РОДИТЕЛЕЙ ВОЛОДИН не помнил, мать умерла рано, отец женился, пятилетнего мальчика взяли к себе родственники из Москвы. «Я влачил ничтожное существование прохиндея. Мои родственники даже не знали, есть у меня день рождения или нет. В школе я униженно получал помощь на неимущих - покупали ботинки, пальто. Когда ходили смотреть “Чапаева”, за меня скидывались по десять копеек <…> В шестом классе меня исключили из пионеров. В лагере над кроватью я повесил фото своего любимого артиста Качалова. Вожатый возмутился: это что еще за личность в широкополой шляпе с кольцом на руке? Повесил бы Буденного или Ворошилова!.. И надо мной устроили суд, на линейке сняли с меня галстук. Начальник лагеря грозно кричал: “Мы таких в девятнадцатом году расстреливали!”». Мальчишку заставили под барабанную дробь пройти сквозь строй и выгнали из пионеров. Возвращаться к родственникам боялся, две недели ночевал на чердаке с воришками.
Поступил в МАИ, через полгода бросил, окончил учительские курсы, год преподавал русский язык и литературу в деревенской школе, но выгнали и оттуда, а заодно и из комсомола - читал детям стихи Есенина. Он поступает в ГИТИС на театроведческий, но вскоре начинается война. Был связистом и сапером, участвовал в боях на Западном и Белорусском фронтах, дважды ранен, награжден орденом и медалями.
«В одной из атак под Ржевом рухнул в черную воронку. На меня повалились солдаты. Лежу, дышать нечем, только шепчу: слезьте, ребята, слезьте. Оказалось, что на мне лежали трупы, а я “заработал” осколок чуть ли не в самое сердце. Еще одно ранение получил в 44-м. Пуля прошла между ребер и завязла в легком <…> Тяготы войны я переносил терпеливо, как интеллигентный человек. Стыдился быть хуже кого-нибудь другого» Про войну он не написал ни одной пьесы: «Тошно было видеть спектакли о войне. К примеру, это: стук каблуков, кирзовых сапог по деревянным доскам сцены. А где – глина, снег, болота?..<…> эти раны, сквозные и проникающие, внутренности, раскиданные по снегу»
Тяга к спиртному, которой он никогда не скрывал, появилась с фронтовыми сто грамм, их доставляли на количество личного состава до потерь, после боя могло получиться до пятисот на одного рядового. Книгу воспоминаний он так и назвал «Записки нетрезвого человека». «За несколько дней до призыва в 1941-м раздался телефонный звонок. Милый, умный женский голос предложил встретиться, познакомиться. Мое воображение нарисовало прекрасную девушку, и я, испугавшись, от встречи отказался. “Я для вас неподходящая кандидатура”, - прорывался из меня комплекс. “Да вы не волнуйтесь, я тоже маленькая, серенькая”, — умно успокаивала она меня... Пять дней мы провели вместе. На шестой мне уходить в армию. Провожала меня она одна. Все вокруг плакали, все, кроме моей девушки. “Видишь, какая у тебя будет бесчувственная жена”», — засмеялась она. Последнюю фразу мы хорошо помним в «Пяти вечерах».
Он говорил, что «Пять вечеров» - это сказка о «Снежной королеве», женщина ищет мужчину, как Герда искала своего Кая, пока не нашла его. «Все мужчины в моих пьесах - это я. История “Пяти вечеров” - моя собственная. И “Осенний марафон” про меня. Бузыкин, который мечется между двумя женщинами, который делает что-то для бездарной Варвары, потому что не может ей отказать, увы, тоже я...» После демобилизации поступил на сценарный факультет ВГИКа. И вот тут проявилась фантастическая скромность гениального писателя.
Он единственный в мире драматург, который уговаривал режиссеров не ставить его пьесы. Михалкова, решившего снимать «Пять вечеров», молил: «Не позорьте себя, не позорьте меня!»
Когда в БДТ поставили «Пять вечеров», стоял у входа, раздавал контрамарки знакомым и смущаясь произносил: «Не стоит смотреть, это случайная, маленькая пьеса, не получилось…»; А в ответ на предложение Михаила Ромма написать совместный сценарий - терзаясь сбежал в Ленинград: «…Мысль о том, чтобы стать соавтором самого Ромма, была для меня кощунственной.»
Последние годы жизни провел с женой в своей квартире в Петербурге, в разных комнатах.
РОДИТЕЛЕЙ ВОЛОДИН не помнил, мать умерла рано, отец женился, пятилетнего мальчика взяли к себе родственники из Москвы. «Я влачил ничтожное существование прохиндея. Мои родственники даже не знали, есть у меня день рождения или нет. В школе я униженно получал помощь на неимущих - покупали ботинки, пальто. Когда ходили смотреть “Чапаева”, за меня скидывались по десять копеек <…> В шестом классе меня исключили из пионеров. В лагере над кроватью я повесил фото своего любимого артиста Качалова. Вожатый возмутился: это что еще за личность в широкополой шляпе с кольцом на руке? Повесил бы Буденного или Ворошилова!.. И надо мной устроили суд, на линейке сняли с меня галстук. Начальник лагеря грозно кричал: “Мы таких в девятнадцатом году расстреливали!”». Мальчишку заставили под барабанную дробь пройти сквозь строй и выгнали из пионеров. Возвращаться к родственникам боялся, две недели ночевал на чердаке с воришками.
Поступил в МАИ, через полгода бросил, окончил учительские курсы, год преподавал русский язык и литературу в деревенской школе, но выгнали и оттуда, а заодно и из комсомола - читал детям стихи Есенина. Он поступает в ГИТИС на театроведческий, но вскоре начинается война. Был связистом и сапером, участвовал в боях на Западном и Белорусском фронтах, дважды ранен, награжден орденом и медалями.
«В одной из атак под Ржевом рухнул в черную воронку. На меня повалились солдаты. Лежу, дышать нечем, только шепчу: слезьте, ребята, слезьте. Оказалось, что на мне лежали трупы, а я “заработал” осколок чуть ли не в самое сердце. Еще одно ранение получил в 44-м. Пуля прошла между ребер и завязла в легком <…> Тяготы войны я переносил терпеливо, как интеллигентный человек. Стыдился быть хуже кого-нибудь другого» Про войну он не написал ни одной пьесы: «Тошно было видеть спектакли о войне. К примеру, это: стук каблуков, кирзовых сапог по деревянным доскам сцены. А где – глина, снег, болота?..<…> эти раны, сквозные и проникающие, внутренности, раскиданные по снегу»
Тяга к спиртному, которой он никогда не скрывал, появилась с фронтовыми сто грамм, их доставляли на количество личного состава до потерь, после боя могло получиться до пятисот на одного рядового. Книгу воспоминаний он так и назвал «Записки нетрезвого человека». «За несколько дней до призыва в 1941-м раздался телефонный звонок. Милый, умный женский голос предложил встретиться, познакомиться. Мое воображение нарисовало прекрасную девушку, и я, испугавшись, от встречи отказался. “Я для вас неподходящая кандидатура”, - прорывался из меня комплекс. “Да вы не волнуйтесь, я тоже маленькая, серенькая”, — умно успокаивала она меня... Пять дней мы провели вместе. На шестой мне уходить в армию. Провожала меня она одна. Все вокруг плакали, все, кроме моей девушки. “Видишь, какая у тебя будет бесчувственная жена”», — засмеялась она. Последнюю фразу мы хорошо помним в «Пяти вечерах».
Он говорил, что «Пять вечеров» - это сказка о «Снежной королеве», женщина ищет мужчину, как Герда искала своего Кая, пока не нашла его. «Все мужчины в моих пьесах - это я. История “Пяти вечеров” - моя собственная. И “Осенний марафон” про меня. Бузыкин, который мечется между двумя женщинами, который делает что-то для бездарной Варвары, потому что не может ей отказать, увы, тоже я...» После демобилизации поступил на сценарный факультет ВГИКа. И вот тут проявилась фантастическая скромность гениального писателя.
Он единственный в мире драматург, который уговаривал режиссеров не ставить его пьесы. Михалкова, решившего снимать «Пять вечеров», молил: «Не позорьте себя, не позорьте меня!»
Когда в БДТ поставили «Пять вечеров», стоял у входа, раздавал контрамарки знакомым и смущаясь произносил: «Не стоит смотреть, это случайная, маленькая пьеса, не получилось…»; А в ответ на предложение Михаила Ромма написать совместный сценарий - терзаясь сбежал в Ленинград: «…Мысль о том, чтобы стать соавтором самого Ромма, была для меня кощунственной.»
Последние годы жизни провел с женой в своей квартире в Петербурге, в разных комнатах.
BY Лариса Бравицкая
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
At the start of 2018, the company attempted to launch an Initial Coin Offering (ICO) which would enable it to enable payments (and earn the cash that comes from doing so). The initial signals were promising, especially given Telegram’s user base is already fairly crypto-savvy. It raised an initial tranche of cash – worth more than a billion dollars – to help develop the coin before opening sales to the public. Unfortunately, third-party sales of coins bought in those initial fundraising rounds raised the ire of the SEC, which brought the hammer down on the whole operation. In 2020, officials ordered Telegram to pay a fine of $18.5 million and hand back much of the cash that it had raised. A Russian Telegram channel with over 700,000 followers is spreading disinformation about Russia's invasion of Ukraine under the guise of providing "objective information" and fact-checking fake news. Its influence extends beyond the platform, with major Russian publications, government officials, and journalists citing the page's posts. Although some channels have been removed, the curation process is considered opaque and insufficient by analysts. One thing that Telegram now offers to all users is the ability to “disappear” messages or set remote deletion deadlines. That enables users to have much more control over how long people can access what you’re sending them. Given that Russian law enforcement officials are reportedly (via Insider) stopping people in the street and demanding to read their text messages, this could be vital to protect individuals from reprisals. "This time we received the coordinates of enemy vehicles marked 'V' in Kyiv region," it added.
from ar
