⅁‌‌‌‌ garage.digital

Ролан Барт считал, что в сердце каждой фотографии — открытая рана. В особенности это касается фото с самим собой: портрет — это «живое изображение мертвой вещи». Проще говоря, это значит, что фотографическое изображение статично и потенциально вечно, а сами мы смертны. Поэтому глядя на самих себя, запечатленных на фото, мы имеем дело с призраками: это изображение останется тем же, даже когда мы умрем. И для Барта это и меланхоличный, и жуткий опыт: фото приглашает посмотреть на себя из будущего, где нас уже и нет.

Но применимы ли рассуждения Барта к сетевому изображению — то есть к фото, которое стало частью инфраструктуры социальных медиа? Этим вопросом задается современный исследователь медиа Р.Д. Крейно — и приходит к выводу, что жуткое из фотографии почти выветрилось. Все дело в информационной перегрузке, и в особенности — в перегрузке образами, к которой привык каждый пользователь сети.

Раньше фотография нужна была для хранения образов — это как бы представление прошлого, предназначенное для будущего. Сетевое же фото стремительно утрачивает свою репрезентативную функцию — согласно Крейно, оно, скорее, нужно для трансляции своей жизни в настоящем. И в целом время социальных медиа — это вечное настоящее: платформы требуют от нас постоянного участия и мгновенной реакции на контент.

В доцифровую эпоху автопортрет — это место зловещей встречи с лакановским Реальным: не только я смотрю на мир, но и он на меня смотрит. Но это уже не так для селфи в Instagram, потому что скольжение в потоке социальных медиа очень похоже на сон. Цифровая социальность структурирована за нас алгоритмами персонализации, и пользователям остается только следовать рекомендациям ИИ. Это кино без конца и края, сон без пробуждения: в мире вечного настоящего встретиться с жутким фотографии практически невозможно.

www.group-telegram.com/us/againstthedigital.com/125

1.6K viewsedited  Mar 3 at 19:35

Ролан Барт считал, что в сердце каждой фотографии — открытая рана. В особенности это касается фото с самим собой: портрет — это «живое изображение мертвой вещи». Проще говоря, это значит, что фотографическое изображение статично и потенциально вечно, а сами мы смертны. Поэтому глядя на самих себя, запечатленных на фото, мы имеем дело с призраками: это изображение останется тем же, даже когда мы умрем. И для Барта это и меланхоличный, и жуткий опыт: фото приглашает посмотреть на себя из будущего, где нас уже и нет.

Но применимы ли рассуждения Барта к сетевому изображению — то есть к фото, которое стало частью инфраструктуры социальных медиа? Этим вопросом задается современный исследователь медиа Р.Д. Крейно — и приходит к выводу, что жуткое из фотографии почти выветрилось. Все дело в информационной перегрузке, и в особенности — в перегрузке образами, к которой привык каждый пользователь сети.

Раньше фотография нужна была для хранения образов — это как бы представление прошлого, предназначенное для будущего. Сетевое же фото стремительно утрачивает свою репрезентативную функцию — согласно Крейно, оно, скорее, нужно для трансляции своей жизни в настоящем. И в целом время социальных медиа — это вечное настоящее: платформы требуют от нас постоянного участия и мгновенной реакции на контент.

В доцифровую эпоху автопортрет — это место зловещей встречи с лакановским Реальным: не только я смотрю на мир, но и он на меня смотрит. Но это уже не так для селфи в Instagram, потому что скольжение в потоке социальных медиа очень похоже на сон. Цифровая социальность структурирована за нас алгоритмами персонализации, и пользователям остается только следовать рекомендациям ИИ. Это кино без конца и края, сон без пробуждения: в мире вечного настоящего встретиться с жутким фотографии практически невозможно.

BY ⅁‌‌‌‌ garage.digital