Мы приняли расплывчатое решение об эмиграции в 2014 году когда вся заваруха только начиналась, но уже скрипели скрепы. Очень быстро подали на гражданство ЕС, но его так и не дождались . В 2019 уже было очевидно, что лучшие времена наступят не скоро ....так мы лучше подождём в более комфортном месте. Забирая из садика документы ребёнка мне воспитатель в спину сказала что мы "нацпредатели" . Родственники тоже накидали в панамку. Уезжали мы в Израиль. В 2020, уехав в страну с лучшей в мире программой адаптации приезжих у меня сжимается сердце даже думать о том, насколько тяжело тем, кто уехал в никуда. Нам говорили что тут нас никто не ждёт, так мне теперь есть что ответить. В России вас ждут. Вас ждет лишь только чёрный воронок на переправе Лабытанги. Ведь гораздо лучше, когда не ждёт никто? Возвращаться не то что не планируем, а прямо даже видим это в кошмарах. И даже тут под русскими(иногда) ракетами, во время тревоги, закрыв голову руками, лёжа на чистом полу в автобусе между марроканкой и арабом, мне больше "дома", чем в когда-то родном Новосибирске.
Мы приняли расплывчатое решение об эмиграции в 2014 году когда вся заваруха только начиналась, но уже скрипели скрепы. Очень быстро подали на гражданство ЕС, но его так и не дождались . В 2019 уже было очевидно, что лучшие времена наступят не скоро ....так мы лучше подождём в более комфортном месте. Забирая из садика документы ребёнка мне воспитатель в спину сказала что мы "нацпредатели" . Родственники тоже накидали в панамку. Уезжали мы в Израиль. В 2020, уехав в страну с лучшей в мире программой адаптации приезжих у меня сжимается сердце даже думать о том, насколько тяжело тем, кто уехал в никуда. Нам говорили что тут нас никто не ждёт, так мне теперь есть что ответить. В России вас ждут. Вас ждет лишь только чёрный воронок на переправе Лабытанги. Ведь гораздо лучше, когда не ждёт никто? Возвращаться не то что не планируем, а прямо даже видим это в кошмарах. И даже тут под русскими(иногда) ракетами, во время тревоги, закрыв голову руками, лёжа на чистом полу в автобусе между марроканкой и арабом, мне больше "дома", чем в когда-то родном Новосибирске.
For Oleksandra Tsekhanovska, head of the Hybrid Warfare Analytical Group at the Kyiv-based Ukraine Crisis Media Center, the effects are both near- and far-reaching. On February 27th, Durov posted that Channels were becoming a source of unverified information and that the company lacks the ability to check on their veracity. He urged users to be mistrustful of the things shared on Channels, and initially threatened to block the feature in the countries involved for the length of the war, saying that he didn’t want Telegram to be used to aggravate conflict or incite ethnic hatred. He did, however, walk back this plan when it became clear that they had also become a vital communications tool for Ukrainian officials and citizens to help coordinate their resistance and evacuations. The company maintains that it cannot act against individual or group chats, which are “private amongst their participants,” but it will respond to requests in relation to sticker sets, channels and bots which are publicly available. During the invasion of Ukraine, Pavel Durov has wrestled with this issue a lot more prominently than he has before. Channels like Donbass Insider and Bellum Acta, as reported by Foreign Policy, started pumping out pro-Russian propaganda as the invasion began. So much so that the Ukrainian National Security and Defense Council issued a statement labeling which accounts are Russian-backed. Ukrainian officials, in potential violation of the Geneva Convention, have shared imagery of dead and captured Russian soldiers on the platform. READ MORE Telegram boasts 500 million users, who share information individually and in groups in relative security. But Telegram's use as a one-way broadcast channel — which followers can join but not reply to — means content from inauthentic accounts can easily reach large, captive and eager audiences.
from us
