В тему личности и мемуаротворчества Булгарина, вызвавшей бурные обсуждения в комментариях под последним постом, хочу поделиться приятной новостью из собственного научного пути, а именно недавно вышедшей в сборнике «Эпоха 1812 года. Исследования, источники, историография» статьей на тему «Ф. В. Булгарин как участник наполеоновских войн и автор военных мемуаров», где я осветил боевой путь сабжа, а также обстоятельства выхода его воспоминаний о наполеоновских войнах. Надеюсь, статья поможет несколько по-новому взглянуть на эту неоднозначную и незаурядную личность, а также отбросить серию мифов, сконцентрировавшихся вокруг этой фигуры.
Булгарин_как_участник_нап_войн_и_генезис_мемуаров.pdf
413.2 KB
Непосредственно сама статья в формате ПДФ.
Юный Наполеон Бонапарт в таверне городка Бокер на юге Франции, 1793 год.
По результатам состоявшегося в таверне разговора с тремя торговцами Наполеон напишет свое первое политическое произведение – памфлет под названием «Ужин в Бокере». Произведение носило якобинский характер и отвечало современной властной идеологии и риторике, в том числе оправдывая террор и расправу над марсельскими повстанцами и подвернувшимися мирными жителями. Благодаря памфлету молодой капитан был замечен сильными мира сего, и, в результате ходатайства Огюстена Робеспьера (брата лидера якобинцев Максимилиана Робеспьера, фактически управлявшего Францией) оказался назначен старшим артиллеристом осады Тулона, таким образом начнется восхождение Бонапарта по карьерной лестнице.
Когда Наполеон пришел к власти, он приказал разыскать и уничтожить сохранившиеся копии «Ужина», что и было исполнено, однако, как известно, “рукописи не горят”, текст произведения всё же сохранился и был переиздан в 1821 году вскоре после смерти автора.
По результатам состоявшегося в таверне разговора с тремя торговцами Наполеон напишет свое первое политическое произведение – памфлет под названием «Ужин в Бокере». Произведение носило якобинский характер и отвечало современной властной идеологии и риторике, в том числе оправдывая террор и расправу над марсельскими повстанцами и подвернувшимися мирными жителями. Благодаря памфлету молодой капитан был замечен сильными мира сего, и, в результате ходатайства Огюстена Робеспьера (брата лидера якобинцев Максимилиана Робеспьера, фактически управлявшего Францией) оказался назначен старшим артиллеристом осады Тулона, таким образом начнется восхождение Бонапарта по карьерной лестнице.
Когда Наполеон пришел к власти, он приказал разыскать и уничтожить сохранившиеся копии «Ужина», что и было исполнено, однако, как известно, “рукописи не горят”, текст произведения всё же сохранился и был переиздан в 1821 году вскоре после смерти автора.
fe-86_nb_souper-baucaire.pdf
1.7 MB
По просьбам трудящихся под постом выше: выкладываю файл с указанным произведением молодого Наполеона.
Ужин в Бокере, Н. Бонапарт, 1793. Перевод на русский - Е. И. Лебедева, 1986 год, для Французского Ежегодника.
Прилагается файл-пдф, а также ссылка на веб-вариант, который не нужно скачивать: http://www.museum.ru/museum/1812/Library/Napoleon/index.html
Ужин в Бокере, Н. Бонапарт, 1793. Перевод на русский - Е. И. Лебедева, 1986 год, для Французского Ежегодника.
Прилагается файл-пдф, а также ссылка на веб-вариант, который не нужно скачивать: http://www.museum.ru/museum/1812/Library/Napoleon/index.html
Французская почта работала во время кампании 1812 г. довольно четко: императорская корреспонденция доходила из Парижа до Москвы за 15 дней с точностью до нескольких часов. Остальные участники похода получали известия из дома несколько позже: разница составляла от одного-двух дней до месяца и более. Это было связано с действиями цензуры, просматривавшей все без исключения письма солдат, офицеров и генералов. Порою задержки происходили из-за недостаточно точного адреса на конверте или удаленности конкретной воинской части от Главной квартиры, куда поступала вся почтовая корреспонденция. На письмах из Франции в армию в качестве адреса указывались номер корпуса, наименование дивизии (обычно по фамилии командующего, из-за чего могла происходить путаница, т.к. некоторые дивизии за время кампании меняли командующих по нескольку раз, кроме того, состав дивизий в ходе боевых действий менялся довольно часто) и наименование или номер полка. На письмах во Францию адрес иногда указывался еще менее подробно: в обязательном порядке присутствовало название города и фамилия адресата, но далеко не всегда авторы указывали улицу и дом, где жил получатель письма.
Перебои с доставкой корреспонденции начались еще во время пребывания Великой армии в Москве, что было связано с действиями русских партизанских отрядов на французских коммуникациях. В редких случаях уже полученную почту задерживали по личному указанию императора. Так, получив 6 ноября известия о заговоре Мале, Наполеон распорядился задержать раздачу писем, причем исключения не было сделано даже для высших армейских чинов. Лишь через несколько дней, убедившись в полном провале заговора, император разрешил раздать всю полученную корреспонденцию.
Писали французы домой с разной периодичностью: так, в одном письме автор пенял своей дочери, что пишет ей регулярно, а в ответ за всю кампанию получил только одно письмо, другой сетовал, что не имел возможности писать в течение трех дней, но высказывал надежду, что на следующий день напишет снова, а третий извинялся, что не писал уже несколько недель.
<...>
Весьма заметный отпечаток на содержание писем, отправляемых во Францию, накладывали действия цензуры, просматривавшей всю без исключения корреспонденцию. Авторы хорошо знали о существовании такой цензуры, и соответственно пытались писать так, чтобы не попасть под ее действие. Так, ни в одном письме из рассмотренного комплекса не содержалось каких-либо упреков по отношению к командованию французской армией, хотя оснований для недовольства было достаточно. И даже в описании собственных бытовых трудностей участники похода были весьма кратки, опасаясь, с одной стороны, запугать своих корреспондентов, а с другой, догадываясь, что излишне пессимистичные послания могут и вовсе не дойти до адресата. Поэтому многие подробности отступления Великой армии из России стали известны только после возвращения оставшихся в живых участников похода.
Из статьи: Промыслов Н.В. Война 1812 года в письмах французских солдат // Французский ежегодник 2006. М. C. 219-231.
Перебои с доставкой корреспонденции начались еще во время пребывания Великой армии в Москве, что было связано с действиями русских партизанских отрядов на французских коммуникациях. В редких случаях уже полученную почту задерживали по личному указанию императора. Так, получив 6 ноября известия о заговоре Мале, Наполеон распорядился задержать раздачу писем, причем исключения не было сделано даже для высших армейских чинов. Лишь через несколько дней, убедившись в полном провале заговора, император разрешил раздать всю полученную корреспонденцию.
Писали французы домой с разной периодичностью: так, в одном письме автор пенял своей дочери, что пишет ей регулярно, а в ответ за всю кампанию получил только одно письмо, другой сетовал, что не имел возможности писать в течение трех дней, но высказывал надежду, что на следующий день напишет снова, а третий извинялся, что не писал уже несколько недель.
<...>
Весьма заметный отпечаток на содержание писем, отправляемых во Францию, накладывали действия цензуры, просматривавшей всю без исключения корреспонденцию. Авторы хорошо знали о существовании такой цензуры, и соответственно пытались писать так, чтобы не попасть под ее действие. Так, ни в одном письме из рассмотренного комплекса не содержалось каких-либо упреков по отношению к командованию французской армией, хотя оснований для недовольства было достаточно. И даже в описании собственных бытовых трудностей участники похода были весьма кратки, опасаясь, с одной стороны, запугать своих корреспондентов, а с другой, догадываясь, что излишне пессимистичные послания могут и вовсе не дойти до адресата. Поэтому многие подробности отступления Великой армии из России стали известны только после возвращения оставшихся в живых участников похода.
Из статьи: Промыслов Н.В. Война 1812 года в письмах французских солдат // Французский ежегодник 2006. М. C. 219-231.
Испанский госпиталь после битвы при Байлене, 1808 год. Худ: Аугусто Феррер-Дальмау. Битва при Байлене стала самым громким и шокирующим всю Европу поражением французской армии за долгие годы – целый корпус казавшихся непобедимыми наполеоновских орлов капитулировал в чистом поле перед испанцами, всего за пару дней боевых действий. Битва заставила французов оставить Мадрид и отступить к границам, недавно ставший королем Жозеф Бонапарт оказался вынужден бежать из собственной столицы. Огромные репутационные потери так и не удалось возместить, призрак Байлена будет вдохновлять испанское сопротивление всю войну, несмотря на многочисленные поражения, которые последуют от французов в ближайшие пару лет.
Последствия этого несчастного дня [битвы при Байлене] неисчислимы, и их не следует ограничивать только потерей двадцати одной тысячи солдат-пехотинцев, двух тысяч четырехсот кавалеристов и сорока пушек, т.е. примерно третьей части французских войск, находившихся тогда на Полуострове. Ведь если бы испанцы были побеждены при Байлене, то вся их страна оказалась бы на грани покорения. В Испании впереди наших армий шла их грозная слава. Она внушала ужас сторонникам Фердинанда, так что они лишь с оглядкой могли вступать в сражение, поскольку заранее считали, что будут раздавлены. Но когда они увидели, что исход вооруженной борьбы складывается в их пользу, то каждый крестьянин становился солдатом, а каждый солдат героем. Они повергли аустерлицких победителей. Даже пятнадцатилетний ребенок верил, что он стоит, как минимум, двух французских гренадер. Этим энтузиазмом смело воспользовались, прибегнув к самым мощным средствам. «Победителям победителе: при Аустерлице!» — таков был пышный девиз, который несли знамена, розданные испанской армии. Офицеры, участвовавшие в этой операции, получили медаль, где можно было увидеть две скрещенные шпаги и крест, к которым за лапы подвешен орел; на обороте же читалось: «Сражение при Байлене, 19 июля 1808».
В ту пору объединенная франко-испанская эскадра, уцелевшая после морского сражения при Трафальгаре, еще находилась в порту Кадиса. При первых же известиях о событиях в Мадриде, испанские корабли отделились от французских, и вскоре адмиралу Розили, который командовал французской эскадрой, был предъявлен ультиматум о сдаче. Адмирал тянул время в надежде, что генерал Дюпон придет к нему на помощь. Наконец, он подвергся одновременной атаке, как со стороны испанского флота, так и с береговых фортов. Англичане же занимали рейд и помешали ему попытаться спастись, выйдя в море. После сопротивления, сделавшего честь его флагу, но не способного принести никакого положительного результата, адмирал был вынужден капитулировать. В то время французская эскадра в Кадисе состояла из самых лучших кораблей и была обеспечена элитой наших лучших экипажей. Поэтому Байленское сражение довершило крах французского военно-морского флота.
Из воспоминаний Мари-Верана Себастьена Блаза, французского военного аптекаря и участника наполеоновских войн.
В ту пору объединенная франко-испанская эскадра, уцелевшая после морского сражения при Трафальгаре, еще находилась в порту Кадиса. При первых же известиях о событиях в Мадриде, испанские корабли отделились от французских, и вскоре адмиралу Розили, который командовал французской эскадрой, был предъявлен ультиматум о сдаче. Адмирал тянул время в надежде, что генерал Дюпон придет к нему на помощь. Наконец, он подвергся одновременной атаке, как со стороны испанского флота, так и с береговых фортов. Англичане же занимали рейд и помешали ему попытаться спастись, выйдя в море. После сопротивления, сделавшего честь его флагу, но не способного принести никакого положительного результата, адмирал был вынужден капитулировать. В то время французская эскадра в Кадисе состояла из самых лучших кораблей и была обеспечена элитой наших лучших экипажей. Поэтому Байленское сражение довершило крах французского военно-морского флота.
Из воспоминаний Мари-Верана Себастьена Блаза, французского военного аптекаря и участника наполеоновских войн.
Кавалерия Наполеона.pdf
38.6 MB
Кавалерия Наполеона 1804-1815. М. Руперт, иллюстрации П. Конрада.
В альбоме собраны 72 иллюстрации замечательного художника П. Конрада, отличающегося точностью и тщательностью изображения униформы и ее деталей. Сопроводительный текст дает сведения о составе различных видов кавалерии, участии полков в кампаниях и сражения, командирах. Приведены и основные отличия кавалерийских частей в униформе и вооружении. Справочник по всем полкам наполеоновской кавалерии.
Файл с книгой прилагается.
В альбоме собраны 72 иллюстрации замечательного художника П. Конрада, отличающегося точностью и тщательностью изображения униформы и ее деталей. Сопроводительный текст дает сведения о составе различных видов кавалерии, участии полков в кампаниях и сражения, командирах. Приведены и основные отличия кавалерийских частей в униформе и вооружении. Справочник по всем полкам наполеоновской кавалерии.
Файл с книгой прилагается.
Еще немного о специфике кавалерийского боя эпохи наполеоновских войн
Описания некоторых встречных атак кавалерии против кавалерии показывают, что иногда противники на последнем этапе атаки не только не бросались вперед на максимальной скорости, как полагалось делать по всем уставам и инструкциям, но вместо этого останавливались. Сергей Григорьевич Волконский вспоминал эпизод боя у Гофа (Hof, Восточная Пруссия, 6 февраля 1807 года, арьергард русской армии против французов):
«В этом деле я был свидетелем замечательного обстоятельства кавалерийской атаки: Изюмскому гусарскому полку было приказано атаковать французский гусарский полк, против него двинувшийся. Оба полка устремились друг на друга, как две движущиеся стены, и, подскакав на пистолетный выстрел, оба внезапно остановились, и только были слышны возгласы начальствующих: ‘вперед’, ‘еn avant’, но полки не двигались; это продолжалось несколько минут; но когда Изюмского полка эскадронный командир Гундерштруб отчаянно кинулся на французского эскадронного командира и свалил его с лошади, это было сигналом Изюмцам двинуться вперед, и французский полк был опрокинут и преследуем».
Французский офицер Шарль Жакино де Прель в 1820-х годах — преподаватель в кавалерийском училище, рассказывает об аналогичном случае, который произошел в Испании 23 октября 1812 года в небольшом бою между британским арьергардом и французским авангардом: французский 15-й конноегерский полк пошел в атаку на британскую кавалерию, та двинулась навстречу, но когда противники сблизились, и те и другие внезапно остановились и в течение некоторого времени стояли неподвижно, пока один француз не решился ударить саблей стоявшего перед ним британца, после чего началась общая схватка.
В данных случаях в тот момент, когда по всем уставам и инструкциям полагалось увеличивать скорость, неуверенность заставила обе стороны наоборот сбавлять ее, затем противники останавливались и некоторое время стояли в нерешительности, даже команды офицеров «вперед» не оказывали действия, и наконец только личный пример одного человека, наносившего удар противнику, побуждал всех остальных к действию. Иногда при такой остановке кавалеристы начинали перестреливаться из пистолетов или карабинов, вопреки всем наставлениям. Такой случай, произошедший за четыре дня до Бородинской битвы (22 августа 1812 года по старому стилю, 3 сентября — по новому), вспоминает штабной офицер Александр Николаевич Муравьев:
«Под Гридневым, 22-го августа удалось мне в первый раз быть действующим лицом с саблей в руках... в отражении кавалерийской атаки, которую французы произвели на нас. В этой атаке оба фронта, расскакавшись один против другого, встретились, и, доскакав на пистолетный выстрел, оба начали перестреливаться, после чего мы сделали напор, и французы обратили к нам тыл и ускакали, мы же с полверсты преследовали их. ... Большею частию все кавалерийские атаки представляют этот вид и исход; редко случается, чтобы оба фронта врубались друг в друга».
В этом случае, насколько можно понять, дело не дошло до схватки лицом к лицу: как только русские кавалеристы после остановки и перестрелки вновь двинулась вперед («сделали напор»), французы сразу обратились в бегство.
Трудно сказать, насколько часто бывали подобные остановки, но вполне возможно, что они были нередки. Например, известный военный историк и участник наполеоновских войн Александр Иванович Михайловский-Данилевский так описывает кавалерийский бой при Либертвольквице (14 октября 1813 года):
«...неоднократно враждующие полки, в полном налете одни на других, останавливались в нескольких шагах и потом бросались в рубку; опрокинутые обращались к резервам...».
Вероятно, в тех случаях, когда говорится, что при встречной атаке произошла схватка, но остановка или замедление при этом не упоминаются, в действительности замедление все же происходило, так что в момент встречи противники двигались с небольшой скоростью.
Из книги А.Л. Жмодикова «Наука побеждать»: тактика русской армии в эпоху наполеоновских войн. С. 83-85.
Описания некоторых встречных атак кавалерии против кавалерии показывают, что иногда противники на последнем этапе атаки не только не бросались вперед на максимальной скорости, как полагалось делать по всем уставам и инструкциям, но вместо этого останавливались. Сергей Григорьевич Волконский вспоминал эпизод боя у Гофа (Hof, Восточная Пруссия, 6 февраля 1807 года, арьергард русской армии против французов):
«В этом деле я был свидетелем замечательного обстоятельства кавалерийской атаки: Изюмскому гусарскому полку было приказано атаковать французский гусарский полк, против него двинувшийся. Оба полка устремились друг на друга, как две движущиеся стены, и, подскакав на пистолетный выстрел, оба внезапно остановились, и только были слышны возгласы начальствующих: ‘вперед’, ‘еn avant’, но полки не двигались; это продолжалось несколько минут; но когда Изюмского полка эскадронный командир Гундерштруб отчаянно кинулся на французского эскадронного командира и свалил его с лошади, это было сигналом Изюмцам двинуться вперед, и французский полк был опрокинут и преследуем».
Французский офицер Шарль Жакино де Прель в 1820-х годах — преподаватель в кавалерийском училище, рассказывает об аналогичном случае, который произошел в Испании 23 октября 1812 года в небольшом бою между британским арьергардом и французским авангардом: французский 15-й конноегерский полк пошел в атаку на британскую кавалерию, та двинулась навстречу, но когда противники сблизились, и те и другие внезапно остановились и в течение некоторого времени стояли неподвижно, пока один француз не решился ударить саблей стоявшего перед ним британца, после чего началась общая схватка.
В данных случаях в тот момент, когда по всем уставам и инструкциям полагалось увеличивать скорость, неуверенность заставила обе стороны наоборот сбавлять ее, затем противники останавливались и некоторое время стояли в нерешительности, даже команды офицеров «вперед» не оказывали действия, и наконец только личный пример одного человека, наносившего удар противнику, побуждал всех остальных к действию. Иногда при такой остановке кавалеристы начинали перестреливаться из пистолетов или карабинов, вопреки всем наставлениям. Такой случай, произошедший за четыре дня до Бородинской битвы (22 августа 1812 года по старому стилю, 3 сентября — по новому), вспоминает штабной офицер Александр Николаевич Муравьев:
«Под Гридневым, 22-го августа удалось мне в первый раз быть действующим лицом с саблей в руках... в отражении кавалерийской атаки, которую французы произвели на нас. В этой атаке оба фронта, расскакавшись один против другого, встретились, и, доскакав на пистолетный выстрел, оба начали перестреливаться, после чего мы сделали напор, и французы обратили к нам тыл и ускакали, мы же с полверсты преследовали их. ... Большею частию все кавалерийские атаки представляют этот вид и исход; редко случается, чтобы оба фронта врубались друг в друга».
В этом случае, насколько можно понять, дело не дошло до схватки лицом к лицу: как только русские кавалеристы после остановки и перестрелки вновь двинулась вперед («сделали напор»), французы сразу обратились в бегство.
Трудно сказать, насколько часто бывали подобные остановки, но вполне возможно, что они были нередки. Например, известный военный историк и участник наполеоновских войн Александр Иванович Михайловский-Данилевский так описывает кавалерийский бой при Либертвольквице (14 октября 1813 года):
«...неоднократно враждующие полки, в полном налете одни на других, останавливались в нескольких шагах и потом бросались в рубку; опрокинутые обращались к резервам...».
Вероятно, в тех случаях, когда говорится, что при встречной атаке произошла схватка, но остановка или замедление при этом не упоминаются, в действительности замедление все же происходило, так что в момент встречи противники двигались с небольшой скоростью.
Из книги А.Л. Жмодикова «Наука побеждать»: тактика русской армии в эпоху наполеоновских войн. С. 83-85.
Вновь собрали с коллегами интересные каналы об истории и культуре в рамках взаимного расширения аудиторий. На этот раз у нас значительное обновление списка — несколько новых участников. Просим любить и жаловать:
Пробковый шлем - рассказы об истории Южной Азии, а равно и о современной жизни Индии и Пакистана. Мы не Британская империя, но солнце над нами тоже не заходит!
Загадки истории с Лысым Камрадом — канал об истории, уникальных музейных артефактах и новостях археологии. Интересно, увлекательно и, главное, достоверно.
Стальной шлем — политическая история Нового и Новейшего времени.
Деликатесы Укиё-э — рассказы об истории и культуре Японии эпохи самураев; по пятницам — весёлые эротические картины, запрещённые сёгунами!
Холодец Хлодвига — неординарный исторический канал от научного журналиста, который рассказывает об истории, политике и культуре с точки зрения еды.
Великая война - Все о Первой мировой войне: тактика и стратегия, великие сражения и окопный быт, боевая техника и оружие.
Записки о Средневековье — хочешь попасть в средневековье? Заходи и узнаешь как там!
Медицинские и немедицинские записки — мысли и цитаты о прошлом и настоящем. История (и не только) медицины (и не только). Анонсы выступлений и фотографии кошки.
CatGeek — о фильмах, играх, комиксах и о всём таком, информативно и с юмором.
Mexicalli — авторский канал об ацтеках и Мезоамерике: история, быт, религия, война и мир, жизнь и смерть.
Пробковый шлем - рассказы об истории Южной Азии, а равно и о современной жизни Индии и Пакистана. Мы не Британская империя, но солнце над нами тоже не заходит!
Загадки истории с Лысым Камрадом — канал об истории, уникальных музейных артефактах и новостях археологии. Интересно, увлекательно и, главное, достоверно.
Стальной шлем — политическая история Нового и Новейшего времени.
Деликатесы Укиё-э — рассказы об истории и культуре Японии эпохи самураев; по пятницам — весёлые эротические картины, запрещённые сёгунами!
Холодец Хлодвига — неординарный исторический канал от научного журналиста, который рассказывает об истории, политике и культуре с точки зрения еды.
Великая война - Все о Первой мировой войне: тактика и стратегия, великие сражения и окопный быт, боевая техника и оружие.
Записки о Средневековье — хочешь попасть в средневековье? Заходи и узнаешь как там!
Медицинские и немедицинские записки — мысли и цитаты о прошлом и настоящем. История (и не только) медицины (и не только). Анонсы выступлений и фотографии кошки.
CatGeek — о фильмах, играх, комиксах и о всём таком, информативно и с юмором.
Mexicalli — авторский канал об ацтеках и Мезоамерике: история, быт, религия, война и мир, жизнь и смерть.
К вопросу о распространенности французского языка среди русских дворян и офицеров начала XIX века:
...В Кавалергардском, Преображенском и Семеновском полках был особый тон и дух. Этот корпус офицеров составлял, так сказать, постоянную фалангу высшего общества, непременных танцоров, между тем как офицеры других полков навещали общество только по временам, наездами. В этих трех полках господствовали придворные обычаи, и общий язык был французский, когда, напротив, в других полках между удалою молодежью, хотя и знавшею французский язык, почиталось неприличием говорить между собою иначе, как по-русски.
По-французски позволялось говорить только с иностранцами, с вельможами, с придворными и с дамами, которые всегда были и есть француженки вследствие первоначального их воспитания. Офицеров, которые употребляли всегда французский язык вместо отечественного и старались отличаться светскою ловкостью и утонченностью обычаев, у нас называли хрипунами, от того что они старались подражать парижанам в произношении буквы r (grasseyer).
Из Воспоминаний Ф. В. Булгарина, ч. 2, с. 139-141.
...В Кавалергардском, Преображенском и Семеновском полках был особый тон и дух. Этот корпус офицеров составлял, так сказать, постоянную фалангу высшего общества, непременных танцоров, между тем как офицеры других полков навещали общество только по временам, наездами. В этих трех полках господствовали придворные обычаи, и общий язык был французский, когда, напротив, в других полках между удалою молодежью, хотя и знавшею французский язык, почиталось неприличием говорить между собою иначе, как по-русски.
По-французски позволялось говорить только с иностранцами, с вельможами, с придворными и с дамами, которые всегда были и есть француженки вследствие первоначального их воспитания. Офицеров, которые употребляли всегда французский язык вместо отечественного и старались отличаться светскою ловкостью и утонченностью обычаев, у нас называли хрипунами, от того что они старались подражать парижанам в произношении буквы r (grasseyer).
Из Воспоминаний Ф. В. Булгарина, ч. 2, с. 139-141.
Элитный польский батальон или польские гренадеры Императорской гвардии
Восстанавливая свою армию, и в особенности гвардию, Наполеон 14 сентября 1813 года издал указ о формировании 2-й дивизии Старой гвардии под командованием генерала Кюриаля. Эта дивизия должна была состоять из велитов Флоренции и Турина, фузилеров-гренадеров и фузилеров-егерей, саксонской гвардии и польской гвардии.
Для формирования польской гвардии набирались люди из гренадерских частей 8-го корпуса Юзефа Понятовского старше 23 лет и имевшие 2 года службы. Батальон был приравнен к 2-му полку пеших гренадеров Старой гвардии. Командовать был назначен капитан Станислав Курцыуш.
Формировался батальон в Дрездене и его форма была необычной: солдаты были одеты в польские мундиры, носили эполеты саксонской гвардии, а вот на кивера планировалось набить либо орла, либо бляху саксонской гвардии с иным рисунком. Ни того, ни другого на кивера не нашли, поэтому они были голыми. Генерал Кюриаль вообще настаивал на том, чтобы вместо киверов были медвежьи шапки, но об этом позже.
Боевое крещение батальон численностью в 835 человек прошел 16 октября под Лейпцигом, где вместе с саксонцами он сумел взять в плен австрийского генерала Мерфельдта, который в ходе боя принял их за венгров. Лейпцигское сражение унесло около 400 человек. Выжившие после боя подбирали с земли медвежьи шапки и надевали на себя.
Из Лейпцига батальон отправился в Вайсенфельс, где 20 октября обнаружили отсутствие капитана Курцыуша. Почти полное уничтожение 8-го корпуса и гибель Понятовского сильно ударили по боевому духу, из-за чего в частях началось дезертирство. Батальон небатальонной численности принял участие в битве при Ханау, где ядрами было убито несколько солдат, и к 1 ноября в строю осталось 97 человек.
15 декабря батальон был расформирован, а оставшиеся солдаты отправились пополнять разные польские части.
Восстанавливая свою армию, и в особенности гвардию, Наполеон 14 сентября 1813 года издал указ о формировании 2-й дивизии Старой гвардии под командованием генерала Кюриаля. Эта дивизия должна была состоять из велитов Флоренции и Турина, фузилеров-гренадеров и фузилеров-егерей, саксонской гвардии и польской гвардии.
Для формирования польской гвардии набирались люди из гренадерских частей 8-го корпуса Юзефа Понятовского старше 23 лет и имевшие 2 года службы. Батальон был приравнен к 2-му полку пеших гренадеров Старой гвардии. Командовать был назначен капитан Станислав Курцыуш.
Формировался батальон в Дрездене и его форма была необычной: солдаты были одеты в польские мундиры, носили эполеты саксонской гвардии, а вот на кивера планировалось набить либо орла, либо бляху саксонской гвардии с иным рисунком. Ни того, ни другого на кивера не нашли, поэтому они были голыми. Генерал Кюриаль вообще настаивал на том, чтобы вместо киверов были медвежьи шапки, но об этом позже.
Боевое крещение батальон численностью в 835 человек прошел 16 октября под Лейпцигом, где вместе с саксонцами он сумел взять в плен австрийского генерала Мерфельдта, который в ходе боя принял их за венгров. Лейпцигское сражение унесло около 400 человек. Выжившие после боя подбирали с земли медвежьи шапки и надевали на себя.
Из Лейпцига батальон отправился в Вайсенфельс, где 20 октября обнаружили отсутствие капитана Курцыуша. Почти полное уничтожение 8-го корпуса и гибель Понятовского сильно ударили по боевому духу, из-за чего в частях началось дезертирство. Батальон небатальонной численности принял участие в битве при Ханау, где ядрами было убито несколько солдат, и к 1 ноября в строю осталось 97 человек.
15 декабря батальон был расформирован, а оставшиеся солдаты отправились пополнять разные польские части.
Талейран - Мемуары.pdf
2 MB
Мемуары Ш.М. де Талейрана, одного из ярчайших персонажей наполеоновской эпохи, знаменитого мастера политической интриги. Перевод на русский. Файл с книгой прилагается.
ГЕРМАНИЯ В СВОЁМ ГЛУБОЧАЙШЕМ УНИЖЕНИИ
Анонимный памфлет «Германия в глубоком унижении своём» (Deutschland in seiner tiefsten Erniedrigung) - одно из самых известных в России произведений немецкой публицистики начала XIX века, направленной против порабощения Наполеоном южной и западной Германии.
Драматизм сложившейся политической ситуации усугублялся тем, что со стороны мелких, раздробленных княжеств и герцогств, обладавших формальной самостоятельностью, это порабощение было добровольным. Желая освободиться от влияния Австрии и одновременно расширить свои владения за счёт соседей, германские суверены сами один за другим обращались за помощью к императору Франции.
В течение нескольких лет, начиная с 1803 года, Наполеон беспрепятственно перекраивал по своему усмотрению территории к востоку от Рейна. В июле 1806 года Бавария, Вюртемберг, Регенсбург, Баден, Гессен-Дармштадт, Нассау и другие княжества образовали Рейнский союз и «избрали» французского императора своим протектором. По условиям договора «союзные» государства обязывались не только обеспечивать постой французской армии, что делалось и прежде, но в случае войны выставить 63 000 солдат.
Судя по содержанию памфлета, он был написан в начале 1806 года, накануне подписания Рейнского союза. Его автор, не ограничиваясь примерами грабежа и насилия, чинимого французами в германских городах и селениях, посчитал необходимым «представить откровенное рассмотрение поступков каждого из тех дворов, которые более или менее участвовали в несчастии Германии».
Первой в списке виновников трагедии названа сама Германия, «сильнейшие дворы» которой не смогли «пожертвовать частными выгодами» ради объединения и совместного противостояния унизительному «покровительству» Наполеона. В кратких очерках, посвящённых Франции, Австрии, Англии и Пруссии, анализировались политические события 1790-1800-х годов, приведшие, по мнению автора, к «совершенному унижению» германских земель. Пруссии вменялось в вину её невмешательство в узурпаторские действия Наполеона, особенно по отношению к Голландии и Австрии. Укоряя Фридриха Вильгельма III в слабости и нерешительности, в нежелании защищать даже королевские династии, связанные с ним кровным родством, автор памфлета не мог предположить, что совсем скоро, в октябре 1806 года, в результате стремительных боевых действий прусская армия будет полностью уничтожена французами. Равным образом, говоря о процветании английской торговли, дававшей возможность финансировать военные силы России и Австрии, он не мог знать о континентальной блокаде, которую объявит Наполеон вскоре после разгрома Пруссии. Таков удел публицистики той бурной эпохи: книга едва успевала дойти до читателя, а события, в ней описываемые, уже становились историей.
Широкую известность памфлету «Германия в глубоком унижении своём» доставили сами французы. Чтобы наказать виновных в написании, печатании и распространении «ругательных сочинений» против Наполеона и его армии, 12 августа 1806 года в Браунау была создана специальная военная комиссия, состоявшая из офицеров пехотных полков. Комиссия судила и приговорила к смерти шесть человек - подданных Австрии и Германии, в основном, книготорговцев. Среди них оказался 40-летний издатель и книготорговец из Нюрнберга (Ниренберга) Иоганн Филипп Пальм (1768-1806), обвинённый в распространении книги «Германия в глубоком унижении своём». Французы обещали сохранить ему жизнь, если он назовёт имя сочинителя памфлета, но Пальм остался твёрд, и 26 августа 1806 года приговор был приведён в исполнение. Его казнь вызвала столь сильное общественное негодование в Европе, что члены комиссии сочли за благо отложить наказание остальных осуждённых, а затем и вовсе «простить» их.
Продолжение постом ниже👇
Анонимный памфлет «Германия в глубоком унижении своём» (Deutschland in seiner tiefsten Erniedrigung) - одно из самых известных в России произведений немецкой публицистики начала XIX века, направленной против порабощения Наполеоном южной и западной Германии.
Драматизм сложившейся политической ситуации усугублялся тем, что со стороны мелких, раздробленных княжеств и герцогств, обладавших формальной самостоятельностью, это порабощение было добровольным. Желая освободиться от влияния Австрии и одновременно расширить свои владения за счёт соседей, германские суверены сами один за другим обращались за помощью к императору Франции.
В течение нескольких лет, начиная с 1803 года, Наполеон беспрепятственно перекраивал по своему усмотрению территории к востоку от Рейна. В июле 1806 года Бавария, Вюртемберг, Регенсбург, Баден, Гессен-Дармштадт, Нассау и другие княжества образовали Рейнский союз и «избрали» французского императора своим протектором. По условиям договора «союзные» государства обязывались не только обеспечивать постой французской армии, что делалось и прежде, но в случае войны выставить 63 000 солдат.
Судя по содержанию памфлета, он был написан в начале 1806 года, накануне подписания Рейнского союза. Его автор, не ограничиваясь примерами грабежа и насилия, чинимого французами в германских городах и селениях, посчитал необходимым «представить откровенное рассмотрение поступков каждого из тех дворов, которые более или менее участвовали в несчастии Германии».
Первой в списке виновников трагедии названа сама Германия, «сильнейшие дворы» которой не смогли «пожертвовать частными выгодами» ради объединения и совместного противостояния унизительному «покровительству» Наполеона. В кратких очерках, посвящённых Франции, Австрии, Англии и Пруссии, анализировались политические события 1790-1800-х годов, приведшие, по мнению автора, к «совершенному унижению» германских земель. Пруссии вменялось в вину её невмешательство в узурпаторские действия Наполеона, особенно по отношению к Голландии и Австрии. Укоряя Фридриха Вильгельма III в слабости и нерешительности, в нежелании защищать даже королевские династии, связанные с ним кровным родством, автор памфлета не мог предположить, что совсем скоро, в октябре 1806 года, в результате стремительных боевых действий прусская армия будет полностью уничтожена французами. Равным образом, говоря о процветании английской торговли, дававшей возможность финансировать военные силы России и Австрии, он не мог знать о континентальной блокаде, которую объявит Наполеон вскоре после разгрома Пруссии. Таков удел публицистики той бурной эпохи: книга едва успевала дойти до читателя, а события, в ней описываемые, уже становились историей.
Широкую известность памфлету «Германия в глубоком унижении своём» доставили сами французы. Чтобы наказать виновных в написании, печатании и распространении «ругательных сочинений» против Наполеона и его армии, 12 августа 1806 года в Браунау была создана специальная военная комиссия, состоявшая из офицеров пехотных полков. Комиссия судила и приговорила к смерти шесть человек - подданных Австрии и Германии, в основном, книготорговцев. Среди них оказался 40-летний издатель и книготорговец из Нюрнберга (Ниренберга) Иоганн Филипп Пальм (1768-1806), обвинённый в распространении книги «Германия в глубоком унижении своём». Французы обещали сохранить ему жизнь, если он назовёт имя сочинителя памфлета, но Пальм остался твёрд, и 26 августа 1806 года приговор был приведён в исполнение. Его казнь вызвала столь сильное общественное негодование в Европе, что члены комиссии сочли за благо отложить наказание остальных осуждённых, а затем и вовсе «простить» их.
Продолжение постом ниже👇
Трагическая судьба Пальма, мужество, с каким он держался во время расстрела, сделали его национальным героем. В 1866 году в Браунау ему воздвигли памятник.
В России, принимавшей активное участие в кампаниях против Наполеона, это сочинение не могло не найти живого отклика. В Петербурге в 1807 году «Германия в глубоком унижении своём» была дважды переведена и трижды издана. Кроме того, в российской столице, по примеру европейских городов, собирались средства для семьи расстрелянного книготорговца. Первое и второе издания 1807 года представляли перевод памфлета, выполненный Н. И. Гречем, тогда двадцатилетним начинавшим литератором. Греч должен был испытывать особый интерес к германской теме, ведь его предки, как он сам засвидетельствовал в «Записках о моей жизни», происходили из Богемии, а затем представители этого старинного разветвлённого рода жили по всей Европе, в том числе в Австрии и в Пруссии.
Менее всего сведений сохранилось об авторе памфлета. Даже имя его с точностью назвать трудно. По одним источникам, книгу «Германия в глубоком унижении своём» сочинил граф Юлиус фон Зоден, по другим - Иоганн Конрад фон Иелин. В российской библиографии получила распространение вторая версия.
Текст с ресурса Antiquebooks.
В России, принимавшей активное участие в кампаниях против Наполеона, это сочинение не могло не найти живого отклика. В Петербурге в 1807 году «Германия в глубоком унижении своём» была дважды переведена и трижды издана. Кроме того, в российской столице, по примеру европейских городов, собирались средства для семьи расстрелянного книготорговца. Первое и второе издания 1807 года представляли перевод памфлета, выполненный Н. И. Гречем, тогда двадцатилетним начинавшим литератором. Греч должен был испытывать особый интерес к германской теме, ведь его предки, как он сам засвидетельствовал в «Записках о моей жизни», происходили из Богемии, а затем представители этого старинного разветвлённого рода жили по всей Европе, в том числе в Австрии и в Пруссии.
Менее всего сведений сохранилось об авторе памфлета. Даже имя его с точностью назвать трудно. По одним источникам, книгу «Германия в глубоком унижении своём» сочинил граф Юлиус фон Зоден, по другим - Иоганн Конрад фон Иелин. В российской библиографии получила распространение вторая версия.
Текст с ресурса Antiquebooks.