, хотя это необходимо для службы в строю. Они ездили на бедных, слабых лошадях, которыми не могли управлять. Кроме того, они не знали, как пользоваться своим оружием, и, кроме того, были недисциплинированными. Во время атаки они были храбры до такой степени, что забывали о всяком повиновении и порядке; во время отступления, напротив, после отбитой атаки их, как правило, могли остановить только естественные препятствия. Одним словом, кавалерии ландвера, даже в большей степени, чем линейной кавалерии, не хватало физической и моральной стойкости и безоговорочного подчинения сигналу трубы».
Миф о засилии иностранцев в элитах России эпохи Александра I
В то время не было ничего необычного в том, что империей управляла разнообразная и иноплеменная элита. В эпоху расцвета Османской империи ее правящий класс составляли обращенные в мусульманство христианские рабы. Империя Цин и империя Великих Моголов управлялись элитой, пришедшей из-за пределов Китая или Индостана. По этим меркам империя Романовых была очень русской. Даже по европейским стандартам российское государство не было уникальным явлением. Очень многие выдающиеся полководцы и государственные деятели Австрийской империи были выходцами из земель, не принадлежавших Габсбургам. Из трех величайших героев Пруссии 1812–1814 гг. — Блюхер, Шарнхорст и Гнейзенау ни один не родился прусским подданным и не начинал военную карьеру в прусской армии.
По мере роста численности армии и усложнения ее структуры в эпоху наполеоновских войн штаб начинал играть ключевую роль. Тот факт, что столь значительная часть штабных офицеров носила нерусские фамилии, был причиной растущего недовольства многих русских. Кроме того, вторжение Наполеона в 1812 г. вызвало волну ксенофобии в России, которая временами обращалась против «иностранцев» в русской армии, не делая большого различия между истинными иностранцами и теми подданными российского императора, которые не являлись этническими русскими.
Однако без штабных офицеров нерусского происхождения Россия никогда не смогла бы одержать победу в кампании 1812–1814 гг. Более того, большинство этих людей были лояльны по отношению к российскому государству, а их семьи со временем становились частью российского общества. Иностранные инженеры и штабные офицеры также помогали в воспитании нового поколения молодых русских офицеров, которое должно было прийти им на смену.
Из монографии Доминика Ливена "Россия против Наполеона: Борьба за Европу 1807-1814"
В то время не было ничего необычного в том, что империей управляла разнообразная и иноплеменная элита. В эпоху расцвета Османской империи ее правящий класс составляли обращенные в мусульманство христианские рабы. Империя Цин и империя Великих Моголов управлялись элитой, пришедшей из-за пределов Китая или Индостана. По этим меркам империя Романовых была очень русской. Даже по европейским стандартам российское государство не было уникальным явлением. Очень многие выдающиеся полководцы и государственные деятели Австрийской империи были выходцами из земель, не принадлежавших Габсбургам. Из трех величайших героев Пруссии 1812–1814 гг. — Блюхер, Шарнхорст и Гнейзенау ни один не родился прусским подданным и не начинал военную карьеру в прусской армии.
По мере роста численности армии и усложнения ее структуры в эпоху наполеоновских войн штаб начинал играть ключевую роль. Тот факт, что столь значительная часть штабных офицеров носила нерусские фамилии, был причиной растущего недовольства многих русских. Кроме того, вторжение Наполеона в 1812 г. вызвало волну ксенофобии в России, которая временами обращалась против «иностранцев» в русской армии, не делая большого различия между истинными иностранцами и теми подданными российского императора, которые не являлись этническими русскими.
Однако без штабных офицеров нерусского происхождения Россия никогда не смогла бы одержать победу в кампании 1812–1814 гг. Более того, большинство этих людей были лояльны по отношению к российскому государству, а их семьи со временем становились частью российского общества. Иностранные инженеры и штабные офицеры также помогали в воспитании нового поколения молодых русских офицеров, которое должно было прийти им на смену.
Из монографии Доминика Ливена "Россия против Наполеона: Борьба за Европу 1807-1814"
Еще раз к вопросу о начале революционных войн, которые в массовом сознании у большинства людей ассоциируются с "монархической реакцией" и жаждой европейских держав "задушить революцию", а объявление Францией войны буквально всем своим соседям списывается на превентивные меры. Немного хронологических наблюдений от одного моего знакомого - А.О.:
Революция во Франции произошла в 1789 году, после её победы сразу начался её экспорт, в земли той же Австрии (Брабантская революция 1789-1790 годов), при этом Австрия ведёт тяжелейшую войну с Османами и ни о каких вторжениях во Францию думать не может. В 1791 году Франция захватывает Авиньон и округу, а это суверенное владение Папы Римского. Видимо, боялись крестового похода? В 1792 году начинается уже прямое военное вторжение Франции в сопредельные земли Австрии [вскоре после объявления Францией войны Австрии 20 апреля 1792 года - прим. адм.]. А в 1793 году Франция объявляет войну Нидерландам, Испании и Британии. Так что тезис про напали за 5 минут до вторжения рассыпается как карточный домик.
А обвинять Австрию в агрессивных замыслах весьма странно, она с 1787 го по 1791 в войне с Османами, причем в войне не удачной. Плюс аккурат с 1791 начались события в Польше, где назрел 2 раздел и та же Пруссия занималась этим, как и Австрия.
Франция начала атаки в Бельгии в апреле 1792, а герцог Брауншвейгский [командующий объединенной австро-прусской армией - прим.адм.] только в августе дошёл до Рейна. 5 минут затянулись.
Битва при Вальми это вообще 20 сентября.
К слову о единстве и сплоченности австро-прусского союза накануне революционных войн:
В начале австро-турецкой войны австрийцы потерпели несколько поражений. 1790 начался хорошо, но в итоге, смотря на победы австрийцев, лепший друг Австрии – король Пруссии – предложил туркам наступательный военный союз. И император Иосиф вынужден был гнать войска в Богемию на всякий случай, опять же полыхнула Бельгия [к слову, в начале Брабантской революции Пруссия даже послала войска на помощь революционерам против дражайшего "монархическо-феодального" австрийского собрата - прим. адм.]. Это к вопросу о том, как австрийцы и пруссаки рука об руку готовили страшную интервенцию в несчастную и ни в чем не виноватую Францию.
Революция во Франции произошла в 1789 году, после её победы сразу начался её экспорт, в земли той же Австрии (Брабантская революция 1789-1790 годов), при этом Австрия ведёт тяжелейшую войну с Османами и ни о каких вторжениях во Францию думать не может. В 1791 году Франция захватывает Авиньон и округу, а это суверенное владение Папы Римского. Видимо, боялись крестового похода? В 1792 году начинается уже прямое военное вторжение Франции в сопредельные земли Австрии [вскоре после объявления Францией войны Австрии 20 апреля 1792 года - прим. адм.]. А в 1793 году Франция объявляет войну Нидерландам, Испании и Британии. Так что тезис про напали за 5 минут до вторжения рассыпается как карточный домик.
А обвинять Австрию в агрессивных замыслах весьма странно, она с 1787 го по 1791 в войне с Османами, причем в войне не удачной. Плюс аккурат с 1791 начались события в Польше, где назрел 2 раздел и та же Пруссия занималась этим, как и Австрия.
Франция начала атаки в Бельгии в апреле 1792, а герцог Брауншвейгский [командующий объединенной австро-прусской армией - прим.адм.] только в августе дошёл до Рейна. 5 минут затянулись.
Битва при Вальми это вообще 20 сентября.
К слову о единстве и сплоченности австро-прусского союза накануне революционных войн:
В начале австро-турецкой войны австрийцы потерпели несколько поражений. 1790 начался хорошо, но в итоге, смотря на победы австрийцев, лепший друг Австрии – король Пруссии – предложил туркам наступательный военный союз. И император Иосиф вынужден был гнать войска в Богемию на всякий случай, опять же полыхнула Бельгия [к слову, в начале Брабантской революции Пруссия даже послала войска на помощь революционерам против дражайшего "монархическо-феодального" австрийского собрата - прим. адм.]. Это к вопросу о том, как австрийцы и пруссаки рука об руку готовили страшную интервенцию в несчастную и ни в чем не виноватую Францию.
Секрет успеха французской армии революционных и наполеоновских войн
То, что состав соединений в армиях антифранцузской коалиции не был более или менее постоянным, являлось некоторым недостатком по сравнению с французскими армиями во второй период революционных войн, когда у французов система дивизий окончательно сложилась, а генералы уже не менялись так часто. В этот период во французской дивизии одни и те же войска сражались вместе на протяжении достаточно длительного времени, в результате между ними вырабатывалось более тесное товарищество и более эффективное взаимодействие. Командир дивизии на протяжении достаточно длительного времени имел в подчинении одни и те же войска и одних и тех же бригадных генералов, офицеров штаба и командиров пехотных лолубригад и кавалерийских полков, что способствовало выработке хорошего взаимопонимания между ними. Командиры дивизий хорошо знали свои войска и достаточно ясно представляли себе, чего можно ожидать от тех или иных полубригад, полков и артиллерийских рот, а войска хорошо знали своих генералов. Командиры дивизий заботились о своих войсках, потому что дальнейшая карьера командира дивизии зависела от их успехов или неудач, и потому он был заинтересован в том, чтобы войска находились в хорошем состоянии.
В армиях антифранцузской коалиции командирам временных соединений нередко приходилось вести в бой войска, которые они получили под командование лишь незадолго до этого и которые они, вследствие этого, знали плохо или совсем не знали, так что они не имели ясного представления о достоинствах и недостатках подчиненных им войск. Что еще более важно, командиры соединений нередко плохо знали или вовсе не знали подчиненных им генералов и штабных офицеров, что не способствовало хорощему взаимопониманию и эффективности управления. То, что генералам и штабным офицерам в течение одной кампании приходилось управлять соединениями, весьма различными по составу и численности, также не облегчало их работу. Однако командование армий антифранцузской коалиции не спешило последовать примеру французов в создании более или менее постоянных и стандартных соединений.
Вероятно, это объясняется тем, что до определенного времени преимущества французской системы дивизий не были достаточно явными. В начале революционных войн войска антифранцузской коалиции были относительно невелики и существенно превосходили французов в умении маневрировать крупными массами войск, эти армии были более однородны по своему составу, чем французские войска, то есть они состояли из более или менее одинаковых по качеству полков, укомплектованных хорошо обученными солдатами, а управляли ими профессиональные генералы и офицеры, которые имели значительный опыт командования, потому что они поднимались по служебной лестнице относительно медленно и постепенно. В армиях французской революции между различными частями могла быть очень существенная разница, в зависимости от того, когда и как они были сформированы, какую получили подготовку и какой имели боевой опыт, а многие генералы и офицеры лишь недавно поднялись из невысоких чинов, причем некоторые — слишком быстро.
С течением революционных войн ситуация постепенно менялась: за несколько лет почти непрерывных войн французские войска закалились, а генералы и офицеры набрались опыта, их высшая организация совершенствовалась, а их способность маневрировать повышалась. Ко времени окончания революционных войн противники французов также несколько продвинулись в направлении создания более или менее постоянных соединений. Некоторые их соединения существовали довольно продолжительное время примерно в одном и том же составе. Однако после окончания революционных войн в 1801 году в армиях, воевавших против Франции, никакие крупные соединения не сохранились. Во Франции система дивизий сохранилась и продолжала существовать в мирный период между окончанием революционных войн и началом наполеоновских войн в 1805 году...
Продолжение в комментариях👇
То, что состав соединений в армиях антифранцузской коалиции не был более или менее постоянным, являлось некоторым недостатком по сравнению с французскими армиями во второй период революционных войн, когда у французов система дивизий окончательно сложилась, а генералы уже не менялись так часто. В этот период во французской дивизии одни и те же войска сражались вместе на протяжении достаточно длительного времени, в результате между ними вырабатывалось более тесное товарищество и более эффективное взаимодействие. Командир дивизии на протяжении достаточно длительного времени имел в подчинении одни и те же войска и одних и тех же бригадных генералов, офицеров штаба и командиров пехотных лолубригад и кавалерийских полков, что способствовало выработке хорошего взаимопонимания между ними. Командиры дивизий хорошо знали свои войска и достаточно ясно представляли себе, чего можно ожидать от тех или иных полубригад, полков и артиллерийских рот, а войска хорошо знали своих генералов. Командиры дивизий заботились о своих войсках, потому что дальнейшая карьера командира дивизии зависела от их успехов или неудач, и потому он был заинтересован в том, чтобы войска находились в хорошем состоянии.
В армиях антифранцузской коалиции командирам временных соединений нередко приходилось вести в бой войска, которые они получили под командование лишь незадолго до этого и которые они, вследствие этого, знали плохо или совсем не знали, так что они не имели ясного представления о достоинствах и недостатках подчиненных им войск. Что еще более важно, командиры соединений нередко плохо знали или вовсе не знали подчиненных им генералов и штабных офицеров, что не способствовало хорощему взаимопониманию и эффективности управления. То, что генералам и штабным офицерам в течение одной кампании приходилось управлять соединениями, весьма различными по составу и численности, также не облегчало их работу. Однако командование армий антифранцузской коалиции не спешило последовать примеру французов в создании более или менее постоянных и стандартных соединений.
Вероятно, это объясняется тем, что до определенного времени преимущества французской системы дивизий не были достаточно явными. В начале революционных войн войска антифранцузской коалиции были относительно невелики и существенно превосходили французов в умении маневрировать крупными массами войск, эти армии были более однородны по своему составу, чем французские войска, то есть они состояли из более или менее одинаковых по качеству полков, укомплектованных хорошо обученными солдатами, а управляли ими профессиональные генералы и офицеры, которые имели значительный опыт командования, потому что они поднимались по служебной лестнице относительно медленно и постепенно. В армиях французской революции между различными частями могла быть очень существенная разница, в зависимости от того, когда и как они были сформированы, какую получили подготовку и какой имели боевой опыт, а многие генералы и офицеры лишь недавно поднялись из невысоких чинов, причем некоторые — слишком быстро.
С течением революционных войн ситуация постепенно менялась: за несколько лет почти непрерывных войн французские войска закалились, а генералы и офицеры набрались опыта, их высшая организация совершенствовалась, а их способность маневрировать повышалась. Ко времени окончания революционных войн противники французов также несколько продвинулись в направлении создания более или менее постоянных соединений. Некоторые их соединения существовали довольно продолжительное время примерно в одном и том же составе. Однако после окончания революционных войн в 1801 году в армиях, воевавших против Франции, никакие крупные соединения не сохранились. Во Франции система дивизий сохранилась и продолжала существовать в мирный период между окончанием революционных войн и началом наполеоновских войн в 1805 году...
Продолжение в комментариях👇
Император нуждался в продолжительном сне, но спал только когда хотел, и притом безразлично – днем или ночью. Предстоявшая назавтра битва никогда не нарушала его сон, и даже во время сражения, если он считал, что оно не может решиться раньше чем через час или два, он укладывался на своей медвежьей шкуре прямо на земле и спал крепким сном, пока его не будили. Я был свидетелем такого сна во время битвы под Бауценом: он спал тогда от 11 1/2 до 1 часа дня. Объехав все позиции он сказал:
– Надо предоставить делу идти своим ходом. Я смогу нанести решающие удары лишь часа через два.
И он спал больше часа. На войне его будили по всякому поводу. Князь Невшательский, который принимал получаемые донесения, тоже не жалел его, хотя знал всегда его планы. Император вставал всегда в 11 часов вечера или, самое позднее, в полночь, то есть в час, когда прибывали первые донесения армейских корпусов.
Он работал 2–3 часа, а часто и больше, сопоставлял донесения, изучал по картам передвижения войск и отдавал приказания. Он диктовал все приказания начальнику штаба или секретарю, а князь Невшательский отправлял их по назначению. Иногда, если дело шло об особенно важных вопросах, он сам писал командирам армейских корпусов, чтобы обратить их внимание на данный вопрос, но официальная часть переписки шла своим чередом через штаб главного командования.
* * *
Император входил в мельчайшие подробности. Он хотел на все наложить печать своего гения. Он вызывал меня, чтобы отдать распоряжения по ставке или относительно офицеров для поручений и офицеров штаба главного командования, по поводу корреспонденции, эстафет, почтовых сообщений и т. д. Гвардейские командиры, армейский интендант, главный хирург – славный Ларрей, – все получали вызов к нему по крайней мере один раз в день.
Ничто не ускользало от его попечений, ни одна деталь не казалась ему недостойной его внимания. Все, что могло способствовать успеху дела или благополучию солдата, заслуживало, с его точки зрения, ежедневного пристального внимания. Никогда нельзя было сказать об императоре, что он почивает на лаврах, ибо величайшие успехи заставали его в тот момент, когда он подготовлял все меры предосторожности, которые были бы приняты им, если бы вместо успеха его постигла неудача.
Из мемуаров генерала Армана де Коленкура.
– Надо предоставить делу идти своим ходом. Я смогу нанести решающие удары лишь часа через два.
И он спал больше часа. На войне его будили по всякому поводу. Князь Невшательский, который принимал получаемые донесения, тоже не жалел его, хотя знал всегда его планы. Император вставал всегда в 11 часов вечера или, самое позднее, в полночь, то есть в час, когда прибывали первые донесения армейских корпусов.
Он работал 2–3 часа, а часто и больше, сопоставлял донесения, изучал по картам передвижения войск и отдавал приказания. Он диктовал все приказания начальнику штаба или секретарю, а князь Невшательский отправлял их по назначению. Иногда, если дело шло об особенно важных вопросах, он сам писал командирам армейских корпусов, чтобы обратить их внимание на данный вопрос, но официальная часть переписки шла своим чередом через штаб главного командования.
* * *
Император входил в мельчайшие подробности. Он хотел на все наложить печать своего гения. Он вызывал меня, чтобы отдать распоряжения по ставке или относительно офицеров для поручений и офицеров штаба главного командования, по поводу корреспонденции, эстафет, почтовых сообщений и т. д. Гвардейские командиры, армейский интендант, главный хирург – славный Ларрей, – все получали вызов к нему по крайней мере один раз в день.
Ничто не ускользало от его попечений, ни одна деталь не казалась ему недостойной его внимания. Все, что могло способствовать успеху дела или благополучию солдата, заслуживало, с его точки зрения, ежедневного пристального внимания. Никогда нельзя было сказать об императоре, что он почивает на лаврах, ибо величайшие успехи заставали его в тот момент, когда он подготовлял все меры предосторожности, которые были бы приняты им, если бы вместо успеха его постигла неудача.
Из мемуаров генерала Армана де Коленкура.
"Раненый офицер", рисунок около 1795 г. немецкого художника И.Б. Зеле (1774-1814); хранится в Музее армии в Париже.
Санитарные подразделения впервые в мировой военной истории были сформированы в Великой армии Наполеона по личному распоряжению императора. В русской императорской армии выносить раненых с поля боя приходилось их сослуживцам или ополченцам.
«После занятия Бородина неприятель ближе подвинул свои батареи и стал стрелять ядрами и гранатами, — вспоминал участник сражения артиллерийский офицер Николай Митаревский. — Впереди шла сильная ружейная перепалка, и пули во множестве летали к нам. Мимо нас проходила к Бородину толпа ратников с носилками подбирать раненых. Когда пролетали ядра, ратники мотали головами направо и налево, кланялись, крестились, а некоторые становились на колени. Это была большая потеха для солдат, и каких тут не было острот…»
На каждый полк полагалось четыре пары носилок, на деле и их часто заменяла шинель, растянутая между четырьмя ополченцами. В ход шли ружья, орудийные лафеты, были случаи, когда раненых выносили просто на руках.
Судя по рисункам, переноска раненого на ружьях была довольно распространена и во французской армии.
Материал паблика 9-я санитарная рота Великой армии.
Санитарные подразделения впервые в мировой военной истории были сформированы в Великой армии Наполеона по личному распоряжению императора. В русской императорской армии выносить раненых с поля боя приходилось их сослуживцам или ополченцам.
«После занятия Бородина неприятель ближе подвинул свои батареи и стал стрелять ядрами и гранатами, — вспоминал участник сражения артиллерийский офицер Николай Митаревский. — Впереди шла сильная ружейная перепалка, и пули во множестве летали к нам. Мимо нас проходила к Бородину толпа ратников с носилками подбирать раненых. Когда пролетали ядра, ратники мотали головами направо и налево, кланялись, крестились, а некоторые становились на колени. Это была большая потеха для солдат, и каких тут не было острот…»
На каждый полк полагалось четыре пары носилок, на деле и их часто заменяла шинель, растянутая между четырьмя ополченцами. В ход шли ружья, орудийные лафеты, были случаи, когда раненых выносили просто на руках.
Судя по рисункам, переноска раненого на ружьях была довольно распространена и во французской армии.
Материал паблика 9-я санитарная рота Великой армии.
Когда императору приходила в голову какая-нибудь мысль, которую он считал полезной, он сам создавал себе иллюзии. Он усваивал эту мысль, лелеял ее, проникался ею; он, так сказать, впитывал ее всеми своими порами. Можно ли упрекать его в том, что он старался внушить иллюзии другим? Если он пытался искушать вас, то он сам уже поддался искушению раньше, чем вы. Ни у одного человека разум и суждение не обманывались до такой степени, не были в такой мере доступны ошибке, не являлись в такой мере жертвой собственного воображения и собственной страсти, как разум и суждения императора, когда речь шла о некоторых вопросах. Он не жалел ни трудов, ни забот, чтобы добиться своей цели, поступая так и в мелочах и в крупных вопросах. Он был всегда, так сказать, всецело поглощен своей идеей. Он сосредоточивал всегда все свои силы, все свои способности и все свое внимание на том, что делал, или на том вопросе, который обсуждал в данный момент. Он все делал со страстью. Отсюда его огромное преимущество над противниками, ибо лишь немногие бывают в тот или иной момент полностью поглощены одною-единственною мыслью или одним-единственным действием. Да простят мне эти размышления… Возвращаюсь к моему разговору с императором.
Старания императора доказать мне, что все его войны имели политический характер, что его единственная цель – мир с Англией, что все его проекты ограничиваются пока рамками этой системы и этой цели, побудили меня снова заговорить о больших политических вопросах в связи с проектами войны, о которых я подозревал.
Казалось, император был слегка раздосадован, и он сказал мне, как это бывало всякий раз, когда затрагивали тему, которая ему не нравилась:
– Я не спрашиваю вашего мнения.
Однако он не оборвал разговора. Он еще раз подробно подверг обсуждению русские дела и перечислил все свои жалобы, как если бы он хотел аннулировать свои шаги по отношению к русскому правительству и найти способы объясниться и договориться с ним. Я вновь повторил его величеству, что для того, чтобы побудить императора Александра к новым коммерческим жертвам и убедить его обождать с удовлетворением принца Ольденбургского, на мой взгляд, нужно официальным образом обязаться восстановить прежнее положение на севере Германии при установлении всеобщего мира, а в данный момент нужно не выдавать лицензий и не делать того, что император Александр называет монополией правительства за счет подданных, если мы непременно желаем, чтобы он совершенно не допускал нейтральных.
Я напомнил, что именно лицензии на право захода в Англию, данные нашим судам, побудили Россию принимать нейтральных; император Александр хотел, чтобы мы подвергали себя тем же лишениям, что и других, и чтобы он мог быть спокоен насчет наших будущих планов.
Арман Огюстен Луи де Коленкур:
"Поход Наполеона в Россию".
Старания императора доказать мне, что все его войны имели политический характер, что его единственная цель – мир с Англией, что все его проекты ограничиваются пока рамками этой системы и этой цели, побудили меня снова заговорить о больших политических вопросах в связи с проектами войны, о которых я подозревал.
Казалось, император был слегка раздосадован, и он сказал мне, как это бывало всякий раз, когда затрагивали тему, которая ему не нравилась:
– Я не спрашиваю вашего мнения.
Однако он не оборвал разговора. Он еще раз подробно подверг обсуждению русские дела и перечислил все свои жалобы, как если бы он хотел аннулировать свои шаги по отношению к русскому правительству и найти способы объясниться и договориться с ним. Я вновь повторил его величеству, что для того, чтобы побудить императора Александра к новым коммерческим жертвам и убедить его обождать с удовлетворением принца Ольденбургского, на мой взгляд, нужно официальным образом обязаться восстановить прежнее положение на севере Германии при установлении всеобщего мира, а в данный момент нужно не выдавать лицензий и не делать того, что император Александр называет монополией правительства за счет подданных, если мы непременно желаем, чтобы он совершенно не допускал нейтральных.
Я напомнил, что именно лицензии на право захода в Англию, данные нашим судам, побудили Россию принимать нейтральных; император Александр хотел, чтобы мы подвергали себя тем же лишениям, что и других, и чтобы он мог быть спокоен насчет наших будущих планов.
Арман Огюстен Луи де Коленкур:
"Поход Наполеона в Россию".
Сшибка прусских улан с французскими кирасирами в битве при Линьи, 1815. Худ: Патрис Курсель.
На самом деле подобное столкновение являлось малореалистичным, практически фантастическим сценарием для кавалерийского боя. Чаще всего, одна из сторон не выдерживала сближения и обращалась в бегство, либо же лошади проскакивали в промежутки строя противника. Бывало и такое, что оба строя, уже на рысях или галопе, в непосредственной близости от противника останавливались и вступали в бой уже на низких скоростях. Вариант же, когда стена из лошадиных грудей налетает на такую же грудную стену – противоречит человеческой и конской психологии и практически никогда не встречался в реальности.
На самом деле подобное столкновение являлось малореалистичным, практически фантастическим сценарием для кавалерийского боя. Чаще всего, одна из сторон не выдерживала сближения и обращалась в бегство, либо же лошади проскакивали в промежутки строя противника. Бывало и такое, что оба строя, уже на рысях или галопе, в непосредственной близости от противника останавливались и вступали в бой уже на низких скоростях. Вариант же, когда стена из лошадиных грудей налетает на такую же грудную стену – противоречит человеческой и конской психологии и практически никогда не встречался в реальности.
А вот, что писал о конных сражениях кавалерийский офицер – ветеран наполеоновских войн:
Многие воображают, что две противные кавалерии скачут одна против другой, и столкнувшись, рубятся или колются до тех пор, пока одна сторона не уступит, или что одна кавалерия ждет на месте, пока другая прискачет рубиться с ней. Это бывает только на ученье или на маневрах, но на войне иначе. Обыкновенное кавалерийское дело составляет беспрерывное волнение двух масс. То одна масса нападает, а другая уходит от нее, то другая масса, прискакав к своим резервам, оборачивает лошадей и нападает на первую массу, и опрокидывает ее. Это волнение продолжается до тех пор, пока одна масса не сгонит другой с поля. Во время беспрерывного волнения, рубят и колют всегда тех, которые скачут в тыле, т. е. бьют вдогонку. Бывают и частные стычки — но это не идет в общий счет. Иное дело в фланкировке. Это почти то же, что турнир. Тут иногда фланкеры вызывают друг друга на поединок, и каждый дерется отдельно.
Из Воспоминаний Ф. В. Булгарина, служившего офицером в уланском цесаревича Константина полку, а затем во французском 8-м шеволежерском полку.
Многие воображают, что две противные кавалерии скачут одна против другой, и столкнувшись, рубятся или колются до тех пор, пока одна сторона не уступит, или что одна кавалерия ждет на месте, пока другая прискачет рубиться с ней. Это бывает только на ученье или на маневрах, но на войне иначе. Обыкновенное кавалерийское дело составляет беспрерывное волнение двух масс. То одна масса нападает, а другая уходит от нее, то другая масса, прискакав к своим резервам, оборачивает лошадей и нападает на первую массу, и опрокидывает ее. Это волнение продолжается до тех пор, пока одна масса не сгонит другой с поля. Во время беспрерывного волнения, рубят и колют всегда тех, которые скачут в тыле, т. е. бьют вдогонку. Бывают и частные стычки — но это не идет в общий счет. Иное дело в фланкировке. Это почти то же, что турнир. Тут иногда фланкеры вызывают друг друга на поединок, и каждый дерется отдельно.
Из Воспоминаний Ф. В. Булгарина, служившего офицером в уланском цесаревича Константина полку, а затем во французском 8-м шеволежерском полку.