Ещё заметки на полях большого текста. Встречается много отчётов про фрейминг в протестах, вот комментарий.

Фрейминг – это не то же, что риторика. Это не про то, насколько красочно вы передали образы. Это про то, какие отношения между элементами истории увидит слушатель, когда история уже передана. Отношения хищника и жертвы? Или может, отношения сотрудничества? Кто будет хищником, кто – жертвой? Это история о выгоде или о потере? Кто выигрывает, и кто теряет? Наверное, есть некоторое конечное множество типичных ролей, и можно было бы их все перечислить, в духе Проппа.

Соответственно, инновация в фрейминге – это возможность приписать знакомым объектам новые роли. Например, Аль-Каеда произвела локальную революцию в фрейминге, когда объявила мишенью движения те объекты, которые раньше большинство исламистов не думали рассматривать, как мишени – «легитимные» арабские государства. Оправданным считалось сражаться против «неверных» оккупантов мусульманских земель. Мусульманские правительства стали мишенью, потому что «учёные» Аль-Каеды объяснили, что это и есть неверные оккупанты. Для привычных объектов заданы новые структурные роли.

Так что, когда мы в истории о патриотизме и предательстве меняем роли, и «патриотами» называем оппозиционеров и либертариев, а «предателями» – имперцев и правительство, это сфера фрейминга, а не риторики. Риторика следит за формой подачи. Фрейминг следит за структурой истории. Сколько элементов, какие между ними отношения, кто в этих отношениях занимает какую роль.

Когда новая модель фреймирования установлена, одну и ту же по фреймингу историю можно рассказывать тысячами разных по форме способов.

Тем более, что слушатели лучше воспринимают истории об индивидуальных случаях. Индивидуальные истории сообщают одну и ту же модель фрейминга, если имена и детали меняются, а структурные роли остаются такими же. Имперцы снова и снова оказываются предателями родины. Либертарии снова и снова оказываются защитниками своего народа. Отношения между Алисой и Бобом такие же, как между Антоном и Борисом из двух соответствующих групп. Много конкретных случаев, одно сообщение.

Momentum building и 4 июня

Команда Навального призывает к протестам 4 июня. В разных городах мира, но в том числе в России.

Не совсем ясно, что именно планируется в России. С одной стороны, они рекомендуют децентрализованные действия – граффити и пикеты – из-за особенного уровня рисков, а с другой стороны – говорят про центральные площади всех городов.

Конечно, децентрализованные протесты в этот раз нам кажутся куда более реальными, чем массовые. И вот почему.

Разбирая историю американских протестов, мы узнали о такой вещи, как «создание импульса» (momentum building). Осведомленность людей о дате протеста и темах протеста, воодушевление по поводу протестов, и наконец материальная подготовка к протестам не находятся всегда на одном уровне. Они колеблются. И по умолчанию скорее близки к нулю. В обычной жизни человек редко думает о протестах, даже если разделяет протестные убеждения. Идея в том, что к назначенной дате все эти полезные вещи нужно раскачать и постараться вывести на максимум. Так, чтобы общество дышало протестом и искрило энергией. Это и называется «импульс».

Импульс нагнетается постепенно, от меньшего – к большему, как оргазм. Обычно перед основным событием идёт россыпь малых акций с большой медиа-емкостью. Они должны привлекать внимание и вдохновлять, но ещё не масштабностью, а скорее рассказанной в акции (и медиа-отчёте) индивидуальной историей: стильная идея, храбрость участников, важность проблем, неспособность правительства предотвратить протест – даже если удастся наказать исполнителей после. Нужно захватить протестом «аппаратные мощности» умов, занятые походами в магазин, любовными переживаниями, работой и новыми фильмами.

Чем ближе к дате – тем больше должно становиться таких акций, тем больше протест должен занимать умы. Иначе станет ясно, что «заразить» общество импульсом не удалось. Выход людей на улицы – это в большой степени вопрос доверия к тому, что другие люди выйдут. Массив предварительных акций передает сигнал о том, что проблема действительно интересует людей, что в день Х ты будешь на площади не один.

Импульс подвижен. Если не потратить его на действие, которое ещё сильнее поднимает энергию протеста, он погаснет.

В связи с этим комментарии:

• Сейчас импульс не чувствуется. Последний раз, когда антивоенные группы пытались вывести людей на коллективный протест, был, кажется, в апреле 2022. Всевозможные осуждения призыва ФБК – это тоже симптом угасания импульса. Вместо порыва люди чувствуют страх, подозрения, неопределенность.

• Выпустить призыв-к-действию и на этом остановиться – плохая стратегия. Если запускать предварительные акции трудно в России, можно было сделать это хотя бы заграницей. Кроме того, к событию нужен билдинг ситуативных коалиций и кампания протестного «образования». Нормальная предпротестная работа огромна.

• Импульса нет – значит, придётся наращивать импульс. 4 июня – тоже повод для разогревающих акций. Призыв к протесту от достаточно крупной силы – это ресурс, ресурс можно использовать.

• Но есть несоответствие в заявленной роли события и реальной роли как предварительной акции. Ожидания от основного события всегда больше. К моменту основного протеста импульс должен был выйти на пик, а не получить первые вклады. Так что все громкие призывы придётся какое-то время рефреймить на роль вспомогательных, хотя и крайне важных акций. Убрать надрыв, занизить цели.

Потому что лучше сформулировать малые цели и получить завышенный результат. Тогда после акции у людей будет чувство победы, чувство хорошо выполненной работы. И следующая акция может привлечь больше людей.

Напротив, завышенные цели могут впечатлить перед событием, но разочаруют после. Получится, что организаторы каждый раз пытаются дешёвым пафосом поднять выход именно в этот раз – и тем самым долгосрочно снижают выход.

Напряжение между коллективным ожиданием и реальностью должно раскручивать протест, а не гасить.

Причём отказ организаторов формулировать цели тоже часто ведёт к завышенным ожиданиям и разочарованию. Но к этому добавляется ещё и сумятица.

Мы сами, к сожалению, не сможем выйти в этот раз.

Ссылки из предложки про поддержку заключённых

Предложка завалена, поэтому кто писал на другие темы – извините, обязательно разберем, но значительно позже.

• Аукцион в поддержку фигурантов Тюменского дела.

• Сбор на оплату штрафа в 400 000 анархисту.

• Канал поддержки заключённой Жени Макаренко.

Н / Нн

Может ли небольшая группа вооруженных людей сменить режим? Да, может. Это модель высадки барбудос на «Гранма». Сам Гевара называл такую тактику «фоко», очаг. Суть этой тактики: небольшой группе не нужно физически уничтожить государственные структуры – ей достаточно уничтожить государство «морально». Если группа будет способна демонстративно атаковать государство и уходить от наказания, это разрушит ореол неуязвимости и веру во всемогущество государства. Достаточно яркие атаки привлекут внимание и подтолкнут людей подражать группе «фоко». Другими словами, цель небольшой вооруженной группы – вызвать каскад смещения лояльности, от государства – к партизанам.

Может ли ненасильственный протест победить авторитарный режим с миллионами силовиков? Да, может. Атаки ненасильственного протеста нацелены не на то чтобы нанести физической вред, а на то чтобы продемонстрировать остальным: против государства можно выступать, даже если это грозит жестокими наказаниями. Идея может быть сильнее страха. Если общество отреагирует, в движение будет приходить больше людей, чем успевает садиться или погибать. Таким образом, разрушится вера во всемогущество государства – будет очевидно, что оно не способно себя защитить, даже когда против него выступают безоружные люди. Репрессии – всегда обоюдоострый меч, и в момент кризиса они начинают давать и прямой (террор) и обратный эффект («откат»). Стратеги нн-движения даже рассчитывают на безобразные репрессии. Жестокость отталкивают людей и побуждают к протесту. Чем сильнее репрессии – тем сильнее отвращение, которое они вызывают. Когда жестокость накладывается на видимую беспомощность, надламывается легитимность государства. Другими словами, цель ненасильственного протестного движения – вызвать каскад смещения лояльности, от государства – к протестующим.

Наконец, обе тактики могут работать в комбинации – это называется «движением с радикальным крылом».

Сейчас модно называть вооруженное сопротивление «настоящим», а ненасильственное – карикатурой, насмешкой над сопротивлением. Кто-то даже писал, что ненасильственное сопротивление – это когда «запрещено быть сильным». Видимо, комментаторы оценивают «силу» по внешнему эффекту: громкая стрельба, стильная форма, больше пафоса.

В принципе, это нормально: люди склонны судить по личному опыту стычек. Нам трудно думать про большие системы – это поведение кажется слишком чуждым, словно алиены или древние боги. Нелинейность, сетевые эффекты, каскады. Хочется наделять их человеческими чертами. А меняющий мировоззрение опыт кажется нам важнее цифр. Чтобы изменить эту привычку, нужно провести над собой большую работу.

Мужик с автоматом сильнее безоружного в личном столкновении. Да и впечатляет больше. Значит и движение с автоматами должно быть сильнее. Нам кажется, что государство или сообщество можно «убить», словно отдельного человека.

Конечно, это иллюзия. Сила движения не имеет никакого отношения к физической силе, которая значима в личном конфликте. Движения побеждают способностью вызывать каскад смены лояльности в обществе.

Хорошо это или плохо, но к такому результату чаще приводит крупный ненасильственный протест. Помните, что наивное понимание силы как огневой мощи и жестокости привело РФ или ИГИЛ к изоляции и медленному угасанию.

Не только личный опыт нельзя применять к большому обществу. Но и отдельные случаи нельзя использовать, как аргументы в этом споре об эффективности тактики (вспомните иллюстрации с героическими партизанами и слабыми протестующими – или наоборот – во многих каналах). Потому что мы можем сравнить воодушевляющие рейды РДК и «Легиона» на территорию России с бессильным протестом ФБК. А можем сравнить успешный ненасильственный Майдан с потерпевшим поражение исламистским подпольем на Кавказе. Отдельные случаи можно подобрать на любой вкус. Но закономерность нам показывает только распределение случаев. В масштабе мира, ненасильственные майданы ведут к победе пропорционально чаще, чем вооруженные восстания. Которые достаточно часто заканчиваются, как на Кавказе – потерей поддержки, изоляцией, поражением.

Продолжение ниже.

Начало выше.

Притом вполне возможно, что в каких-то конкретных условиях, ключом к каскаду является именно вооруженное восстание. Хотя бы потому, что из-за новизны оно сильнее впечатляет людей.

Прямо сейчас, вооруженный конфликт успешно разбивает остатки ореола непобедимости государства (первое условие революции). Это открывает уникальное пространство возможностей и рисков. Зато вооруженные группы ещё не способны создать альтернативную легитимность и привлечь на свою сторону общество (второе условие революции). Для этого лучше годятся широкие гражданские организации. Кстати, присутствие гражданских организаций может быть связано с меньшими рисками новой автократии и большими шансами на демократический переход (некоторые указания – раз, два).

Нам посоветовали публиковать готовые отрывки текста, вместо того чтобы бесконечно писать «в стол». Вот небольшой фрагмент про мобилизацию одного из протестных кластеров Сиэтла-99. Что такое «мобилизационная структура», зачем нужны базы данных активистов и как «мобилизационные коридоры» формируются картой плотности населения.

https://telegra.ph/mobilisation-corridor-06-19

Из предложки

• Нам прислали новость про сбор средств для помощи заключённому, анархисту Алексею Рожкову. Его обвиняют в одном из первых поджогов военкоматов.

• Кроме того, сообщают что в полицейском участке опять убили активиста. Это происходит, потому что государство не чувствует на себе достаточного давления после.

Сообщения в предложке, которые не касаются заключённых, разберём потом.

На этом месте могла быть ваша революция

Сейчас разыгрывается чужая партия – но чужая партия может открыть неожиданные возможности для новых игроков. Попытка переворота создаёт нагрузку на государство и распыляет его силы. Циклы принятия решений и цепочки подчинения забиты срочными проблемами. Из-за внутреннего конфликта в государстве, расколоты прежде управлявшие поведением людей основные лояльности. Лавиной растут хаос и неопределенность. В такие моменты, реальность становится пластичной.

Конечно, выше станут и риски. Государство мобилизует все силы и на угрозы реагирует истерично. Путчисты и вовсе могут не знать о врождённых проблемах использования армии против гражданских.

И тем не менее. Если бы у либертарного движения были силы, сейчас оно могло бы заняться продвижением собственной повестки. Хотя бы обозначить себя. Может быть, отыграть поводы не чтобы победить, а чтобы набрать влияния на будущее (как это делает РДК).

Когда новости ошеломляют, это лишний повод задуматься, почему у нас нет готовых планов на такой случай, и как мы собираемся нарастить мускулы к следующему периоду хаоса. Потому что скорее всего, это только начало неспокойных лет.

Маленький любопытный момент в недавней истории: как Пригожин расширял свою «политическую платформу» перед маршем.

Конечно, всё это есть в учебниках, но тут можно было наблюдать вживую. Хороший путчист должен быть популистом, и в момент штурма обеспечить себе максимально широкую поддержку населения. Авторитет «защитника Родины» среди имперцев у него уже был. Но перед самым выступлением на Москву – с достаточным запасом времени, чтобы его слова успели обойти интернет и привлечь внимание – он делает ряд довольно оппозиционных заявлений. Под которыми могли бы подписаться и многие антивоенно настроенные политики. Это несколько шокирует оппозиционные издания, отчего они тут же разносят новость внутри своей аудитории.

Такие заявления если не обеспечат симпатию, то смягчат враждебность антивоенного полюса общества. Кроме того, от этой заявки можно работать дальше – или хотя бы подавать смутные намёки, чтобы каждый здесь видел что-то своё. Когда колонны уже выступили, Пригожин делает заявления, в которых миксует (конечно же, опять предельно туманно) риторику Социальной Справедливости и Спасения Родины. То есть, самые мобилизующие темы условно «левой» и «правой» политики. Можно подумать, он готовился по Люттваку.

В голову приходит ещё несколько небольших уроков, которые можно извлечь из произошедшего, но сделаем это позднее. Главный урок очевиден всем: ореол неуязвимости государства рушится, и каждый, кто раньше в глубине души не верил, что этого зверя можно одолеть, теперь потихоньку примеривается и точит зубы.

------------------------
Нас попросили упомянуть сбор в пользу девушки, которую задержали за поджог склада снабжения армии.

И к актуальным новостям 99 года.

Как профсоюзы планируют число участников демонстрации. Расстояния до аудиторий, KPI ожидаемого выхода и трудный порог в пару процентов членов.

Продолжаем публиковать фрагменты текста в процессе работы.

https://telegra.ph/goal-evolution-06-28

Ещё с 60-х годов, в США возникает традиция агитировать на протест, используя мейнстримные методы обучения.

В тексте по ссылке:

• Чем отличается протестное образование от пропаганды;

• Что такое пирамидальные тренинги,

• И как адаптировать повестку протеста под локальные интересы различных групп.

Кампания протестной мобилизации 99 года с точки зрения Educational Commitee американской федерации профсоюзов.

https://telegra.ph/pro-ed-07-02

Превью к следующему отрывку об альтерглобалистских протестах в году 1999:

В русской культуре – или, по крайней мере, в наших кругах общения – «рекрутинг» или «вербовка» часто ассоциируются с жестокой иерархией. Кто вербует, тот управляет; кого вербуют, тот управляем.

Кажется, у нас ещё распространен «политический реализм» XIX века, в духе истерички Нечаева. Чтобы добиться вербовки, ты волей или неволей должен принуждать и манипулировать. Взгляды той же природы, что вера в прагматичность фашизма.

Судя по текущим событиям, такого рода воззрения приняты от правящих элит до радикальных протестующих. У нас есть сторонники «политического абьюза», есть противники, но в эффективности подхода уверены и те и другие. Отличаться может только этическая позиция касательно столь печального устройства реальности. Либо ты в ущерб эффективности остаёшься верным морали. Либо ты жертвуешь моралью в ущерб эффективности. Эстетика «1984»: честный человек должен ненавидеть фашизм, но бунт обречён.

Конечно, этот «реализм» – лишь одна из разновидностей романтизма (этакий «готический» романтизм; Брэм Стокер и "Might is Right" – литература одного рода). Фашистские практики проигрывают относительно демократическим на долгой перспективе. Так что антиавторитарная этика и эффективность на самом деле сонаправлены. И напротив, возможность поиграть в «право сильных» придётся оплатить крахом предприятия. Фашизм – это не культ силы, а культ слабости; нежизнеспособная ветка эволюции. «Торжество беззастенчивой власти» годится только впечатлять подростков.

Чтобы стать глобальным доминантом в столкновении империй, государству необходимо принять известную долю демократии и свободы; чтобы получить надёжных рекрутов, протестующим нужно организовать честную сделку. Рекрутинг – дело равных, или по крайней мере способных получать взаимную выгоду партнёров.

В месяцы перед ВТО, активисты крупных организаций вербуют лидеров местных сообществ – эта вербовка строится на обмене услугами и ресурсами в общих интересах. Можно рассматривать всю кампанию рекрутинга как серию торгов между независимыми предпринимателями. Размер «выигрыша» будет зависеть от переговорной силы участника торга, но совместные действия в любом случае обоюдно выгодны сторонам.

Город нарезали на «соседства». Сперва четыре сектора, потом больше и больше.

В каждом «соседстве» собрали рабочую группу. Местные организации служат как «точки подключения» сообществ.

Это уже знакомая вам мобилизационная структура – только теперь для другой аудитории.

Малоизвестные подробности событий 24-летней давности:

https://telegra.ph/commob-07-15

Снова о помощи репрессированным.

К анархисту ворвался ОМОН, угрожали делом за поджог военкомата, потом осудили за посты. Дали штраф в 400 тысяч. До 31 июля осталось собрать 160 тысяч (потом реальный срок в случае невыплаты). Вот новость на ОВД-Инфо, вот реквизиты, которые нам прислали в предложку, в том числе крипта (и там же на канале история от первого лица).

UPD: Исправлена неточность

Пока публикуем только предложку по теме заключённых, остальное разберём потом.

Сегодня к вечеру будет следующий текст о мобилизации и союзах.

Леви и Мёрфи повторяют мысль Олсона, что схожие интересы и цели – это необходимое, но не достаточное условие союза. Определение Гамсона добавляет к формуле «обмен ресурсами», но этого всё ещё не хватает, чтобы объяснить, как складываются союзы. С нашей точки зрения, недостающий элемент (один из) – стратегический торг сторон.

Союз – это конфликт по поводу действий с обоюдной выгодой.

Содержание текста ниже: «анализ торга» и протест. Переговорные позиции, асимметричные портфолио, брокеры ресурсов, бриджинг доверия и патер Орандж в роли патера Брауна.

https://telegra.ph/not-a-game-theory-07-24

Легитимный или маргинальный протест

В прошлом тексте мы упоминали мельком, что сообщества, участвующие в протестах, способны «одалживать» свою легитимность протесту (Bandy&Cullen поправка, Smith 2001; McCarthy, 1996; Ohlemacher, 1992). Например, если в протестах участвует преобладающая в регионе Церковь. Или пожарные. Или учителя. Это уважаемые в обществе группы, и проекты с их участием получают дополнительный вес. А привлекая местные общины жильцов, можно «укоренить» протест в регионе и если не получать поддержку, то смягчить противодействие.

Фрагмент из интервью активиста N2WTO, мистера Хайда:

[Джереми Саймер:] Как насчёт профсоюзного выражения, что студенты были совестью движения? Думаешь ли ты, что студенты как группа имели какое-либо влияние на способы думать и действовать других организаций и секторов?

[Дэвид Хайд:] Я думаю, до некоторой степени — да. И я думаю, что люди видели, студенты легитимизируют более конфликтный или прямой подход, чем мог бы быть легитимизирован иначе. Что я имею в виду — представь, что у нас есть ребята вроде анархистов из Чёрного Блока, и ребята из DAN, которые направляются в деловой район, чтобы прямым действием блокировать деловой район. Думаю, для общества в целом было бы крайне легко списать это на нескольких фриков и радикалов. Даже для профсоюзного движения – списать это на нескольких фриков и радикалов.

В этот момент, когда они видят тысячи студентов, идущих в деловой район во вторник, и сотни студентов, рискующих арестом, и ... кажется, немало людей, кто был арестован, оказались студентами ... Это вдохновило многих из профсоюзов сказать: «Эй, обычные нормальные дети, которые ходят в местную школу, настолько обеспокоены об этих вещах, что они собираются рискнуть заключением в этих ужасных тюрьмах округа Кинг на неделю». Думаю, они определенно сыграли эту роль.

Сделаем абсолютно поверхностное предположение: полезный эффект переноса легитимности мог бы зависеть как минимум от трёх вещей.

Во-первых, очевидно, собственная легитимность группы. Насколько данную общину принимают и уважают в обществе.

Во-вторых, разрыв рутины. Там, где считается, что студентам «положено бунтовать», их участие будет впечатлять меньше. В той степени, в какой протест не выглядит внутренним свойством группы, это удивляет и требует от зрителя переработать представление о происходящем.

В-третьих, это вопрос конкурирующих объяснений. Удивление создаёт напряжённость, объяснение её разрешает. Дэвид Хайд привел одно из возможных объяснений: обычных людей заботят эти проблемы. Но может найтись и другое объяснение. Истории про «украинских мошенников», которые обманом заставляют пенсионеров кидать коктейли Молотова, звучат крайне сомнительно, но выполняют свою функцию: предоставить среднему человеку хоть какое-то объяснение, почему пожилые внезапно становятся радикальными активистами. Теперь-то всё ясно, вопрос закрыт – думает зритель. Это объяснение лишает действующих субъектности, а значит, связанная с ними легитимность работает даже против протеста. Наши дети и наши старики стали жертвами кукловодов! Оппозиционеры же и журналисты принимают полицейскую версию без вопросов, и не работают с поводом, чтобы предложить свои объяснения.

С 29 июля, атаковали по крайней мере 17 военкоматов. СМИ утверждают, что виноваты могут быть таинственные «кураторы», которые обманом заставили исполнителей действовать.

Известно, что диффузия протеста зависит от способности зрителя ассоциировать себя с тем, кто подаёт пример. Корыстный интерес, глупость, роль жертвы – не то, чему захочется подражать. История, которая объясняет атаки обманом, тормозит дальнейшее распространение поджогов.

Подробнее:

https://telegra.ph/open-flame-08-02

А также.

Прислали в предложку. Здесь сбор на заключённого, которому дали 18 лет за поджог здания Росгвардии.

Графики протеста имеют характерную форму. Самые известные черты: сильные колебания уровня (по всей видимости, степенное отношение размера к частоте); S-образный кумулятивный график; вложенные волны на волнах, что даёт зазубренные края на графике темпа; и возможно, асимметричные склоны (некоторые исследователи утверждают, что правый склон волны обычно угасает медленнее, другие говорят что разброс разных форм волны случается равно в ту и другую сторону). И есть ряд объясняющих моделей, которые приписывают те или другие механизмы определённым паттернам на графике.

Мы визуализировали серию атак на военкоматы (и близких акций), чтобы посмотреть, нет ли здесь бросающихся в глаза аномалий.

Так вот, аномалий нет. Никаких шокирующих открытий за или против версии с «кураторами». Однако есть особенности, толковать которые можно различно. Ниже подробнее.

Ожидайте следующего поста

Да, и кроме того. В самых свежих данных могут быть неточности.

Картинка без сжатия.

График поджогов: одна детективная история

Развернутый комментарий к изображению выше.

Важнее всего отметить, что акции «под влиянием мошенников» составляют незначительное меньшинство общего числа акций в волне.

Также: механизмы высоких пиков; первый случай; иллюстрации волнами бунтов и партизанских атак.

https://telegra.ph/wave-of-flames-08-06