Жанр рецензии...
Рецензент полагает, что если я, являясь культурологом, а не психологом (и ни разу не проведя исследование по психологии), начну приписывать респондентам особый склад психики, это будет более убедительно, чем если я найду причины в социокультурном контексте. Некий мировоззренческий эссенциализм или проклятая терапевтическая культура?

Все знают, что если человек непонятно написал, то, наверное, он какой-то очень умный, а в тексте содержится какая-то очень глубокая мысль. А догадываться до неё - особое удовольствие для читателя.

Есть подозрение, что если и существуют случаи, когда человек получает полностью позитивные рецензии, если его почти сразу и безоговорочно признают и дают много регалий, то это свидетельствует о том, что человек написал в точности то, что от него ожидали. То есть, вписался в представления и социальное окружение авторов-крепких среднячков, а бывает что и откровенных халтурщиков, на 100%. Поэтому академия и состоит из среднячков, а тексты все одинаковые.

Конечно, негативные рецензии не говорят о том, что вы не среднячок или даже не полный дурак. Потому, что в разных частях академии разное представление о хорошем (разное среднее медианное, разные дискурсы). Это значит, что негативная рецензия может значить, что вы среднячок, просто попали не на своего читателя, не в свою социальную среду.
Когда хвалят, всегда важно посмотреть, кто хвалит. Чаще всего похвала значит, что вы вписались в чьи-то представления о хорошем. А это еще вопрос, хотите ли вы равняться на представления о хорошем именно этого человека.

Вывод: рецензии на данный момент, в этой точке пространства-времени, это антропологический материал и мало говорят о реальности, больше о рецензенте и об академии (будь они хорошие или плохие). Хотя содержащиеся в них замечания могут быть крайне полезны, они могут быть дельными, этого я не отрицаю.

Я приведу пример: мне недавно прислали рецензию на текст, в котором объектом исследования было, условно, А, тогда как рецензент занимается объектом Б. Текст мой назывался в духе "Исследование А". Рецензия начиналась с того, что автор был разочарован в ожиданиях: он полагал, что в тексте "Исследование А" я буду исследовать Б, причём именно то Б, которое известно ему и уже исследовано им самим. Как надо изменить выводы, я присылала скриншот выше (он полагал, что вывод должен быть об особом психотипе группы А, тогда как я исследовала смысл работ группы А через социокультурный контекст).
Короче говоря, у рецензента был образ того, как должна выглядеть моя работа, по его мнению. Если бы я сделала так, как сделал (уже) он - то он был бы доволен, а так он был разочарован.

Вот я и задумалась, а кто эти люди, всегда попадающие в ожидания подобного характера.

Мне сообщили из одной редакции, что моя статья будет напечатана, но в одном номере с ответной статьёй, по-видимому этого самого рецензента, который по-видимому сам является Розиным 😰 А надо было добавить его книги за 1000 р в библиографию, тогда бы наверное он не разозлился

Ну ничего, я вообще-то тоже умею писать ответные статьи

История "бессмертной" медузы Turritopsis dohrnii, которая может до бесконечности переходить из стадии полипа в стадию медузы и обратно, уже стала широко известна. Но в недавнем исследовании было показано, что "бессмертными" могут быть и гребневики! Гребневик Mnemiopsis leidyi, как выяснилось, умеет легко и непринужденно превращаться из взрослой особи в личинку, когда наступают не лучшие времена, и обратно. Так что этого гребневика с некоторой натяжкой тоже можно считать "бессмертным". Я уже не раз упоминала, что гребневики не перестают удивлять, и пока они уверенно держат эту планку.

Оказывается, "семантические сдвиги" (мой велосипед) в лингвистике называют "семантическим выцветанием", и они уже описаны в 19 веке (что только к лучшему, поскольку мой велосипед сам по себе так далеко бы не уехал, как уехали серьезные лингвисты). Когда так случается, это значит что либо все наблюдатели заблуждаются по одной и той же причине, либо что речь идет о простых наблюдаемых фактах. Предполагаю второе.
1, 2
(По второй ссылке: von Fintel (1995) The Formal Semantics of Grammaticalization // NELS 25 Proceedings (GLSA, UMass Amherst). Vol. 2: Papers from the Workshops on Language Acquisition & Language Change. PP. 175-189.
Автор, вроде бы, поддерживает гипотезу Logicality of language, с чем я, конечно, в целом не согласна)

Несколько вопросов будет по этому видео.

В предисловии к этому журналу написано, что во Франции философию логики и философию языка почти не изучают (на момент 1991 года), потому что она "несовместима с национальной философией" и полагают, что нужно бороться с англо-саксонской гегемонией, которую проводит такая философия. Логика и лингвистика никак не могут помочь философам, потому что у философии своя, особая логика...

(Действительно, французская критика структурализма, логики и науки, основанная на деконструкции так называемой соссюреанской теории знака, не стала бы лучше, если бы эти авторы узнали о том, что такой примитивной теорией знака давно никто не пользуется. Зачем изучать то, что критикуешь, правда же?)

И, конечно, дано поверхностное введение во Фреге, Рассела и Витгенштейна с игнорированием того момента, что Витгенштейн в 40-е годы уже провёл критику, которую во Франции считали невероятно высоколобой годах в 1970-1980, и считают часто таковой по сей день, а именно критику тривиальной двухчастной модели знака, пример вывода на фото из книжки В.

Читаю этот журнал, приходит кто-то маститый из любящих постструктуралистов. Спрашивает, что читаю. Я говорю, что, вот дураки, во Франции не хотели изучать философию языка и новейшие достижения в лингвистике, до последнего строя свои рассуждения на деконструкции соссюреанской модели. Человек начинает спорить, вначале спор идёт о том, важно ли вообще изучение языка философии и означает ли оно автоматически текстоцетричность, и есть ли философия без текста. Он говорит, что я не уважаю старших, людей с опытом (Дерриду, например), и ничего не понимаю. Постепенно обстановка накаляется, я веду себя некорректно ("можете ли вы сейчас сделать философское утверждение, не говоря ни слова?", потом уже некие детские выходки: "да вообще не составляет труда развивать такие концепции").
Потом происходит переход на личности, и я говорю, что статьи этого человека плохие, что для меня в них всё как на ладони, что они идеологические и что я могу тоже такие статьи писать, это не составляет труда.
В итоге присутствующие сходятся на том, что я не умею читать, ничего не понимаю, и вообще разговаривать со мной бесполезно.
Когда спустя время я к ним захожу, решив извиниться, то мне говорят, что это был верх бестактности (соглашаюсь), что такого поведения они раньше не встречали (вполне возможно).

На этом моя карьера, судя по всему, и закончилась.

Сложность сложных вещей может оказаться ложной, так же как простота простых вещей.
То, что испытывает потребность казаться сложным, скрывает свою примитивность, тогда как действительно сложное, наоборот, старается упростить себя, чтобы стать как можно более понятным.
Короче говоря, застревание в ложной сложности и приводит к раздробленному мышлению, когда все вещи мыслятся отдельно друг от друга, и невозможно становится схватывать взаимосвязи, ведь они начинаются с признания вещей, которые кажутся простыми, но не вписываются в парадигму ложной сложности. Если отрицать скрытую в ложной сложности простоту, то нельзя начать с простого, это становится невозможно, всё становится туманным, и кому-то эта туманность доставляет удовольствие. Никто не хочет слышать, что сложное просто, скорее ты услышишь, что не схватываешь нечто туманное, а именно чувство сложности.

И в итоге всё приходит к жесту лени или халтуры: то, что нам не нравится, можно просто не изучать, ведь в нём отсутствует некая сложноуловимая мудрость. И в итоге ограниченного числа текстов кажется достаточно для получения этой мудрости, а на самом-то деле никто эти тексты не понимает, потому что чувство сложности - это на самом-то деле, всего лишь чувство. А понимать это значит нечто совершенно другое, нечто простое в том же смысле, в каком вещи и тексты вообще говорят сами за себя, в котором всё, что есть - оно просто есть. Но нет, почему-то принять это "просто есть" всегда составляет проблему, встречает отпор, почему-то выигрывает всегда воображение: наверное, потому, что воображать сложность легко, а столкнуться с реальной сложностью трудно.
Реально сложно это то, что налицо, но не существует в твоей картине мира. Реально сложно это совершить скачок из одной парадигмы в другую, то есть признать то, чему в твоём представлении аналогов нет. При этом то, чему нет аналогов, может быть крайне простым по своему виду, это даже всегда нечто простое, нечто, что налицо. То, что есть - это то, что вы не можете отрицать, можете только закрыть на это глаза и сделать вид, что это нечто тёмное. Это называется нечестность.

В том-то и парадокс реальности, что что с ней можно сделать? Если ты сам себе запрещаешь говорить внятно, то в ответ на нечто внятное только и скажешь нечто невнятное, то есть, невнятно можно говорить только до тех пор, пока другие глубокомысленно это желание разделяют и кивают, делая вид, что разделяют некую истину. Как только они перестанут кивать, остаётся только замолчать, потому что такая позиция сама себя обрекает на молчание, она ведь строится на видимости непонятности, то есть неспособности себя объяснить, и таким образом только о своём молчании и может говорить. Тот, кто сам себе запретил что-то доказывать, как он может меня в чём-то убедить? Он может только одурачить меня, сбить с толку.
Впрочем, я тоже не могу никого ни в чем убедить, если единственный аргумент, который я слышу - что я не понимаю некой тяжело уловимой и смутной мудрости.

Хочется простого человеческого ударить кочергой Дерриду.
(Потому что разум - это насилие)