Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему и буду вечерять с ним, и он со Мною.
Откровение Иоанна 3:20

Холст на картоне 30х40см, акрил, аэрозольная краска, доступна для приобретения 3500₽ пишите в личные сообщения @sherMari

Увидел, наконец, нашумевшую работу Александра Цыпкова в Нижнем вживую

Эфиопский мастер кисти, расписавший храм Христа Спасителя

"Засунь руку в холодильник. Подержи пять минут. Вот что такое +4°C. А в России бывает -30°C! Как ты там будешь жить?" – такими "напутствиями" сестры я отправлялся в 1990 году из солнечной Аддис-Абебы в заснеженный Ленинград. Сегодня, спустя 35 лет, я с улыбкой вспоминаю эти страхи. Питер стал моим домом, а я – русским художником с эфиопской душой.

Меня зовут Ацбеха Негга Тесфае. Ацбеха – "завтрашний" (имя отца), Негга – "рассвет" (имя деда), Тесфае – "надежда". Это имя дал мне отец, строитель и мечтатель, когда заметил мою страсть к рисованию. В Эфиопии у человека может быть много имен, но фамилий нет.

Я вырос в древней православной стране, которая никогда не была колонией и гордится своим царем Соломоном. А еще – Пушкиным! Да-да, мы, эфиопы, твердо знаем: корни "солнца русской поэзии" – наши. Хотя его стихи, признаюсь, непереводимы – их гений только в оригинале.

В СССР я приехал как отличник художественного училища. Для нас, эфиопов 70-х, Союз был страной балета, великих выставок и дружбы. Первое впечатление от Питера? Архитектурный шок! Выросший среди песков и невысоких домов, я часами ходил по городу, а потом понял: его, как Венецию, надо смотреть с воды. Лодки не было – купил велосипед. И до сих пор езжу на нем в хорошую погоду.

Меня пугали русские морозы и "хмурые люди". Ни того, ни другого не случилось! Обливаюсь холодной водой, а на Крещение окунаюсь в Неву – ощущение рождения заново! А питерцы... Моя учительница русского просто выгоняла нас общаться на улицы. Тогда, в начале 90-х, мы, иностранцы, были в диковинку. Люди приглашали в гости, а я угощал их особым эфиопским чаем с корицей и женьшенем. Так заводил друзей. Один из них, Миша из духовной академии, изменил мою жизнь: в 1995-м уговорил поехать с ним на семинар в Швейцарию. Я написал 12 картин на религиозную тему – и их раскупили в первый же день! Так началась моя европейская история.

Но главный поворот случился в 1999 году. Мой тесть, легендарный питерский реставратор Ярослав Шкандрий (его мастерская была у Смоленского кладбища, где он теперь покоится), предложил мне... роспись восстанавливаемого храма Христа Спасителя в Москве! Я хотел отказаться – в Швейцарии картины "улетали". Но согласился. Изучил горы книг, сделал 12 эскизов сцен из житий святых – все приняли! А еще мне доверили написать огромное полотно "VII Вселенский Собор" (4х6 м!). Это была честь и ответственность.

С женой Надеждой, дочерью моего университетского преподавателя, мы познакомились курьезно. Увидев мою подпись "Ацбеха", она решила, что автор – девушка! Пришла в общагу... и встретила парня с дикими дредами, в лихо заломленном берете и с пачкой классных пластинок. Устоять было невозможно! (Смеется).

Сейчас я – доцент кафедры живописи и рисунка в Санкт-Петербургском университете технологии и дизайна. Мои работы – в частных коллекциях мира, я представлял Россию на биеннале. Но самая ценная награда? Не медаль Академии художеств за храм, а звание "Человек года-2018" от студентов. Его присуждают по тайному голосованию – это дорогого стоит.

Часто спрашивают: кто я теперь – эфиоп или русский? Человека делает среда. Чем дышишь, то и впитываешь. Иногда во сне я говорю с родителями по-русски. Просыпаюсь и смеюсь: 35 лет в России не прошли даром! Я смотрю на мир уже не через эфиопское, а через русское зеркало. Но в душе остаюсь тем самым "болтуном" (как я себя называю), которому все интересно и которым, кажется, невольно заражаешь людей. Даже в самый хмурый питерский день…
— журнал нация
Подписывайтесь