Когда Реут сказала, что хочет со мной разойтись, я был в шоке. Такси как раз остановилось у ее дома, она сошла на тротуар и сказала, что не хочет, чтобы я поднимался к ней, и говорить об этом она тоже совсем не хочет, и никогда больше не хочет обо мне слышать, никаких «с днем рождения» или «с Новым годом», а потом хлопнула дверью такси с такой силой, что водитель смачно выругался ей вслед. Меня на заднем сиденье парализовало. Если бы перед этим мы поссорились или что-нибудь в этом роде, я был бы, может, лучше подготовлен, но вечер прошел замечательно. Правда, фильм был не очень, но в остальном все было совершенно спокойно. И вдруг этот монолог, хлопанье дверью, трах! Все наши полгода вместе летят к черту. «Что делаем? — спросил водитель, глянув в зеркало. — Отвезти тебя домой? У тебя вообще есть дом? К родителям? К друзьям? В массажный кабинет на Аленби? Ты хозяин, ты король». Я не знал, куда себя девать, я знал только, что это нечестно, после разрыва с Гилой я поклялся, что никому не дам приблизиться ко мне настолько, чтобы причинить мне боль, но появилась Реут, и все было так хорошо — я просто не заслужил такого обращения. «Прав, — пробормотал водитель. Он выключил мотор и откинул спинку сиденья. — Зачем ехать, если тут такое приятное место. Мне-то что, счетчик тикает». И тут по рации как раз передали этот адрес: «А-Гдуд А-Иври, девять, кто поблизости?» — а я уже слышал однажды этот адрес, и он прочно засел у меня в памяти, словно кто-то выцарапал его там гвоздем.
Когда я расстался с Гилой, все было точно так же, в такси, точнее — в такси, которое везло ее в аэропорт. Она сказала, что это конец, и действительно, больше я о ней не слышал. И тогда я тоже остался торчать на заднем сиденье. Тогдашний водитель много разговаривал, прямо без конца, но я не слышал ни слова. Но этот адрес, занудно несущийся из рации, я как раз помню прекрасно: «А-Гдуд А-Иври, девять, кто едет?» А сейчас — может, это чистое совпадение, но я велел водителю ехать, я должен был узнать, что там находится. Когда мы подъехали, от дома как раз отъезжало другое такси, и внутри, на заднем сиденье, я увидел тень маленькой головки, как у ребенка или даже младенца. Я заплатил водителю и вышел.
Это был частный дом. Я открыл калитку, прошел по тропе к двери и позвонил. Довольно глупый поступок, не знаю, что бы я делал, если бы мне кто-нибудь открыл, что бы я ему сказал. Мне нечего было там ловить, особенно в такой час. Но я так злился, что мне было совершенно все равно. Я позвонил еще раз, долгим звонком, а потом с силой постучал в дверь, как делал в армии, когда мы обыскивали один дом за другим, — но мне никто не открыл. У меня в голове мысли о Гиле и Реут начали путаться с мыслями о других разрывах, и все они слиплись в один ком. Этот дом, в котором мне не открывали, чем-то бесил меня. Я двинулся в обход, пытаясь найти окно, через которое можно было бы заглянуть внутрь. Но здесь не было окон, только стеклянная задняя дверь. Я попытался разглядеть что-нибудь сквозь нее — внутри было темно. Я вглядывался упорно, но моим глазам не удавалось привыкнуть к темноте. Казалось, чем больше я стараюсь, тем гуще становится темнота внутри. Это сводило меня с ума, просто сводило с ума. И вдруг я увидел себя как бы со стороны — вот я поднимаю камень, заворачиваю его в свитер и разбиваю стекло.
Когда Реут сказала, что хочет со мной разойтись, я был в шоке. Такси как раз остановилось у ее дома, она сошла на тротуар и сказала, что не хочет, чтобы я поднимался к ней, и говорить об этом она тоже совсем не хочет, и никогда больше не хочет обо мне слышать, никаких «с днем рождения» или «с Новым годом», а потом хлопнула дверью такси с такой силой, что водитель смачно выругался ей вслед. Меня на заднем сиденье парализовало. Если бы перед этим мы поссорились или что-нибудь в этом роде, я был бы, может, лучше подготовлен, но вечер прошел замечательно. Правда, фильм был не очень, но в остальном все было совершенно спокойно. И вдруг этот монолог, хлопанье дверью, трах! Все наши полгода вместе летят к черту. «Что делаем? — спросил водитель, глянув в зеркало. — Отвезти тебя домой? У тебя вообще есть дом? К родителям? К друзьям? В массажный кабинет на Аленби? Ты хозяин, ты король». Я не знал, куда себя девать, я знал только, что это нечестно, после разрыва с Гилой я поклялся, что никому не дам приблизиться ко мне настолько, чтобы причинить мне боль, но появилась Реут, и все было так хорошо — я просто не заслужил такого обращения. «Прав, — пробормотал водитель. Он выключил мотор и откинул спинку сиденья. — Зачем ехать, если тут такое приятное место. Мне-то что, счетчик тикает». И тут по рации как раз передали этот адрес: «А-Гдуд А-Иври, девять, кто поблизости?» — а я уже слышал однажды этот адрес, и он прочно засел у меня в памяти, словно кто-то выцарапал его там гвоздем.
Когда я расстался с Гилой, все было точно так же, в такси, точнее — в такси, которое везло ее в аэропорт. Она сказала, что это конец, и действительно, больше я о ней не слышал. И тогда я тоже остался торчать на заднем сиденье. Тогдашний водитель много разговаривал, прямо без конца, но я не слышал ни слова. Но этот адрес, занудно несущийся из рации, я как раз помню прекрасно: «А-Гдуд А-Иври, девять, кто едет?» А сейчас — может, это чистое совпадение, но я велел водителю ехать, я должен был узнать, что там находится. Когда мы подъехали, от дома как раз отъезжало другое такси, и внутри, на заднем сиденье, я увидел тень маленькой головки, как у ребенка или даже младенца. Я заплатил водителю и вышел.
Это был частный дом. Я открыл калитку, прошел по тропе к двери и позвонил. Довольно глупый поступок, не знаю, что бы я делал, если бы мне кто-нибудь открыл, что бы я ему сказал. Мне нечего было там ловить, особенно в такой час. Но я так злился, что мне было совершенно все равно. Я позвонил еще раз, долгим звонком, а потом с силой постучал в дверь, как делал в армии, когда мы обыскивали один дом за другим, — но мне никто не открыл. У меня в голове мысли о Гиле и Реут начали путаться с мыслями о других разрывах, и все они слиплись в один ком. Этот дом, в котором мне не открывали, чем-то бесил меня. Я двинулся в обход, пытаясь найти окно, через которое можно было бы заглянуть внутрь. Но здесь не было окон, только стеклянная задняя дверь. Я попытался разглядеть что-нибудь сквозь нее — внутри было темно. Я вглядывался упорно, но моим глазам не удавалось привыкнуть к темноте. Казалось, чем больше я стараюсь, тем гуще становится темнота внутри. Это сводило меня с ума, просто сводило с ума. И вдруг я увидел себя как бы со стороны — вот я поднимаю камень, заворачиваю его в свитер и разбиваю стекло.
He said that since his platform does not have the capacity to check all channels, it may restrict some in Russia and Ukraine "for the duration of the conflict," but then reversed course hours later after many users complained that Telegram was an important source of information. The regulator said it has been undertaking several campaigns to educate the investors to be vigilant while taking investment decisions based on stock tips. The regulator said it had received information that messages containing stock tips and other investment advice with respect to selected listed companies are being widely circulated through websites and social media platforms such as Telegram, Facebook, WhatsApp and Instagram. For example, WhatsApp restricted the number of times a user could forward something, and developed automated systems that detect and flag objectionable content. Oh no. There’s a certain degree of myth-making around what exactly went on, so take everything that follows lightly. Telegram was originally launched as a side project by the Durov brothers, with Nikolai handling the coding and Pavel as CEO, while both were at VK.
from ar
