Эллиниcтика

Создается впечатление, что о дальнейшем отдельном существовании души ребенка греки не находили оснований заботиться и опасений насчет возможного вреда с ее стороны не испытывали, т. е. просто не считали ее существующей, по крайней мере, в том смысле, в каком … душу взрослого», возможно, потому, что «взрослый не помнит себя в младенчестве и может либо вообще отрицать на этом основании душевную жизнь маленького ребенка, либо представлять ее себе совсем не такой, как у старших».

В этом смысле стоит вспомнить, что некоторые греки делили душу на части, из которых, по, например, Аристотелю, «растениям присуща только растительная … [животным] — и эта … и … стремящаяся … иным — [все предыдущие, а] также способность размышления, т.е. ум, например людям». Стоики же, согласно Плутарху, полагали, что эмбрион всякого существа подобен растению, и лишь в момент рождения появляется душа, животная её часть, тогда как, пишет Диоген Лаэрций, разумная только начинает в нём тогда развиваться, созревая к 14 годам.

Обычай, о котором идёт речь, встречается на удалении от классической Греции не только в пространстве, но и времени: проф.-клас. Р. Онианс (1999 [1935]) приводит мнение коллеги, проф. клас. арх. Ф. Дуна (1924), который, по его словам, «отмечает, что в могилах палеолита огнем обрабатывали лишь тела тех, кто достиг зрелости, а значит, только у них была душа, нуждавшаяся в освобождении от тела … проявлявшаяся лишь по достижении половой зрелости». Проф.-клас. Г. Роуз (1926), по Ониансу, приводит доказательства того, как позднее в Риме «тех, кто не достиг зрелости, хоронили с иными обрядами», и «к ним применялся эпитет acerbus — „кислый, незрелый“, как к несозревшим плодам, и их погребение именовалось funus acerbum».

Для греков, кроме того, было важно, чтобы тело перешло в мир иной не повреждённым, хотя, конечно, крайностей, подобных тем, что приняты, скажем, у египтян, в этом им не были присущи; даже наоборот: если египтяне прилагали сверхусилия для того, чтобы предохранить тела успопших, то греки оные уничтожали, предавая огню. Гомеров Патрокл молит Ахилла сделать это как можно скорее, ведь иначе ему не под силу «войти в обитель Аида»: «души, тени умер­ших меня от ворот его гонят». Непогребённый обречён на вечное скитание: именно такую судьбу пророчит герой планирует убийце любимца, Гектору, который «сюда при­вле­чен и поверг­нет­ся псам на тер­за­нье».

В «Энеиде» Вергилий пишет то же о тех, кто в царстве Аида «жал­кой тол­пой …сто­ят», поскольку «зем­лей не покры­ты»: Харон «пере­во­зит … лишь погре­бен­ных. На берег мрач­ный нель­зя пере­плыть через шум­ные вол­ны преж­де теням, чем покой обре­тут в моги­ле остан­ки».

Ахилл грозится насчёт Гектора: «не огню на пожра­ние — псам я остав­лю!». Проф.-клас. и струк. Ж.-П. Вернан (1986 [1979]) обращает внимание, что герой и ранее в этой же песни насчёт огня прибегает к эпитетам, связанным с поеданием, причём обычно употребляемыми тогда, когда говорят о том, что делают дикие звери. Тем самым создаётся противопоставление: останкам в любом случае суждено быть поглощёнными, съеденными, однако в том случае, если эту манипуляцию проделывает огонь, душа переходит в иной мир неповреждённой, такой, каким было тело.

Иную же ситуацию лучше всего передаёт известный отрывок из фильма «Троя» (2004), где Ахиллес обещает Гектору: «Сегодня ты лишишься глаз, ушей и даже языка. Ты явишься в Аид слепым, глухим, немым, и мертвецы будут говорить: „Это Гектор. Глупец, решивший, что он сразил Ахиллеса“». Сюда же относится наше «костей не соберёшь», означающее, что угрожаемый погибнет-то в любом случае, но кроме этого от него мало что останется для захоронения, отчего он может даже не мечтать упокоиться.

#cremation
⬅️⬆️ «Почему христиане запрещали кремацию, а греки считали, что её нужно заслужить?», 5/14 ⤴️➡️

www.group-telegram.com/ar/hellenistics.com/344

4.9K viewsedited  Sep 12, 2023 at 12:26

Создается впечатление, что о дальнейшем отдельном существовании души ребенка греки не находили оснований заботиться и опасений насчет возможного вреда с ее стороны не испытывали, т. е. просто не считали ее существующей, по крайней мере, в том смысле, в каком … душу взрослого», возможно, потому, что «взрослый не помнит себя в младенчестве и может либо вообще отрицать на этом основании душевную жизнь маленького ребенка, либо представлять ее себе совсем не такой, как у старших».

В этом смысле стоит вспомнить, что некоторые греки делили душу на части, из которых, по, например, Аристотелю, «растениям присуща только растительная … [животным] — и эта … и … стремящаяся … иным — [все предыдущие, а] также способность размышления, т.е. ум, например людям». Стоики же, согласно Плутарху, полагали, что эмбрион всякого существа подобен растению, и лишь в момент рождения появляется душа, животная её часть, тогда как, пишет Диоген Лаэрций, разумная только начинает в нём тогда развиваться, созревая к 14 годам.

Обычай, о котором идёт речь, встречается на удалении от классической Греции не только в пространстве, но и времени: проф.-клас. Р. Онианс (1999 [1935]) приводит мнение коллеги, проф. клас. арх. Ф. Дуна (1924), который, по его словам, «отмечает, что в могилах палеолита огнем обрабатывали лишь тела тех, кто достиг зрелости, а значит, только у них была душа, нуждавшаяся в освобождении от тела … проявлявшаяся лишь по достижении половой зрелости». Проф.-клас. Г. Роуз (1926), по Ониансу, приводит доказательства того, как позднее в Риме «тех, кто не достиг зрелости, хоронили с иными обрядами», и «к ним применялся эпитет acerbus — „кислый, незрелый“, как к несозревшим плодам, и их погребение именовалось funus acerbum».

Для греков, кроме того, было важно, чтобы тело перешло в мир иной не повреждённым, хотя, конечно, крайностей, подобных тем, что приняты, скажем, у египтян, в этом им не были присущи; даже наоборот: если египтяне прилагали сверхусилия для того, чтобы предохранить тела успопших, то греки оные уничтожали, предавая огню. Гомеров Патрокл молит Ахилла сделать это как можно скорее, ведь иначе ему не под силу «войти в обитель Аида»: «души, тени умер­ших меня от ворот его гонят». Непогребённый обречён на вечное скитание: именно такую судьбу пророчит герой планирует убийце любимца, Гектору, который «сюда при­вле­чен и поверг­нет­ся псам на тер­за­нье».

В «Энеиде» Вергилий пишет то же о тех, кто в царстве Аида «жал­кой тол­пой …сто­ят», поскольку «зем­лей не покры­ты»: Харон «пере­во­зит … лишь погре­бен­ных. На берег мрач­ный нель­зя пере­плыть через шум­ные вол­ны преж­де теням, чем покой обре­тут в моги­ле остан­ки».

Ахилл грозится насчёт Гектора: «не огню на пожра­ние — псам я остав­лю!». Проф.-клас. и струк. Ж.-П. Вернан (1986 [1979]) обращает внимание, что герой и ранее в этой же песни насчёт огня прибегает к эпитетам, связанным с поеданием, причём обычно употребляемыми тогда, когда говорят о том, что делают дикие звери. Тем самым создаётся противопоставление: останкам в любом случае суждено быть поглощёнными, съеденными, однако в том случае, если эту манипуляцию проделывает огонь, душа переходит в иной мир неповреждённой, такой, каким было тело.

Иную же ситуацию лучше всего передаёт известный отрывок из фильма «Троя» (2004), где Ахиллес обещает Гектору: «Сегодня ты лишишься глаз, ушей и даже языка. Ты явишься в Аид слепым, глухим, немым, и мертвецы будут говорить: „Это Гектор. Глупец, решивший, что он сразил Ахиллеса“». Сюда же относится наше «костей не соберёшь», означающее, что угрожаемый погибнет-то в любом случае, но кроме этого от него мало что останется для захоронения, отчего он может даже не мечтать упокоиться.

#cremation
⬅️⬆️ «Почему христиане запрещали кремацию, а греки считали, что её нужно заслужить?», 5/14 ⤴️➡️

BY Эллиниcтика