Я остался один, зачарованный снежной грядою, Неподвижно следя за игрою забавных косуль... И, омывши лицо родниковой студёной водою, Безмятежно уснул в первозданном январском лесу...
Вдруг послышался треск... Видно, кто-то подкрался тропою... За спиною обрыв, а за ним ледяная река, Может, волки бредут в беспокойной ночи к водопою? И к «двустволке» назад поспешила бесшумно рука.
Ещё миг и я понял - не будет свирепого зверя, Черный всадник в папахе замедлил походку коня.... Я застыл словно столб, ни глазам, ни рассудку не веря, А угрюмый джигит исподлобья смотрел на меня...
«Ты кого стережёшь в этих диких безлюдных трущобах? Если кровник я твой, почему же не слышу стрельбы? Но для мстителя, брат, у тебя слишком сытые щёки, И прямая спина не горбилась под камнем судьбы...»
Я не знал, что сказать, но, собравшись в кулак, что есть силы Поприветствовал «гостя», как древний обычай велит... О здоровье его, о семье и о жизни спросил я. И о том, что за беды к скитаньям его привели.
Незнакомец молчал, завернувшись в мохнатую бурку, Но глубокую боль выдавали живые глаза... «Я из старых времен, где сражались могучие бури, Где в неистовстве молний бесилась ночная гроза...
Где каноны ТВОРЦА были выше любого закона, Где советам старейшин смиренно внимали юнцы... Там был хлеб для гостей, даже если они не знакомы, Даже если с трудом мы сводили с концами концы...
Выбирая коней, не смотрели на седла и сбруи, Там к убранству слепы, даже если оно в серебре, То, что плохо лежит, там никто никогда не сворует, Только риском живет даже самый голодный абрек...
Выбирая друзей, там не слушали лестных историй, Не в чести у кавказцев «геройство» в красивых речах, Друг быть должен с тобой - и на свадьбе, и в тягостном горе, Твою радость и боль пронести на надежных плечах...
Там на щедрых пирах, где не знали числа угощеньям, Где смущённые девы взирали на вас сдалека... Настоящий джигит не забудет о долге отмщенья И про запах лепешки в родных материнских руках...
Там учёный Устаз не скрывал Коранических истин, Между ложью и правдой он словом рубил как мечом, Только путь его был почему-то кроваво-тернистым, Будто сам Сатана был его именным палачом...
Там не ведом был страх, если в путь собирались за веру, Там молились о том, чтоб сомкнуть свои веки в бою... Там любили свой край вдохновенно, безумно, безмерно! Словно не было жизни в другом незнакомом краю...»
Я проснулся в поту... Лишь слеза, как мой жизненный признак, Высыхала одна на моей бородатой щеке... Он куда-то исчез, ускакал мой единственный призрак, Только памятный след серебрился в замерзшем песке...
Я остался один, зачарованный снежной грядою, Неподвижно следя за игрою забавных косуль... И, омывши лицо родниковой студёной водою, Безмятежно уснул в первозданном январском лесу...
Вдруг послышался треск... Видно, кто-то подкрался тропою... За спиною обрыв, а за ним ледяная река, Может, волки бредут в беспокойной ночи к водопою? И к «двустволке» назад поспешила бесшумно рука.
Ещё миг и я понял - не будет свирепого зверя, Черный всадник в папахе замедлил походку коня.... Я застыл словно столб, ни глазам, ни рассудку не веря, А угрюмый джигит исподлобья смотрел на меня...
«Ты кого стережёшь в этих диких безлюдных трущобах? Если кровник я твой, почему же не слышу стрельбы? Но для мстителя, брат, у тебя слишком сытые щёки, И прямая спина не горбилась под камнем судьбы...»
Я не знал, что сказать, но, собравшись в кулак, что есть силы Поприветствовал «гостя», как древний обычай велит... О здоровье его, о семье и о жизни спросил я. И о том, что за беды к скитаньям его привели.
Незнакомец молчал, завернувшись в мохнатую бурку, Но глубокую боль выдавали живые глаза... «Я из старых времен, где сражались могучие бури, Где в неистовстве молний бесилась ночная гроза...
Где каноны ТВОРЦА были выше любого закона, Где советам старейшин смиренно внимали юнцы... Там был хлеб для гостей, даже если они не знакомы, Даже если с трудом мы сводили с концами концы...
Выбирая коней, не смотрели на седла и сбруи, Там к убранству слепы, даже если оно в серебре, То, что плохо лежит, там никто никогда не сворует, Только риском живет даже самый голодный абрек...
Выбирая друзей, там не слушали лестных историй, Не в чести у кавказцев «геройство» в красивых речах, Друг быть должен с тобой - и на свадьбе, и в тягостном горе, Твою радость и боль пронести на надежных плечах...
Там на щедрых пирах, где не знали числа угощеньям, Где смущённые девы взирали на вас сдалека... Настоящий джигит не забудет о долге отмщенья И про запах лепешки в родных материнских руках...
Там учёный Устаз не скрывал Коранических истин, Между ложью и правдой он словом рубил как мечом, Только путь его был почему-то кроваво-тернистым, Будто сам Сатана был его именным палачом...
Там не ведом был страх, если в путь собирались за веру, Там молились о том, чтоб сомкнуть свои веки в бою... Там любили свой край вдохновенно, безумно, безмерно! Словно не было жизни в другом незнакомом краю...»
Я проснулся в поту... Лишь слеза, как мой жизненный признак, Высыхала одна на моей бородатой щеке... Он куда-то исчез, ускакал мой единственный призрак, Только памятный след серебрился в замерзшем песке...
'Wild West' One thing that Telegram now offers to all users is the ability to “disappear” messages or set remote deletion deadlines. That enables users to have much more control over how long people can access what you’re sending them. Given that Russian law enforcement officials are reportedly (via Insider) stopping people in the street and demanding to read their text messages, this could be vital to protect individuals from reprisals. "The argument from Telegram is, 'You should trust us because we tell you that we're trustworthy,'" Maréchal said. "It's really in the eye of the beholder whether that's something you want to buy into." The next bit isn’t clear, but Durov reportedly claimed that his resignation, dated March 21st, was an April Fools’ prank. TechCrunch implies that it was a matter of principle, but it’s hard to be clear on the wheres, whos and whys. Similarly, on April 17th, the Moscow Times quoted Durov as saying that he quit the company after being pressured to reveal account details about Ukrainians protesting the then-president Viktor Yanukovych. If you initiate a Secret Chat, however, then these communications are end-to-end encrypted and are tied to the device you are using. That means it’s less convenient to access them across multiple platforms, but you are at far less risk of snooping. Back in the day, Secret Chats received some praise from the EFF, but the fact that its standard system isn’t as secure earned it some criticism. If you’re looking for something that is considered more reliable by privacy advocates, then Signal is the EFF’s preferred platform, although that too is not without some caveats.
from us
