Telegram Group Search
«Новые» бюджетные доходы

После застоя возвращаюсь с свежим наблюдением по малым и средним городам.

Провинция повсеместно пустеет, и от умерших/уехавших остается бесхозное имущество. Муниципальные администрации, видимо, наконец, всерьез взялись за этот ресурс. Признание недвижимости бесхозной и перевод на баланс муниципалитетов занимает месяцы или годы: только через полгода после смерти собственника суд может признать отсутствие наследников. И на это муниципалы откровенно жалуются: зачем добру так долго пропадать?)

Систематическая реализация овдовевшего имущества через аукцион может приносить по несколько десятков миллионов рублей, что для провинциального городского/районного бюджета составляет несколько процентов собственных доходов. При условии, что муниципалитет всерьез занимается этим вопросом.

Во всех смыслах хорошая тенденция: и правда нечего добру пропадать и портить вид города своей заброшенностью. Но могут возникнуть конфликты с наследниками, которые поздно опомнились, а бабушкин домик уже освоили коммерсы.

П.С. Не уверен, насколько это повсеместная тенденция. Понятно, что бесхозное имущество рады обратить в доход бюджета все муниципалитеты, но не все эту процедуру поставили на поток. Знатоков прошу поправлять.
Новый видеоподкаст
«Неформальная экономика: чем промышляет провинция?»
уже на ютуб-канале

В новом выпуске профессор НИУ ВШЭ (д.филос.н) Юрий Михайлович Плюснин описывает структуру провинциальной неформальной экономики.

В основу подкаста легло исследование 144 населенных пунктов в 54 регионах России, которое Юрий Михайлович проводил в течение 8 лет. А также многолетнее включенное наблюдение.

В выпуске много исторических параллелей, поражающих цифр и полевых баек!

Плюснин Ю. М. Промыслы российской провинции: неформальные экономические практики населения М.: Издательский дом НИУ ВШЭ, 2024. (книга доступна в БукВышке, на озоне и не только)

П.С. Не забывайте лайки и комментарии!
Как приемные дети спасли малокомплектные школы

В 2000 г. в России закрыли 20 тыс. сельских школ, значительную часть из них как малокомплектные. С одной стороны, муниципалитетам невыгодно оплачивать работу 20 учителей и содержание огромного здания ради 50 учеников; с другой, закрытие школы всегда означает выморачивание села. Если закроется селообразующее предприятие, мужики будут ездить на заработки вахтами, но, как только закроют школу, все молодые семьи перетекут в районный центр. Эффект сравним с ликвидацией неперспективных деревень при Хрущеве с поправкой на то, что кампания по закрытию школ не такая масштабная.

Но в данном случае многие сельские сообщества нашли очень красивый выход из ситуации: узнав о риске закрытия школы, учителя, работники культуры и другие неравнодушные к сельские жители берут в семьи столько детей из детдомов, что местная школа вырастает из статуса малокомплектной. В некоторых случаях доля приемных детей среди учеников достигает 90% [1]. Социологи Вера Галиндабаева и Николай Карбаинов (СИ РАН) зафиксировали такие случаи сперва в Бурятии, а потом и повсеместно в Центральной России. Святая самоорганизация!

Скоро у Веры и Николая выходит книга про этот удивительный пример адаптации сельских сообществ к оптимизации образовательных учреждений. А я в четверг уезжаю в Санкт-Петербург, чтобы записать подкаст по мотивам исследования с его авторами. Пишите в комментариях, что хотели бы узнать об этом феномене?

Статьи по теме:
1. Галиндабаева В. В., Карбаинов Н. И. Экономика усыновления: любовь и/или деньги //Мир России. Социология. Этнология. 2022. №. 4. С. 57-78.
2. Галиндабаева В. В., Карбаинов Н. И. Экономика усыновления как стратегия выживания малых сел (на примере Бурятии) //Журнал исследований социальной политики. 2020. №. 2. С. 207-220.
Оленевод о весенней пище (1983 г., к обеду):

«Сейчас, весной, хорошо, — говорит Володя. — В табуне можно неделю жить без запаса еды. Я когда раньше пастушил вместе с отцом, то мы никогда весной с собой еды не брали. Хочешь есть — наберешь личинок кожных оводов — и сыт. Срежешь молодой рог — вот и второе. А когда важенки растелятся, то всегда можно и молочка попить. Мальчику один раз напиться — как раз хватает молока одной важенки.

— А что это за корешки, которые твоя тетка в бульон сыплет?

— Это женщины у мышей отбирают. Наши женщины всю осень по тундре ходят, ищут их норы. Как найдут, раскопают немножко и берут часть, а сами им юколу и сушеное мясо оставляют. По-старинному говорят: «Мы с вами меняться пришли».»[1]

В темнейший месяц приятно вообразить себе грядущую весну, когда можно будет дышать оттаявшей прелой травой, объедаться личинками оводов и меняться едой с мышами.

Почитываю Ачайваямскую весну к конференции «Съедобное-несъедобное» в Санкт-Петербурге 6-7 декабря. Если Вам интересны практики питания в разных культурах, посмотреть программу конференции и зарегистрироваться, чтобы послушать доклады онлайн или прийти очно, можно по ссылке. Сам буду рассказывать про рыбу и икру по мотивам нашей с Артемием Позаненко статьи [2].

Источники:
1. Лебедев В.В. Ачайваямская весна 1983
2. Сталинов Г. А., Позаненко А. А. Лососёвый промысел в полиэтническом селе в условиях неравных прав на доступ к ресурсу //Пути России. 2024. №. 1. С. 39-56.
2024/12/05 08:25:04
Back to Top
HTML Embed Code: