13 ноября 1975 года в Санкт-Петербурге ушла из жизни Ольга Берггольц — поэт, писатель, журналист, автор патриотических стихов, звучавших в блокадном Ленинграде (за что поэтесса получила прозвище «блокадная Мадонна»), и дневника удивительной судьбы.
Берггольц завела дневник в 1923 году и делала записи в нем почти до конца жизни. Этот дневник удивительным образом сохранился после ее ареста в 1938 году и довольно скорого освобождения; пережил войну; уцелел в процессе постоянных перепряток (чтобы тетради не нашли, Ольга Федоровна, якобы, прибивала их к нижней части своего рабочего кресла).
После ее смерти с дневниками начали происходить странные события: пришли люди из комиссии по литературному наследию, забрали их из архива. Потом без описи отдали в Архив литературы и искусства Ленинграда. Из Москвы приехала единственная наследница Берггольц — ее сестра Мария. Начался судебный процесс: Мария Федоровна потребовала вернуть документы и признать ее наследственное право. И тоже почти беспрецедентный случай в Советском Союзе: она выиграла дело у государства.
Однако позже дневники снова закрыли с формулировкой «содержат криминальные вещи».
Архивы начали открывать в 1991 году, но только в 2008 году вдова племянника Ольги Берггольц Михаила Лебединского, Галина Анатольевна, разрешила «Российскому государственному архиву литературы и искусства» начать публикацию. Записи были оцифрованы и расшифрованы.
Публикую небольшой отрывок из дневника Ольги Федоровны от 13 мая 1942 года.
«…я выслушала сегодня столько признаний, благодарностей и трогательнейших слов — от знакомых и незнакомых людей. Какая-то страшная пожилая женщина говорила мне: „Знаете, когда заедает обывательщина, когда чувствуешь, что теряешь человеческое достоинство, на помощь приходят ваши стихи. Они были для меня как-то всегда вовремя. В декабре, когда у меня умирал муж, и, знаете, спичек, спичек не было, а коптилка все время гасла, и надо было подталкивать фитиль, а он падал в баночку и гас, и я кормила мужа, а ложку-то куда-то в нос ему сую — это ужас, — и вдруг мы слышим ваши стихи. И знаете — легче нам стало. Спокойней как-то. Величественнее… И вот вчера — я лежу, ослабшая, дряблая, кровать моя от артстрельбы трясется, —я лежу под тряпками, а снаряды где-то рядом, и кровать трясется, так ужасно, темно, и вдруг опять — слышу ваше выступление и стихи… И чувствую, что есть жизнь“...
А это ведь и в самом деле грандиозно: ленинградцы, масса ленинградцев лежит в темных, промозглых углах, их кровати трясутся, они лежат в темноте ослабшие, вялые, (господи, как я по себе знаю это, когда лежала без воли, без желания, в прострации) и единственная связь с миром — радио, и вот доходит в этот черный, отрезанный от мира угол — стих, мой стих, и людям на мгновение в этих углах становится легче, голодным, отчаявшимся людям. Если мгновение отрады доставила я им — пусть мимолетной, пусть иллюзорной, — ведь это неважно, — значит, существование мое оправдано».
13 ноября 1975 года в Санкт-Петербурге ушла из жизни Ольга Берггольц — поэт, писатель, журналист, автор патриотических стихов, звучавших в блокадном Ленинграде (за что поэтесса получила прозвище «блокадная Мадонна»), и дневника удивительной судьбы.
Берггольц завела дневник в 1923 году и делала записи в нем почти до конца жизни. Этот дневник удивительным образом сохранился после ее ареста в 1938 году и довольно скорого освобождения; пережил войну; уцелел в процессе постоянных перепряток (чтобы тетради не нашли, Ольга Федоровна, якобы, прибивала их к нижней части своего рабочего кресла).
После ее смерти с дневниками начали происходить странные события: пришли люди из комиссии по литературному наследию, забрали их из архива. Потом без описи отдали в Архив литературы и искусства Ленинграда. Из Москвы приехала единственная наследница Берггольц — ее сестра Мария. Начался судебный процесс: Мария Федоровна потребовала вернуть документы и признать ее наследственное право. И тоже почти беспрецедентный случай в Советском Союзе: она выиграла дело у государства.
Однако позже дневники снова закрыли с формулировкой «содержат криминальные вещи».
Архивы начали открывать в 1991 году, но только в 2008 году вдова племянника Ольги Берггольц Михаила Лебединского, Галина Анатольевна, разрешила «Российскому государственному архиву литературы и искусства» начать публикацию. Записи были оцифрованы и расшифрованы.
Публикую небольшой отрывок из дневника Ольги Федоровны от 13 мая 1942 года.
«…я выслушала сегодня столько признаний, благодарностей и трогательнейших слов — от знакомых и незнакомых людей. Какая-то страшная пожилая женщина говорила мне: „Знаете, когда заедает обывательщина, когда чувствуешь, что теряешь человеческое достоинство, на помощь приходят ваши стихи. Они были для меня как-то всегда вовремя. В декабре, когда у меня умирал муж, и, знаете, спичек, спичек не было, а коптилка все время гасла, и надо было подталкивать фитиль, а он падал в баночку и гас, и я кормила мужа, а ложку-то куда-то в нос ему сую — это ужас, — и вдруг мы слышим ваши стихи. И знаете — легче нам стало. Спокойней как-то. Величественнее… И вот вчера — я лежу, ослабшая, дряблая, кровать моя от артстрельбы трясется, —я лежу под тряпками, а снаряды где-то рядом, и кровать трясется, так ужасно, темно, и вдруг опять — слышу ваше выступление и стихи… И чувствую, что есть жизнь“...
А это ведь и в самом деле грандиозно: ленинградцы, масса ленинградцев лежит в темных, промозглых углах, их кровати трясутся, они лежат в темноте ослабшие, вялые, (господи, как я по себе знаю это, когда лежала без воли, без желания, в прострации) и единственная связь с миром — радио, и вот доходит в этот черный, отрезанный от мира угол — стих, мой стих, и людям на мгновение в этих углах становится легче, голодным, отчаявшимся людям. Если мгновение отрады доставила я им — пусть мимолетной, пусть иллюзорной, — ведь это неважно, — значит, существование мое оправдано».
Telegram, which does little policing of its content, has also became a hub for Russian propaganda and misinformation. Many pro-Kremlin channels have become popular, alongside accounts of journalists and other independent observers. Oleksandra Matviichuk, a Kyiv-based lawyer and head of the Center for Civil Liberties, called Durov’s position "very weak," and urged concrete improvements. Again, in contrast to Facebook, Google and Twitter, Telegram's founder Pavel Durov runs his company in relative secrecy from Dubai. Emerson Brooking, a disinformation expert at the Atlantic Council's Digital Forensic Research Lab, said: "Back in the Wild West period of content moderation, like 2014 or 2015, maybe they could have gotten away with it, but it stands in marked contrast with how other companies run themselves today." A Russian Telegram channel with over 700,000 followers is spreading disinformation about Russia's invasion of Ukraine under the guise of providing "objective information" and fact-checking fake news. Its influence extends beyond the platform, with major Russian publications, government officials, and journalists citing the page's posts.
from ar
