Forwarded from moloko plus
Свершилось! Мы открываем предзаказы на 13-й номер moloko plus — «Вымирание»
Большие скорости и высокие технологии приносят не только потребительское изобилие. За приятным глазу неолиберальным фасадом скрываются птицефабрики и скотобойни, техногенные катастрофы и климатические изменения, повсеместное загрязнение и новые заболевания, вымирание видов — и потенциальное вымирание нашего вида, homo sapiens. Индустриальная революция обогатила небольшую часть людей и увеличила их продолжительность жизни — но, возможно, обрекла на смерть всех остальных.
В тринадцатом номере альманаха мы задумались о том, как человечество изобрело и поработило природу — и о тех, кто теперь пытается ее освободить. Мы задались вопросом: можно ли предотвратить экологическую катастрофу? Что для этого нужно: банки супа Campbell’s, бомбы или сортировка мусора? А может, ничего страшного вовсе и не происходит?
Чтобы во всем разобраться, мы заглянули в вольеры приматов, экофашистские паблики и на поля сражений Первой мировой, вспомнили самые смелые советские проекты и самые страшные техногенные катастрофы, поговорили с жертвами наводнений и отрицателями глобального потепления. Джейми Стюарт из Xiu Xiu и Создатель из серии игр Fallout, Теодор Качинский и Савитри Деви, европейские экоактивисты из Just Stop Oil и российские зеленые националисты из «Экологического авангарда», антропологи и боевые обезьяны — все они ждут вас под классической черной обложкой.
ПРЕДЗАКАЗ
Большие скорости и высокие технологии приносят не только потребительское изобилие. За приятным глазу неолиберальным фасадом скрываются птицефабрики и скотобойни, техногенные катастрофы и климатические изменения, повсеместное загрязнение и новые заболевания, вымирание видов — и потенциальное вымирание нашего вида, homo sapiens. Индустриальная революция обогатила небольшую часть людей и увеличила их продолжительность жизни — но, возможно, обрекла на смерть всех остальных.
В тринадцатом номере альманаха мы задумались о том, как человечество изобрело и поработило природу — и о тех, кто теперь пытается ее освободить. Мы задались вопросом: можно ли предотвратить экологическую катастрофу? Что для этого нужно: банки супа Campbell’s, бомбы или сортировка мусора? А может, ничего страшного вовсе и не происходит?
Чтобы во всем разобраться, мы заглянули в вольеры приматов, экофашистские паблики и на поля сражений Первой мировой, вспомнили самые смелые советские проекты и самые страшные техногенные катастрофы, поговорили с жертвами наводнений и отрицателями глобального потепления. Джейми Стюарт из Xiu Xiu и Создатель из серии игр Fallout, Теодор Качинский и Савитри Деви, европейские экоактивисты из Just Stop Oil и российские зеленые националисты из «Экологического авангарда», антропологи и боевые обезьяны — все они ждут вас под классической черной обложкой.
ПРЕДЗАКАЗ
Forwarded from Кенотаф
Сегодня — очередной день рожденья у великого города Санкт-Петербурга. Решили отпраздновать, высказав своё мнение об обложках романа Андрея Белого «Петербург». Всё гениальное — просто.
Если вы не согласны с нашим мнением по этому и другим вопросам, пишите в @thecenotaphbot.
#обложки_кенотафа
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
Если вы не согласны с нашим мнением по этому и другим вопросам, пишите в @thecenotaphbot.
#обложки_кенотафа
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
В 1914 году Томас Манн написал эссе «Фридрих и Великая коалиция» , которое было опубликовано в газете Neue Merkur в 1915 году
Коалиция немного изменилась, но это та же Европа, Европа, объединенная ненавистью, которая не потерпит нас, немцев, которая по-прежнему не потерпит его, кайзера, и которой нужно еще раз доказать в утомительных подробностях, в подробностях, которые, возможно, продлятся семь лет, что короля невозможно устранить.
Враги Германии стремятся привести её к революции и к «цивилизации», лишить её уникального характера, победив её. Это уничтожит всякую надежду на мир в Европе, поскольку Германия никогда пассивно не примет антииндивидуалистское иго «цивилизации»
Быть немцем — нелегко, не так удобно, как быть англичанином, и уж тем более это не столь чёткое и светлое состояние, как жить по-французски. Этот народ испытывает трудности с самим собой, он считает себя сомнительным, он временами чувствует к себе отвращение — но всё же, среди людей и народов, всегда самыми ценными были те, кому было труднее всего».
Но нужно признание — жизнь и история настаивают на этом, они докажут, что невозможно грубой неосведомлённостью насильственно отрицать миссионерскую и незаменимую самобытность этого народа. Вы хотели нас окружить, задушить, уничтожить — но Германия, вы видите это, будет защищать своё глубокое, ненавистное Я, как лев. И результат вашего заговора будет таков: вы с изумлением окажетесь вынуждены заняться нашим изучением
Германия, если выдержит это испытание, поднимется на высоту своего бытия — к свету, к ясности, к гуманности, к свободе... Таково было интеллектуальное оправдание этой войны: что она является войной за освобождение и за свободу — против внешнего удушения и внутреннего помрачения.
Коалиция немного изменилась, но это та же Европа, Европа, объединенная ненавистью, которая не потерпит нас, немцев, которая по-прежнему не потерпит его, кайзера, и которой нужно еще раз доказать в утомительных подробностях, в подробностях, которые, возможно, продлятся семь лет, что короля невозможно устранить.
Враги Германии стремятся привести её к революции и к «цивилизации», лишить её уникального характера, победив её. Это уничтожит всякую надежду на мир в Европе, поскольку Германия никогда пассивно не примет антииндивидуалистское иго «цивилизации»
Быть немцем — нелегко, не так удобно, как быть англичанином, и уж тем более это не столь чёткое и светлое состояние, как жить по-французски. Этот народ испытывает трудности с самим собой, он считает себя сомнительным, он временами чувствует к себе отвращение — но всё же, среди людей и народов, всегда самыми ценными были те, кому было труднее всего».
Но нужно признание — жизнь и история настаивают на этом, они докажут, что невозможно грубой неосведомлённостью насильственно отрицать миссионерскую и незаменимую самобытность этого народа. Вы хотели нас окружить, задушить, уничтожить — но Германия, вы видите это, будет защищать своё глубокое, ненавистное Я, как лев. И результат вашего заговора будет таков: вы с изумлением окажетесь вынуждены заняться нашим изучением
Германия, если выдержит это испытание, поднимется на высоту своего бытия — к свету, к ясности, к гуманности, к свободе... Таково было интеллектуальное оправдание этой войны: что она является войной за освобождение и за свободу — против внешнего удушения и внутреннего помрачения.
Напоминаю всем, что я, с недавнего времени, начал потихоньку развивать свой ютуб-канал, где с периодичностью в две недели провожу стримы на исторические и культурные темы. Ближайший стрим будет на следующей неделе в субботу, но пока до нее еще далеко, и я советую, во-первых, подписаться на мой канал, а, во-вторых, посмотреть какой-нибудь из стримов, что прошли за последние месяцы:
— Прошедший до обидного незамеченным рассказ о шведском «короле спичек» Иваре Крейгере: в 1920-е годы он планировал подчинить себе все мировое производство спичек, бодался с советским правительством за право на покупку дешевой древесины, а также стал героем романа Ильи Эренбурга. Но путь к успеху оборвался из-за финансовых махинаций Крейгера — тот решил, что может обвести вокруг пальца весь мир, но мир был против.
— Беседа с востоковедом-туркологом Андреем Рыженковым — об имперской тоске Турции, о том, как научить новому языку миллионы человек, построить новую страну и направить ее в будущее.
— И недавний стрим о французском аристократе, поэте, бойце Сопротивления и лауреате Ленинской премии мира, который в юности питал интерес к правым идеям, но потом стал смещаться все левее и левее, пока не оказался одним из больших друзей СССР на мировой арене.
В каждом стриме я говорю не только о главной истории выпуска, но и рассказываю о книгах, о текстах, о фильмах, что заинтересовали меня в последнее время; отвечаю на ваши вопросы и советую что-то посмотреть. Подписывайтесь!
— Прошедший до обидного незамеченным рассказ о шведском «короле спичек» Иваре Крейгере: в 1920-е годы он планировал подчинить себе все мировое производство спичек, бодался с советским правительством за право на покупку дешевой древесины, а также стал героем романа Ильи Эренбурга. Но путь к успеху оборвался из-за финансовых махинаций Крейгера — тот решил, что может обвести вокруг пальца весь мир, но мир был против.
— Беседа с востоковедом-туркологом Андреем Рыженковым — об имперской тоске Турции, о том, как научить новому языку миллионы человек, построить новую страну и направить ее в будущее.
— И недавний стрим о французском аристократе, поэте, бойце Сопротивления и лауреате Ленинской премии мира, который в юности питал интерес к правым идеям, но потом стал смещаться все левее и левее, пока не оказался одним из больших друзей СССР на мировой арене.
В каждом стриме я говорю не только о главной истории выпуска, но и рассказываю о книгах, о текстах, о фильмах, что заинтересовали меня в последнее время; отвечаю на ваши вопросы и советую что-то посмотреть. Подписывайтесь!
YouTube
Egor Sennikov
Share your videos with friends, family, and the world
О лице войны
Я по-прежнему прочитывал десятки газет: может быть, кто-нибудь на свете мыслит — следовательно, существует? Я искал, что говорят писатели. Меня не удивили воинственные речи Киплинга, Гауптмана, Лоти. Я смеялся над оперными выступлениями Д’Аннунцио, который требовал крови. Но и другие — Верхарн, Анатоль Франс, Мирбо, Уэллс, Томас Манн — повторяли то же, что говорили Пуанкаре или фон Бюлов. В некоторых газетах были белые пятна — статьи или сообщения, зачеркнутые цензурой (французы почему-то называют цензуру женским именем — Анастасия). Эти белые пятна меня несколько обнадеживали: кто-то знает правду, но не может её высказать.
Свидетельство современника:
«Леже привёз с фронта много рисунков. Он рисовал на отдыхе, в землянках, порой в окопах. Некоторые рисунки забрызганы дождём, некоторые разодраны; почти все — на грубой обёрточной бумаге. Странные, таинственные рисунки. Да, я этого никогда не видел, но мне кажется, что я видел именно это, только это. Леже — кубист, порой он схематичен, порой страшит раздроблением всего, что мы видим, но передо мной — лицо войны.
В его рисунках нет ничего личного, нет даже немцев или французов — просто люди. А может быть, и не люди вовсе — люди подчинены машине. Солдаты в касках, крупы лошадей, трубы походных кухонь, колёса орудий — всё это детали механизма.
Нет красок: и пушки, и лица солдат на войне теряют цвет. Прямые линии, плоскости, рисунки, похожие на чертежи, отсутствие произвольного, увлекательно неправильного. На войне нет места мечте. Хорошо оборудованный завод для уничтожения человечества. Эти листочки — обрывки планов, а срисовал их добродушный нормандец — Фернан Леже...»
Читая в Париже газеты, я всё же не мог себе представить, что фронт — это грандиозная машина, планомерно истребляющая людей. Подвиги, добродетели, страдания мало что решали: смерть была механической. В Кале я увидел, как деловито подготавливают эту смерть. Две тысячи триста автомобильных частей. Цифры, повсюду цифры. «Часть 617 для танка крупного калибра», «Рули 1301 для мотоциклеток»... Выгружали баранов из Австралии, муку из Канады, чай с Цейлона. Выгружали также очередную партию солдат — они растерянно оглядывались. Огромная пекарня пекла в сутки двести тысяч хлебов. Солдаты жевали хлеб. Война пожирала солдат.
Илья Эренбург, «Люди, годы, жизнь»
Я по-прежнему прочитывал десятки газет: может быть, кто-нибудь на свете мыслит — следовательно, существует? Я искал, что говорят писатели. Меня не удивили воинственные речи Киплинга, Гауптмана, Лоти. Я смеялся над оперными выступлениями Д’Аннунцио, который требовал крови. Но и другие — Верхарн, Анатоль Франс, Мирбо, Уэллс, Томас Манн — повторяли то же, что говорили Пуанкаре или фон Бюлов. В некоторых газетах были белые пятна — статьи или сообщения, зачеркнутые цензурой (французы почему-то называют цензуру женским именем — Анастасия). Эти белые пятна меня несколько обнадеживали: кто-то знает правду, но не может её высказать.
Свидетельство современника:
«Леже привёз с фронта много рисунков. Он рисовал на отдыхе, в землянках, порой в окопах. Некоторые рисунки забрызганы дождём, некоторые разодраны; почти все — на грубой обёрточной бумаге. Странные, таинственные рисунки. Да, я этого никогда не видел, но мне кажется, что я видел именно это, только это. Леже — кубист, порой он схематичен, порой страшит раздроблением всего, что мы видим, но передо мной — лицо войны.
В его рисунках нет ничего личного, нет даже немцев или французов — просто люди. А может быть, и не люди вовсе — люди подчинены машине. Солдаты в касках, крупы лошадей, трубы походных кухонь, колёса орудий — всё это детали механизма.
Нет красок: и пушки, и лица солдат на войне теряют цвет. Прямые линии, плоскости, рисунки, похожие на чертежи, отсутствие произвольного, увлекательно неправильного. На войне нет места мечте. Хорошо оборудованный завод для уничтожения человечества. Эти листочки — обрывки планов, а срисовал их добродушный нормандец — Фернан Леже...»
Читая в Париже газеты, я всё же не мог себе представить, что фронт — это грандиозная машина, планомерно истребляющая людей. Подвиги, добродетели, страдания мало что решали: смерть была механической. В Кале я увидел, как деловито подготавливают эту смерть. Две тысячи триста автомобильных частей. Цифры, повсюду цифры. «Часть 617 для танка крупного калибра», «Рули 1301 для мотоциклеток»... Выгружали баранов из Австралии, муку из Канады, чай с Цейлона. Выгружали также очередную партию солдат — они растерянно оглядывались. Огромная пекарня пекла в сутки двести тысяч хлебов. Солдаты жевали хлеб. Война пожирала солдат.
Илья Эренбург, «Люди, годы, жизнь»
И в продолжение предыдущей записи — картины и рисунки Фернана Леже о войне