В вышеприведённом рассуждении любопытно, что оно несколько странно трактует отношения автора «После конечности» с университетским дискурсом. Никто так не ностальгирует по этому дискурсу, как Мейясу. Jecrati’я (Эгократия), о которой говорит Лакан, предполагает, что у нас есть «совпадающий с собой субъект» (это в том самом абзаце из «Изнанки психоанализа», на который ссылается автор вышеприведённого текста), который при должных усилиях может непредвзято познавать природу (поэтому Я и стоит на месте господского означающего в этой схеме). Он не подвержен ни желаниям, ни классовым отношениям, ни каким-либо другим вещам, составляющим условия его опыта.
Мейясу же системно плачет, что субъект лишился такой возможности, поскольку корреляционисты выяснили, что он говорит (а поэтому примешивает какие-нибудь метафоры и сам не замечает этого), перманентно погружен в какую-нибудь идеологию, эпистему или сборку, а кроме этого — более или менее произвольно что-то ноэматически наслаивает на опыт (привнося тем самым трансцендентное). Другими словами, выходит, что университетский дискурс-то сломали как раз корреляционисты, а Мейясу этому самому Я пытается былую мощь вернуть (снова поставить его на место истины). В общем, неясно, как можно решить, будто эти два автора борются против одинаковых эгократий.
В вышеприведённом рассуждении любопытно, что оно несколько странно трактует отношения автора «После конечности» с университетским дискурсом. Никто так не ностальгирует по этому дискурсу, как Мейясу. Jecrati’я (Эгократия), о которой говорит Лакан, предполагает, что у нас есть «совпадающий с собой субъект» (это в том самом абзаце из «Изнанки психоанализа», на который ссылается автор вышеприведённого текста), который при должных усилиях может непредвзято познавать природу (поэтому Я и стоит на месте господского означающего в этой схеме). Он не подвержен ни желаниям, ни классовым отношениям, ни каким-либо другим вещам, составляющим условия его опыта.
Мейясу же системно плачет, что субъект лишился такой возможности, поскольку корреляционисты выяснили, что он говорит (а поэтому примешивает какие-нибудь метафоры и сам не замечает этого), перманентно погружен в какую-нибудь идеологию, эпистему или сборку, а кроме этого — более или менее произвольно что-то ноэматически наслаивает на опыт (привнося тем самым трансцендентное). Другими словами, выходит, что университетский дискурс-то сломали как раз корреляционисты, а Мейясу этому самому Я пытается былую мощь вернуть (снова поставить его на место истины). В общем, неясно, как можно решить, будто эти два автора борются против одинаковых эгократий.
BY La Pensée Française
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Lastly, the web previews of t.me links have been given a new look, adding chat backgrounds and design elements from the fully-features Telegram Web client. One thing that Telegram now offers to all users is the ability to “disappear” messages or set remote deletion deadlines. That enables users to have much more control over how long people can access what you’re sending them. Given that Russian law enforcement officials are reportedly (via Insider) stopping people in the street and demanding to read their text messages, this could be vital to protect individuals from reprisals. "He has to start being more proactive and to find a real solution to this situation, not stay in standby without interfering. It's a very irresponsible position from the owner of Telegram," she said. Channels are not fully encrypted, end-to-end. All communications on a Telegram channel can be seen by anyone on the channel and are also visible to Telegram. Telegram may be asked by a government to hand over the communications from a channel. Telegram has a history of standing up to Russian government requests for data, but how comfortable you are relying on that history to predict future behavior is up to you. Because Telegram has this data, it may also be stolen by hackers or leaked by an internal employee. These entities are reportedly operating nine Telegram channels with more than five million subscribers to whom they were making recommendations on selected listed scrips. Such recommendations induced the investors to deal in the said scrips, thereby creating artificial volume and price rise.
from ar
