«Так или иначе, несмотря на то что санкции, как правило, „не работают“, то есть не приводят к смене политики санкционируемой страны, эффект долгосрочных неодносторонних (то есть таких, к которым присоединилось большое количество стран) санкций для санкционируемой страны можно определить как эффект консервации. Санкции усиливают ее экономическую и политическую изолированность, уровень авторитарности и репрессивности режима, а также технологическое отставание и снижают потенциал роста в долгосрочном периоде. Все это хорошо заметно на примере таких „санкционных чемпионов“, как Иран, Северная Корея или Куба. Иными словами, санкции, как правило, не работают как инструмент международной политики, санкции не так часто работают в качестве инструмента смены режима и политического курса, но санкции, как правило, работают в качестве инструмента долгосрочного ослабления экономики страны».
В защиту «санкционных чемпионов» отметим, что мы обогнали их всех вместе взятых по числу санкций — 11 411 у России против, например, 3 637 у Ирана и 2 111 у Северной Кореи.
«Так или иначе, несмотря на то что санкции, как правило, „не работают“, то есть не приводят к смене политики санкционируемой страны, эффект долгосрочных неодносторонних (то есть таких, к которым присоединилось большое количество стран) санкций для санкционируемой страны можно определить как эффект консервации. Санкции усиливают ее экономическую и политическую изолированность, уровень авторитарности и репрессивности режима, а также технологическое отставание и снижают потенциал роста в долгосрочном периоде. Все это хорошо заметно на примере таких „санкционных чемпионов“, как Иран, Северная Корея или Куба. Иными словами, санкции, как правило, не работают как инструмент международной политики, санкции не так часто работают в качестве инструмента смены режима и политического курса, но санкции, как правило, работают в качестве инструмента долгосрочного ослабления экономики страны».
В защиту «санкционных чемпионов» отметим, что мы обогнали их всех вместе взятых по числу санкций — 11 411 у России против, например, 3 637 у Ирана и 2 111 у Северной Кореи.
BY Украина не Россия❓
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
What distinguishes the app from competitors is its use of what's known as channels: Public or private feeds of photos and videos that can be set up by one person or an organization. The channels have become popular with on-the-ground journalists, aid workers and Ukrainian President Volodymyr Zelenskyy, who broadcasts on a Telegram channel. The channels can be followed by an unlimited number of people. Unlike Facebook, Twitter and other popular social networks, there is no advertising on Telegram and the flow of information is not driven by an algorithm. Telegram was co-founded by Pavel and Nikolai Durov, the brothers who had previously created VKontakte. VK is Russia’s equivalent of Facebook, a social network used for public and private messaging, audio and video sharing as well as online gaming. In January, SimpleWeb reported that VK was Russia’s fourth most-visited website, after Yandex, YouTube and Google’s Russian-language homepage. In 2016, Forbes’ Michael Solomon described Pavel Durov (pictured, below) as the “Mark Zuckerberg of Russia.” Asked about its stance on disinformation, Telegram spokesperson Remi Vaughn told AFP: "As noted by our CEO, the sheer volume of information being shared on channels makes it extremely difficult to verify, so it's important that users double-check what they read." The gold standard of encryption, known as end-to-end encryption, where only the sender and person who receives the message are able to see it, is available on Telegram only when the Secret Chat function is enabled. Voice and video calls are also completely encrypted. As the war in Ukraine rages, the messaging app Telegram has emerged as the go-to place for unfiltered live war updates for both Ukrainian refugees and increasingly isolated Russians alike.
from us
