Кстати, в больших городах татары сейчас воспринимаются русскими очень часто как русские. Прям не как обрусевшие и какие-то полукровки, но все-таки татары, а вообще не видят в них ничего отличного от себя и особенного. Примерно также с евреями, грузинами, армянами и др., которые во многих поколениях живут в Москве, (например Харатьян, Басилашвили). Чаще даже обрусевшие татары продолжают комплексовать и нарочито прятать в себе инородцев. Сам лично сталкивался с таким. Даже имя считали русским. Спрашивали: а что Ринат - разве нерусское имя. При этом некоторые даже знали, что я соблюдающий мусульманин, но все равно в целом воспринимали как своего, человека одной культуры и менталитета. О чем-то таком говорит феномен «Слова пацана», когда в Татарстане подростки сбивались в стаи по принципу «он с нашего двора», а не по этническому или религиозному признаку. С другой стороны, знал одного Рената. Спрашиваю его: ты татарин (судя по имени)? Отвечает: не знаю. Тогда уточняю: мусульманин? Опять не знает. И добавляет, что никогда не думал об этом... Особенно так стало в 90е и 00е, когда в мегаполисах РФ появилось очень много разных инородцев и иностранцев (от кавказцев и народов Центральной Азии до африканцев). В 80е татары еще шли как нацмены. Я не хвалю это и не ругаю. Не на сей счет пост. Тут можно найти много разного. Просто наблюдение - как получается новая историческая общность неосоветский роснарод.
Кстати, в больших городах татары сейчас воспринимаются русскими очень часто как русские. Прям не как обрусевшие и какие-то полукровки, но все-таки татары, а вообще не видят в них ничего отличного от себя и особенного. Примерно также с евреями, грузинами, армянами и др., которые во многих поколениях живут в Москве, (например Харатьян, Басилашвили). Чаще даже обрусевшие татары продолжают комплексовать и нарочито прятать в себе инородцев. Сам лично сталкивался с таким. Даже имя считали русским. Спрашивали: а что Ринат - разве нерусское имя. При этом некоторые даже знали, что я соблюдающий мусульманин, но все равно в целом воспринимали как своего, человека одной культуры и менталитета. О чем-то таком говорит феномен «Слова пацана», когда в Татарстане подростки сбивались в стаи по принципу «он с нашего двора», а не по этническому или религиозному признаку. С другой стороны, знал одного Рената. Спрашиваю его: ты татарин (судя по имени)? Отвечает: не знаю. Тогда уточняю: мусульманин? Опять не знает. И добавляет, что никогда не думал об этом... Особенно так стало в 90е и 00е, когда в мегаполисах РФ появилось очень много разных инородцев и иностранцев (от кавказцев и народов Центральной Азии до африканцев). В 80е татары еще шли как нацмены. Я не хвалю это и не ругаю. Не на сей счет пост. Тут можно найти много разного. Просто наблюдение - как получается новая историческая общность неосоветский роснарод.
The message was not authentic, with the real Zelenskiy soon denying the claim on his official Telegram channel, but the incident highlighted a major problem: disinformation quickly spreads unchecked on the encrypted app. If you initiate a Secret Chat, however, then these communications are end-to-end encrypted and are tied to the device you are using. That means it’s less convenient to access them across multiple platforms, but you are at far less risk of snooping. Back in the day, Secret Chats received some praise from the EFF, but the fact that its standard system isn’t as secure earned it some criticism. If you’re looking for something that is considered more reliable by privacy advocates, then Signal is the EFF’s preferred platform, although that too is not without some caveats. This ability to mix the public and the private, as well as the ability to use bots to engage with users has proved to be problematic. In early 2021, a database selling phone numbers pulled from Facebook was selling numbers for $20 per lookup. Similarly, security researchers found a network of deepfake bots on the platform that were generating images of people submitted by users to create non-consensual imagery, some of which involved children. What distinguishes the app from competitors is its use of what's known as channels: Public or private feeds of photos and videos that can be set up by one person or an organization. The channels have become popular with on-the-ground journalists, aid workers and Ukrainian President Volodymyr Zelenskyy, who broadcasts on a Telegram channel. The channels can be followed by an unlimited number of people. Unlike Facebook, Twitter and other popular social networks, there is no advertising on Telegram and the flow of information is not driven by an algorithm. Telegram users are able to send files of any type up to 2GB each and access them from any device, with no limit on cloud storage, which has made downloading files more popular on the platform.
from ar
