Писательница и правозащитница Флора Литвинова — о знакомстве с Дмитрием Шостаковичем и Львом Обориным в куйбышевской эвакуации. 28 декабря 1942 года.
«Когда я вошла, Оборин и Дмитрий Дмитриевич лихо играли и пели песенку из старой оперетки „Пупсик“: „Неважно, что прозвали все Пупсиком меня, мне это имя дали, когда я был дитя“… Все веселились, подпевали, пили и смеялись. Я была смущена, потрясена: как эти пальцы, в этом доме играют такую чушь! И стояла ошеломленная, растерянная.
Подошел Оборин. Мы познакомились. Присели к столу. Он налил мне водки. Я пила ее впервые. Было неприятно, но внутри обожгло теплом, и я сразу же захмелела. Мне стало легко, весело, приятно. Исчезли трепет, робость, преклонение. Я почувствовала себя молодой женщиной, которая может нравиться.
Дмитрий Дмитриевич продолжал играть какие-тосмешные пьески, смеяться и дурачиться. Здесь же, в коридорчике, танцевали. Почему-то особенно помню романс „Отцвели уж давно хризантемы в саду, а любовь все живет в моем сердце больном“, который нарочито низким голосом, вероятно подражая кому-то, пел Шостакович, сопровождая пение „разрывающими душу“ аккордами. Еще пел он — не помню точно, в этот или в другой раз, — романс „Пара гнедых“; играл и Оборин.
Гости еще что-то ели, пили кофе. В Куйбышеве была кофейная аномалия. К тому времени исчезли все продукты, все было по карточкам или по пропускам, но почему-то еще месяца два, до самого Нового года, свободно и вдосталь продавался кофе в зернах.
Потом Дмитрий Дмитриевич играл какую-то задорную, но „шостаковическую“ пьеску. „Это галоп из ‚Кльопа‘“. Он у меня здорово получился“, — сказал он с подчеркнуто мягким „эль“ и с ударением на „о“. Особенностью его речи, которую отмечают все, было частое повторение слов или фраз. „Здорово получился галоп из ‚Кльопа‘“, — услышала я еще несколько раз.
Я с восторгом наблюдала не зажатого, сдержанного, нервного, петербургского Шостаковича, а веселого, молодого, остроумного, шутливого человека. Тогда ему было всего тридцать шесть лет. Он прокрутил в каком-то непонятном па Нину (жена Шостаковича. — прим. ред.), затем знакомую балерину. Помнится, это была Муза Петрова, славная девушка, которой Шостаковичи симпатизировали.
И тут мне открылось, что Дмитрий Дмитриевич не только великий композитор, трагик и сатирик, автор Пятой симфонии, квинтета и „Леди Макбет“, но в нем таится еще и легкий, милый, свойский, веселый и совсем не страшный человек…»
Писательница и правозащитница Флора Литвинова — о знакомстве с Дмитрием Шостаковичем и Львом Обориным в куйбышевской эвакуации. 28 декабря 1942 года.
«Когда я вошла, Оборин и Дмитрий Дмитриевич лихо играли и пели песенку из старой оперетки „Пупсик“: „Неважно, что прозвали все Пупсиком меня, мне это имя дали, когда я был дитя“… Все веселились, подпевали, пили и смеялись. Я была смущена, потрясена: как эти пальцы, в этом доме играют такую чушь! И стояла ошеломленная, растерянная.
Подошел Оборин. Мы познакомились. Присели к столу. Он налил мне водки. Я пила ее впервые. Было неприятно, но внутри обожгло теплом, и я сразу же захмелела. Мне стало легко, весело, приятно. Исчезли трепет, робость, преклонение. Я почувствовала себя молодой женщиной, которая может нравиться.
Дмитрий Дмитриевич продолжал играть какие-тосмешные пьески, смеяться и дурачиться. Здесь же, в коридорчике, танцевали. Почему-то особенно помню романс „Отцвели уж давно хризантемы в саду, а любовь все живет в моем сердце больном“, который нарочито низким голосом, вероятно подражая кому-то, пел Шостакович, сопровождая пение „разрывающими душу“ аккордами. Еще пел он — не помню точно, в этот или в другой раз, — романс „Пара гнедых“; играл и Оборин.
Гости еще что-то ели, пили кофе. В Куйбышеве была кофейная аномалия. К тому времени исчезли все продукты, все было по карточкам или по пропускам, но почему-то еще месяца два, до самого Нового года, свободно и вдосталь продавался кофе в зернах.
Потом Дмитрий Дмитриевич играл какую-то задорную, но „шостаковическую“ пьеску. „Это галоп из ‚Кльопа‘“. Он у меня здорово получился“, — сказал он с подчеркнуто мягким „эль“ и с ударением на „о“. Особенностью его речи, которую отмечают все, было частое повторение слов или фраз. „Здорово получился галоп из ‚Кльопа‘“, — услышала я еще несколько раз.
Я с восторгом наблюдала не зажатого, сдержанного, нервного, петербургского Шостаковича, а веселого, молодого, остроумного, шутливого человека. Тогда ему было всего тридцать шесть лет. Он прокрутил в каком-то непонятном па Нину (жена Шостаковича. — прим. ред.), затем знакомую балерину. Помнится, это была Муза Петрова, славная девушка, которой Шостаковичи симпатизировали.
И тут мне открылось, что Дмитрий Дмитриевич не только великий композитор, трагик и сатирик, автор Пятой симфонии, квинтета и „Леди Макбет“, но в нем таится еще и легкий, милый, свойский, веселый и совсем не страшный человек…»
Overall, extreme levels of fear in the market seems to have morphed into something more resembling concern. For example, the Cboe Volatility Index fell from its 2022 peak of 36, which it hit Monday, to around 30 on Friday, a sign of easing tensions. Meanwhile, while the price of WTI crude oil slipped from Sunday’s multiyear high $130 of barrel to $109 a pop. Markets have been expecting heavy restrictions on Russian oil, some of which the U.S. has already imposed, and that would reduce the global supply and bring about even more burdensome inflation. At the start of 2018, the company attempted to launch an Initial Coin Offering (ICO) which would enable it to enable payments (and earn the cash that comes from doing so). The initial signals were promising, especially given Telegram’s user base is already fairly crypto-savvy. It raised an initial tranche of cash – worth more than a billion dollars – to help develop the coin before opening sales to the public. Unfortunately, third-party sales of coins bought in those initial fundraising rounds raised the ire of the SEC, which brought the hammer down on the whole operation. In 2020, officials ordered Telegram to pay a fine of $18.5 million and hand back much of the cash that it had raised. "And that set off kind of a battle royale for control of the platform that Durov eventually lost," said Nathalie Maréchal of the Washington advocacy group Ranking Digital Rights. He said that since his platform does not have the capacity to check all channels, it may restrict some in Russia and Ukraine "for the duration of the conflict," but then reversed course hours later after many users complained that Telegram was an important source of information. Additionally, investors are often instructed to deposit monies into personal bank accounts of individuals who claim to represent a legitimate entity, and/or into an unrelated corporate account. To lend credence and to lure unsuspecting victims, perpetrators usually claim that their entity and/or the investment schemes are approved by financial authorities.
from us
