1. В период с 16 июня по 23 августа 2024 года в российской пенитенциарной системе произошли 2 резонансных инцидента- захваты заложников религиозными экстремистами, аттестовавшими себя сторонниками запрещенного в России т.н. «Исламского государства». Не будучи юристом, специалистом по системе отбытия наказаний, не вижу смысла выступать с дилетантскими суждениями и рекомендациями о том, как «нам обустроить ФСИН». Однако некоторыми мыслями по поводу безопасности на внутреннем и внешнем контуре Отечества нашего считаю возможным поделиться. 2. В последние два года восприятие рисков и угроз в России сильно поменялось. Внешние вызовы оказались приоритизированы, а среди них- угрозы со стороны «политического Запада» и Украины. Однако, какими бы важными ни были обозначенные выше проблемы, никто не отменял опасность радикального исламизма. В свое время выдающийся российский востоковед Алексей Малашенко (1951-2023) в книге «Ислам для России» справедливо замечал, что у нас в стране сформировано уже несколько поколений ветеранов войн с религиозными радикалами, как внешних (Афганистан, Сирия), так и внутренних (Северный Кавказ). Считать, что все это «быльем поросло» просто потому, что актуализировалась конфронтация с Западом вокруг Украины – опасное заблуждение. 3. Сегодня уже появилось немало комментариев (и завтра они умножатся в геометрической прогрессии) по поводу ужесточения миграционной политики и введения виз с государствами Центральной Азии и Южного Кавказа. Для начала, конечно же, хотелось бы более четкого целеполагания, ведь ужесточение само по себе со спорадическими проверками, рейдами и ТВ-хайпом - не стратегическое решение. Куда важнее увязать вместе проблемы миграции и с экономикой вопроса, и с отношениями РФ с государствами Евразии (раз мы уж заговорили про повороты на Восток и Юг), и с вопросами внутренней, и внешней безопасности, и интеграции тех, кто готов стать частью России, и жесткими мерами в отношении тех, кто хочет поживиться за наш счет. 4. Но даже если все миграционные вопросы мы успешно и эффективно (главное, с четким стратегическим целеполаганием) решим, никто не освободит нас от выстраивания эффективной национальной и государственно-конфессиональной политики внутри страны. После недавних терактов на Северном Кавказе многие ораторы справедливо указывали, что кивание только в сторону заграницы в принципе неверно и однобоко. Надо понимать, как сдерживать радикалов на внутреннем контуре. Ведь антигерои захвата заложников в ростовском СИЗО были формально гражданами РФ, кто-то из них даже учился в российских вузах. 5. Сразу оговоримся, мы четко отделяем экстремистские течения от уважаемой мировой религии, части нашего общероссийского культурного наследия. И понимаем, что радикальному исламизму противостоят мусульмане-граждане РФ, стран Центральной Азии, Южного Кавказа и Ближнего Востока. Но сама религиозно-экстремистская и террористическая угроза относится и к внутренним, и к внешнеполитическим угрозам. Значит ведомства, которые занимаются ими должны, как минимум, чаще встречаться. А еще лучше эффективно координировать свои усилия, понимая, чем занимается «смежник», а также видя общий горизонт рисков и угроз. Спецы по Ближнему Востоку должны, хотя в общих чертах понимать специфику Кавказа, Поволжья, Центральной Азии, Сибири. И наоборот, конечно же! 6. Проблемы радикализма, существующие в пенитенциарной системе- лишь часть айсберга. Немало схожих вызовов есть и в студенческой среде, и в рабочей, и в предпринимательской. Многие исследователи уже не первый год пишут и говорят об этом. Обратил бы внимание на интересные труды казанского автора Ильгиза Усманова и юриста из Екатеринбурга Данила Сергеева про тюремные "джамааты". Значит, особенно актуальной становится взаимодействие ученых и «практиков», сверка теорий с «мат.частью», приоритетная поддержка исследователей-прикладников, готовых отправлять наверх не только приглаженные отчеты, а честные оценки реалий.
*Террористическая организация, запрещенная в России с 29 декабря 2014 года.
1. В период с 16 июня по 23 августа 2024 года в российской пенитенциарной системе произошли 2 резонансных инцидента- захваты заложников религиозными экстремистами, аттестовавшими себя сторонниками запрещенного в России т.н. «Исламского государства». Не будучи юристом, специалистом по системе отбытия наказаний, не вижу смысла выступать с дилетантскими суждениями и рекомендациями о том, как «нам обустроить ФСИН». Однако некоторыми мыслями по поводу безопасности на внутреннем и внешнем контуре Отечества нашего считаю возможным поделиться. 2. В последние два года восприятие рисков и угроз в России сильно поменялось. Внешние вызовы оказались приоритизированы, а среди них- угрозы со стороны «политического Запада» и Украины. Однако, какими бы важными ни были обозначенные выше проблемы, никто не отменял опасность радикального исламизма. В свое время выдающийся российский востоковед Алексей Малашенко (1951-2023) в книге «Ислам для России» справедливо замечал, что у нас в стране сформировано уже несколько поколений ветеранов войн с религиозными радикалами, как внешних (Афганистан, Сирия), так и внутренних (Северный Кавказ). Считать, что все это «быльем поросло» просто потому, что актуализировалась конфронтация с Западом вокруг Украины – опасное заблуждение. 3. Сегодня уже появилось немало комментариев (и завтра они умножатся в геометрической прогрессии) по поводу ужесточения миграционной политики и введения виз с государствами Центральной Азии и Южного Кавказа. Для начала, конечно же, хотелось бы более четкого целеполагания, ведь ужесточение само по себе со спорадическими проверками, рейдами и ТВ-хайпом - не стратегическое решение. Куда важнее увязать вместе проблемы миграции и с экономикой вопроса, и с отношениями РФ с государствами Евразии (раз мы уж заговорили про повороты на Восток и Юг), и с вопросами внутренней, и внешней безопасности, и интеграции тех, кто готов стать частью России, и жесткими мерами в отношении тех, кто хочет поживиться за наш счет. 4. Но даже если все миграционные вопросы мы успешно и эффективно (главное, с четким стратегическим целеполаганием) решим, никто не освободит нас от выстраивания эффективной национальной и государственно-конфессиональной политики внутри страны. После недавних терактов на Северном Кавказе многие ораторы справедливо указывали, что кивание только в сторону заграницы в принципе неверно и однобоко. Надо понимать, как сдерживать радикалов на внутреннем контуре. Ведь антигерои захвата заложников в ростовском СИЗО были формально гражданами РФ, кто-то из них даже учился в российских вузах. 5. Сразу оговоримся, мы четко отделяем экстремистские течения от уважаемой мировой религии, части нашего общероссийского культурного наследия. И понимаем, что радикальному исламизму противостоят мусульмане-граждане РФ, стран Центральной Азии, Южного Кавказа и Ближнего Востока. Но сама религиозно-экстремистская и террористическая угроза относится и к внутренним, и к внешнеполитическим угрозам. Значит ведомства, которые занимаются ими должны, как минимум, чаще встречаться. А еще лучше эффективно координировать свои усилия, понимая, чем занимается «смежник», а также видя общий горизонт рисков и угроз. Спецы по Ближнему Востоку должны, хотя в общих чертах понимать специфику Кавказа, Поволжья, Центральной Азии, Сибири. И наоборот, конечно же! 6. Проблемы радикализма, существующие в пенитенциарной системе- лишь часть айсберга. Немало схожих вызовов есть и в студенческой среде, и в рабочей, и в предпринимательской. Многие исследователи уже не первый год пишут и говорят об этом. Обратил бы внимание на интересные труды казанского автора Ильгиза Усманова и юриста из Екатеринбурга Данила Сергеева про тюремные "джамааты". Значит, особенно актуальной становится взаимодействие ученых и «практиков», сверка теорий с «мат.частью», приоритетная поддержка исследователей-прикладников, готовых отправлять наверх не только приглаженные отчеты, а честные оценки реалий.
*Террористическая организация, запрещенная в России с 29 декабря 2014 года.
BY Донской Казак
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
"Someone posing as a Ukrainian citizen just joins the chat and starts spreading misinformation, or gathers data, like the location of shelters," Tsekhanovska said, noting how false messages have urged Ukrainians to turn off their phones at a specific time of night, citing cybersafety. Now safely in France with his spouse and three of his children, Kliuchnikov scrolls through Telegram to learn about the devastation happening in his home country. Ukrainian forces successfully attacked Russian vehicles in the capital city of Kyiv thanks to a public tip made through the encrypted messaging app Telegram, Ukraine's top law-enforcement agency said on Tuesday. Telegram was co-founded by Pavel and Nikolai Durov, the brothers who had previously created VKontakte. VK is Russia’s equivalent of Facebook, a social network used for public and private messaging, audio and video sharing as well as online gaming. In January, SimpleWeb reported that VK was Russia’s fourth most-visited website, after Yandex, YouTube and Google’s Russian-language homepage. In 2016, Forbes’ Michael Solomon described Pavel Durov (pictured, below) as the “Mark Zuckerberg of Russia.” But because group chats and the channel features are not end-to-end encrypted, Galperin said user privacy is potentially under threat.
from ar
