Недавно был на книжном клубе, где обсуждался текст Егора Радова «Царь добр». Это небольшой рассказ, в который втиснута целая антиутопия. Изгнанная с Земли нация (спойлер: это русские) вынуждена выживать на Марсе в условиях ограниченных запасов кислорода и диктатуры некоего Царя.
Возможно, не все знают Радова. Это автор постмодернистской и психоделической прозы, который в девяностые годы был довольно модным в интеллектуальных кругах. Сын поэтессы Риммы Казаковой. Умер в 2009 году на Гоа. В принципе, его имя можно было даже встретить в одном ряду с Сорокиным и Пелевиным. Но если Сорокину удалось пробиться в мейнстрим, то Радов остался абсолютно андерграундным и абсолютно элитарным. Можно понять почему – какой бы постмодернистской и экспериментальной ни была проза Сорокина, он умеет быть увлекательным (некоторым сценам в «Дне опричника» позавидует голливудский сценарист). Радов же как будто специально писал так, чтобы вызывать максимальное неприятие у любителей лёгкого чтения.
Егор Радов в 80-х учился в Литинституте. Я учился там же в 2010-х. С именем Радова плотно связан мой первый курс. В то время многие студенты Лита священной ненавистью ненавидели новый реализм, особенно Прилепина. Литературой они считали только экспериментальную, орнаментальную, эстетскую, интеллектуальную прозу. Или подчёркнуто скандальную. Я воспринимал их установки слишком близко к сердцу. Сам писал реализм. Но под их влиянием даже хотел перестать писать реализм и стать таким же прогрессивным. Это был, наверное, единственный в моей жизни творческий кризис – к счастью, совсем недолгий. Радов был как раз одним из тех, кого поднимали на щит.
«Достоевский сдох! Чехов сдох! Читать надо Илью Масодова и Егора Радова!» – говорил однокурсник на творческом семинаре.
Позже этот парень настолько изменил своё мнение о Достоевском, что во ВКонтакте вместо своего имени поставил «Фёдор Достоевский» (до этого он называл себя «Альбер Камю»). Нисколько не иронизирую, поскольку я сам проделал похожий путь.
Радова я читал, пытался понять и ощутить. Очень смущало, что его проза либо чудовищно усложнена, либо чудовищно упрощена. Ничего, пожалуй, не вызвало читательского восторга. Понравился и запомнился образ «лошадиные усы» в рассказе «Искусство – это кайф», но в остальном каким-то крутым стилистом он мне не показался.
Все эти годы я редко про него вспоминал. И тем не менее когда узнал, что будет книжный клуб с обсуждением его рассказа, бросился туда со всех ног.
Вернёмся к рассказу «Царь добр». Русский народ оказывается в колонии на Марсе. Численность населения максимально сокращена – остались только те, кто смог приспособиться к нечеловеческим условиям. Люди, у которых заканчиваются силы и воля к жизни, уходят умирать в марсианскую пустыню. Управляет колонией всемогущий Царь, в социальных низах про него мало кто знает что-то конкретное, все только говорят, что он Добр. Почему русских сослали на Марс? Это стало результатом геополитических игр. То есть здесь обыгрывается одновременно несколько идей – с одной стороны, это идеи особого русского пути и всемогущего доброго царя, с другой стороны – известный миф о планах Запада по сокращению популяции русских, что приписывали то Маргарет Тэтчер, то Мировой Закулисе, то ещё кому-то.
Обращаю внимание, это рассказ 2003 (!) года.
Фабула довольно простая и типичная для подобных историй. Главный герой решает наконец-то покинуть свой барак и отправиться в «элитную» часть колонии, где живёт Царь, чтобы выяснить некую Правду, которую, как уверен герой, властная верхушка скрывает.
Антиутопия обычно представляется романным жанром, рассказ кажется непривычным способом воплощения такого сюжета. Наверное, в этом особенность ироничного, совсем не-мейнстримного постмодерниста Радова – не писать на серьёзных щщах целую «Дюну», а уместить свой замысел в маленький рассказик – и забыть. Действительно, столь глобальную задумку Радов упростил почти до комикса. И ему это удалось.
Недавно был на книжном клубе, где обсуждался текст Егора Радова «Царь добр». Это небольшой рассказ, в который втиснута целая антиутопия. Изгнанная с Земли нация (спойлер: это русские) вынуждена выживать на Марсе в условиях ограниченных запасов кислорода и диктатуры некоего Царя.
Возможно, не все знают Радова. Это автор постмодернистской и психоделической прозы, который в девяностые годы был довольно модным в интеллектуальных кругах. Сын поэтессы Риммы Казаковой. Умер в 2009 году на Гоа. В принципе, его имя можно было даже встретить в одном ряду с Сорокиным и Пелевиным. Но если Сорокину удалось пробиться в мейнстрим, то Радов остался абсолютно андерграундным и абсолютно элитарным. Можно понять почему – какой бы постмодернистской и экспериментальной ни была проза Сорокина, он умеет быть увлекательным (некоторым сценам в «Дне опричника» позавидует голливудский сценарист). Радов же как будто специально писал так, чтобы вызывать максимальное неприятие у любителей лёгкого чтения.
Егор Радов в 80-х учился в Литинституте. Я учился там же в 2010-х. С именем Радова плотно связан мой первый курс. В то время многие студенты Лита священной ненавистью ненавидели новый реализм, особенно Прилепина. Литературой они считали только экспериментальную, орнаментальную, эстетскую, интеллектуальную прозу. Или подчёркнуто скандальную. Я воспринимал их установки слишком близко к сердцу. Сам писал реализм. Но под их влиянием даже хотел перестать писать реализм и стать таким же прогрессивным. Это был, наверное, единственный в моей жизни творческий кризис – к счастью, совсем недолгий. Радов был как раз одним из тех, кого поднимали на щит.
«Достоевский сдох! Чехов сдох! Читать надо Илью Масодова и Егора Радова!» – говорил однокурсник на творческом семинаре.
Позже этот парень настолько изменил своё мнение о Достоевском, что во ВКонтакте вместо своего имени поставил «Фёдор Достоевский» (до этого он называл себя «Альбер Камю»). Нисколько не иронизирую, поскольку я сам проделал похожий путь.
Радова я читал, пытался понять и ощутить. Очень смущало, что его проза либо чудовищно усложнена, либо чудовищно упрощена. Ничего, пожалуй, не вызвало читательского восторга. Понравился и запомнился образ «лошадиные усы» в рассказе «Искусство – это кайф», но в остальном каким-то крутым стилистом он мне не показался.
Все эти годы я редко про него вспоминал. И тем не менее когда узнал, что будет книжный клуб с обсуждением его рассказа, бросился туда со всех ног.
Вернёмся к рассказу «Царь добр». Русский народ оказывается в колонии на Марсе. Численность населения максимально сокращена – остались только те, кто смог приспособиться к нечеловеческим условиям. Люди, у которых заканчиваются силы и воля к жизни, уходят умирать в марсианскую пустыню. Управляет колонией всемогущий Царь, в социальных низах про него мало кто знает что-то конкретное, все только говорят, что он Добр. Почему русских сослали на Марс? Это стало результатом геополитических игр. То есть здесь обыгрывается одновременно несколько идей – с одной стороны, это идеи особого русского пути и всемогущего доброго царя, с другой стороны – известный миф о планах Запада по сокращению популяции русских, что приписывали то Маргарет Тэтчер, то Мировой Закулисе, то ещё кому-то.
Обращаю внимание, это рассказ 2003 (!) года.
Фабула довольно простая и типичная для подобных историй. Главный герой решает наконец-то покинуть свой барак и отправиться в «элитную» часть колонии, где живёт Царь, чтобы выяснить некую Правду, которую, как уверен герой, властная верхушка скрывает.
Антиутопия обычно представляется романным жанром, рассказ кажется непривычным способом воплощения такого сюжета. Наверное, в этом особенность ироничного, совсем не-мейнстримного постмодерниста Радова – не писать на серьёзных щщах целую «Дюну», а уместить свой замысел в маленький рассказик – и забыть. Действительно, столь глобальную задумку Радов упростил почти до комикса. И ему это удалось.
BY Культурный дронт
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
"He has to start being more proactive and to find a real solution to this situation, not stay in standby without interfering. It's a very irresponsible position from the owner of Telegram," she said. Telegram Messenger Blocks Navalny Bot During Russian Election That hurt tech stocks. For the past few weeks, the 10-year yield has traded between 1.72% and 2%, as traders moved into the bond for safety when Russia headlines were ugly—and out of it when headlines improved. Now, the yield is touching its pandemic-era high. If the yield breaks above that level, that could signal that it’s on a sustainable path higher. Higher long-dated bond yields make future profits less valuable—and many tech companies are valued on the basis of profits forecast for many years in the future. The last couple days have exemplified that uncertainty. On Thursday, news emerged that talks in Turkey between the Russia and Ukraine yielded no positive result. But on Friday, Reuters reported that Russian President Vladimir Putin said there had been some “positive shifts” in talks between the two sides. In the United States, Telegram's lower public profile has helped it mostly avoid high level scrutiny from Congress, but it has not gone unnoticed.
from us
