Князь Процент

Нежить у Владимира Набокова

Перечитываем классиков и современников

Эпизод второй. Проза и драматургия Владимира Набокова 1921–1923 годов

Выпуск второй. Рассказ «Нежить»

Часть третья. Суждения странные и не очень

В прошлые разы мы коснулись истории публикации и сюжета первого дошедшего до нас рассказа Набокова. На примере восприятия этого текста удобно анализировать некоторые странные суждения{1} о творчестве В. В., которые бытуют даже в среде литературоведов.

Первое странное суждение: «я» в прозе – это сам писатель

Некомпетентные читатели горазды автоматически смешивать писателя с повествователем, а заодно и с главным героем.

Однако и Брайн Бойд, автор хрестоматийной двухтомной биографии В. В., умудрился написать о «Нежити» следующее: «В этом рассказе Набоков воображает, что его в эмиграции навестил Леший из старого вырского парка»{2} (Выра – имение Набоковых под Петербургом, где семья до эмиграции часто жила летом).

Откуда профессор Бойд взял, что в рассказе Леший навещает именно Набокова, а не героя-нарратора? Неужели он сделал этот вывод просто на том основании, что в тексте речь идет об изгнанниках, а сам В. В. был эмигрантом и написал рассказ от первого лица? Или это суждение – следствие высокомерного отношения к молодому автору, который, по возможной логике его биографа, еще не способен был отделять себя от героя?

Не в последнюю очередь благодаря таким вот странным суждениям набоковедов нет-нет да и высказываются мнения о том, например, что В. В. писал Гумберта Гумберта с себя: они же оба мужчины и жили в Америке, да и повествование ведется от первого лица, так что пазл будто бы сходится.

Далее, в рассказе нет ни слова ни о каком парке. И, кстати, часто ли вам приходилось слышать о леших, живущих в парках? Так на основании чего профессор Бойд прочитал неоднократно встречающееся в рассказе слово «лес» как «парк»?

Второе странное суждение: «я» в прозе – это лирический герой

До этого додумался Вячеслав Курицын: у него, видите ли, рассказчик в «Нежити» является лирическим героем Набокова{3}. И всё бы ничего, да вот только лирический герой бывает в поэзии, а рассказ – это разновидность прозы.

Третье странное суждение: заглавие «Нежить» предполагает двойное прочтение

Эту мысль можно встретить у Присциллы Мейер, которая указала на два возможных значения слова «нежить»: «лесной дух» и «мертвец». Далее читаем: «Нежить» – довольно редкое слово для обозначения лесного духа, более распространено другое – «нечисть», но заложенный в «нежити» двойной смысл «неживой»/«не жить» адекватнее и, в отличие от «нечисти», не обладает дьявольскими ассоциациями»{4}.

Думаю, это суждение, хоть и принадлежит добросовестному исследователю, относится к случаям, когда литературовед находит значение, которое автор в текст не закладывал. Дело в том, что Леший в рассказе сам называет себя нежитью. Тем самым это не сентенция автора или рассказчика, а самоопределение героя.

В другой своей книге госпожа Мейер привела менее спорное суждение об анализируемом нами рассказе: «Мир призрачности, неопределенности и волшебства всегда был частью произведений Набокова, начиная с его ранних рассказов, например «Нежити»…»{5}.

www.group-telegram.com/ar/knyazprocent.com/1333

244 viewsКнязь Процент, Jan 24 at 15:30

Нежить у Владимира Набокова

Перечитываем классиков и современников

Эпизод второй. Проза и драматургия Владимира Набокова 1921–1923 годов

Выпуск второй. Рассказ «Нежить»

Часть третья. Суждения странные и не очень

В прошлые разы мы коснулись истории публикации и сюжета первого дошедшего до нас рассказа Набокова. На примере восприятия этого текста удобно анализировать некоторые странные суждения{1} о творчестве В. В., которые бытуют даже в среде литературоведов.

Первое странное суждение: «я» в прозе – это сам писатель

Некомпетентные читатели горазды автоматически смешивать писателя с повествователем, а заодно и с главным героем.

Однако и Брайн Бойд, автор хрестоматийной двухтомной биографии В. В., умудрился написать о «Нежити» следующее: «В этом рассказе Набоков воображает, что его в эмиграции навестил Леший из старого вырского парка»{2} (Выра – имение Набоковых под Петербургом, где семья до эмиграции часто жила летом).

Откуда профессор Бойд взял, что в рассказе Леший навещает именно Набокова, а не героя-нарратора? Неужели он сделал этот вывод просто на том основании, что в тексте речь идет об изгнанниках, а сам В. В. был эмигрантом и написал рассказ от первого лица? Или это суждение – следствие высокомерного отношения к молодому автору, который, по возможной логике его биографа, еще не способен был отделять себя от героя?

Не в последнюю очередь благодаря таким вот странным суждениям набоковедов нет-нет да и высказываются мнения о том, например, что В. В. писал Гумберта Гумберта с себя: они же оба мужчины и жили в Америке, да и повествование ведется от первого лица, так что пазл будто бы сходится.

Далее, в рассказе нет ни слова ни о каком парке. И, кстати, часто ли вам приходилось слышать о леших, живущих в парках? Так на основании чего профессор Бойд прочитал неоднократно встречающееся в рассказе слово «лес» как «парк»?

Второе странное суждение: «я» в прозе – это лирический герой

До этого додумался Вячеслав Курицын: у него, видите ли, рассказчик в «Нежити» является лирическим героем Набокова{3}. И всё бы ничего, да вот только лирический герой бывает в поэзии, а рассказ – это разновидность прозы.

Третье странное суждение: заглавие «Нежить» предполагает двойное прочтение

Эту мысль можно встретить у Присциллы Мейер, которая указала на два возможных значения слова «нежить»: «лесной дух» и «мертвец». Далее читаем: «Нежить» – довольно редкое слово для обозначения лесного духа, более распространено другое – «нечисть», но заложенный в «нежити» двойной смысл «неживой»/«не жить» адекватнее и, в отличие от «нечисти», не обладает дьявольскими ассоциациями»{4}.

Думаю, это суждение, хоть и принадлежит добросовестному исследователю, относится к случаям, когда литературовед находит значение, которое автор в текст не закладывал. Дело в том, что Леший в рассказе сам называет себя нежитью. Тем самым это не сентенция автора или рассказчика, а самоопределение героя.

В другой своей книге госпожа Мейер привела менее спорное суждение об анализируемом нами рассказе: «Мир призрачности, неопределенности и волшебства всегда был частью произведений Набокова, начиная с его ранних рассказов, например «Нежити»…»{5}.

BY Князь Процент