Песня «Рыбак и рыбка» группы «Маша и медведи» у меня четко ассоциируется с утром 10 октября 2012 года.
Я проснулся позже нужного, но вспомнил, что могу никуда не спешить и что накануне Маша Белокур прислала мне (а я не послушал сразу) новую песню Маши Макаровой, включил ее и послушал целиком. Валяясь на кровати, нежно наблюдая за сыном и женой, думая про то, что, как пела Маша, «в эту секунду всё так хорошо, так просто, понятно и ясно». Как-то так я себя и чувствовал в то утро. А вечером я повез маму в больницу, где через два дня она умерла. И все эти десять лет всякий раз, когда я слышу «Рыбака и рыбку», чудесную на самом деле песню, я сразу переношусь в то утро.
У Майкла Каннингема в моих любимых «Часах» есть очень нравящаяся мне фраза: «В этом [мгновении] было ни с чем не сравнимое совершенство, отчасти связанное с тем, что оно, казалось, обещало большее. Теперь она знает, что это и было мгновением счастья». Я бывал счастлив и до, и после, однако то утро, учитывая, что было потом, я вспоминаю как эталон.
Песня «Рыбак и рыбка» группы «Маша и медведи» у меня четко ассоциируется с утром 10 октября 2012 года.
Я проснулся позже нужного, но вспомнил, что могу никуда не спешить и что накануне Маша Белокур прислала мне (а я не послушал сразу) новую песню Маши Макаровой, включил ее и послушал целиком. Валяясь на кровати, нежно наблюдая за сыном и женой, думая про то, что, как пела Маша, «в эту секунду всё так хорошо, так просто, понятно и ясно». Как-то так я себя и чувствовал в то утро. А вечером я повез маму в больницу, где через два дня она умерла. И все эти десять лет всякий раз, когда я слышу «Рыбака и рыбку», чудесную на самом деле песню, я сразу переношусь в то утро.
У Майкла Каннингема в моих любимых «Часах» есть очень нравящаяся мне фраза: «В этом [мгновении] было ни с чем не сравнимое совершенство, отчасти связанное с тем, что оно, казалось, обещало большее. Теперь она знает, что это и было мгновением счастья». Я бывал счастлив и до, и после, однако то утро, учитывая, что было потом, я вспоминаю как эталон.
Pavel Durov, Telegram's CEO, is known as "the Russian Mark Zuckerberg," for co-founding VKontakte, which is Russian for "in touch," a Facebook imitator that became the country's most popular social networking site. READ MORE On February 27th, Durov posted that Channels were becoming a source of unverified information and that the company lacks the ability to check on their veracity. He urged users to be mistrustful of the things shared on Channels, and initially threatened to block the feature in the countries involved for the length of the war, saying that he didn’t want Telegram to be used to aggravate conflict or incite ethnic hatred. He did, however, walk back this plan when it became clear that they had also become a vital communications tool for Ukrainian officials and citizens to help coordinate their resistance and evacuations. Since its launch in 2013, Telegram has grown from a simple messaging app to a broadcast network. Its user base isn’t as vast as WhatsApp’s, and its broadcast platform is a fraction the size of Twitter, but it’s nonetheless showing its use. While Telegram has been embroiled in controversy for much of its life, it has become a vital source of communication during the invasion of Ukraine. But, if all of this is new to you, let us explain, dear friends, what on Earth a Telegram is meant to be, and why you should, or should not, need to care. In a message on his Telegram channel recently recounting the episode, Durov wrote: "I lost my company and my home, but would do it again – without hesitation."
from ar
