О перспективах закона о реформе местного самоуправления в рамках СВО-реальности
Недостаточно отрефлексированным в экспертной среде остается следующий факт: после начала СВО законопроект о преобразовании местного самоуправления публичной власти был отложен на неопределенный срок. Анализ этого факта позволяет понять некоторые закономерности функционирования власти и ее ритмику.
Аргументы противников реформы были слышны достаточно внятно, но только среди экспертов и части политизированных граждан, которые составляют явное меньшинство российского социума. Это и увеличение дистанции власти и общества, и уничтожение остатков самоуправления в стране, это и чрезмерная нагрузка на политическую систему. Большинство из этих замечаний, на мой взгляд, носят обоснованный характер.
Однако изменения в политической системе с момента начала СВО идут, причем, в одном направлении и достаточно активно. Происходит своеобразная, табуретизация режима власти, то есть его упрощение, сведение к линейно-централизованным, жестким, иерархическим и закрытым технологиям управления, при минимизации функций социального контроля со стороны граждан. По сути, речь идет о замещении внутренней политики иерархическим управлением. Вписывается ли в эту траекторию закон о местном самоуправлении в версии сенатора А. Клишаса и депутата П. Крашенникова? Да, вписывается, но рассмотрение законопроекта отложено.
Мало кто сомневается, что, при желании, такой закон можно было бы принять достаточно быстро и реформу осуществить. Российский социум существенно снизил свой протестный потенциал, а сама тема социального недовольства и несогласия, по сути, почти исключена из общественного внимания. Нежелание в период СВО создавать дополнительную нагрузку на органы власти и управления – это, действительно, значимый фактор. Как и то, что система публичной власти в регионах принимает значимую роль в мобилизационных, в самом широком смысле, мероприятиях. Оптимизировать и сокращать муниципальные органы власти в этих условиях, во многом, означало бы ослабление для власти собственной инфраструктуры влияния и контроля над социумом.
Однако главное все-таки не в этом. Большинство инициатив и принятых властью мер в последние годы направлены на повышение управляемости обществом, и основные из них – устранение несистемной оппозиции и, собственно, СВО. Эта военная операция, вне всякого сомнения, повысила управляемость власти, свела до уровня номинально-экспертных комментариев деятельность т.н. оппозиционных партий и минимизировала (цензура + самоцензура) публичную критику власти со стороны живущих в стране россиян. В этих условиях реформирование местного самоуправления несет издержки, но ничего не добавляет с точки зрения повышения управляемости для правящей номенклатуры.
Возможно, в ближайший год к этому законопроекту и вернутся, но в новых реалиях он правящему классу не очень нужен: поэтому, даже если и вернутся к рассмотрению, его содержание будет существенно выхолощено. Хотя, конечно, дальнейшая логика табуретизации и упрощения практик и форматов управления не позволяет отказываться от обозначенных в законопроекте ориентиров. Никто не намерен отказываться и от усиления контроля над обществом, точнее, содержание его в дисциплинарном (М.Фуко) режиме. СВО и сопутствующие в этом плане эффекты дали, похоже, значительный запас прочности, впрочем, никто точно не скажет - какого качества этот запас и каковы его количественные параметры.
О перспективах закона о реформе местного самоуправления в рамках СВО-реальности
Недостаточно отрефлексированным в экспертной среде остается следующий факт: после начала СВО законопроект о преобразовании местного самоуправления публичной власти был отложен на неопределенный срок. Анализ этого факта позволяет понять некоторые закономерности функционирования власти и ее ритмику.
Аргументы противников реформы были слышны достаточно внятно, но только среди экспертов и части политизированных граждан, которые составляют явное меньшинство российского социума. Это и увеличение дистанции власти и общества, и уничтожение остатков самоуправления в стране, это и чрезмерная нагрузка на политическую систему. Большинство из этих замечаний, на мой взгляд, носят обоснованный характер.
Однако изменения в политической системе с момента начала СВО идут, причем, в одном направлении и достаточно активно. Происходит своеобразная, табуретизация режима власти, то есть его упрощение, сведение к линейно-централизованным, жестким, иерархическим и закрытым технологиям управления, при минимизации функций социального контроля со стороны граждан. По сути, речь идет о замещении внутренней политики иерархическим управлением. Вписывается ли в эту траекторию закон о местном самоуправлении в версии сенатора А. Клишаса и депутата П. Крашенникова? Да, вписывается, но рассмотрение законопроекта отложено.
Мало кто сомневается, что, при желании, такой закон можно было бы принять достаточно быстро и реформу осуществить. Российский социум существенно снизил свой протестный потенциал, а сама тема социального недовольства и несогласия, по сути, почти исключена из общественного внимания. Нежелание в период СВО создавать дополнительную нагрузку на органы власти и управления – это, действительно, значимый фактор. Как и то, что система публичной власти в регионах принимает значимую роль в мобилизационных, в самом широком смысле, мероприятиях. Оптимизировать и сокращать муниципальные органы власти в этих условиях, во многом, означало бы ослабление для власти собственной инфраструктуры влияния и контроля над социумом.
Однако главное все-таки не в этом. Большинство инициатив и принятых властью мер в последние годы направлены на повышение управляемости обществом, и основные из них – устранение несистемной оппозиции и, собственно, СВО. Эта военная операция, вне всякого сомнения, повысила управляемость власти, свела до уровня номинально-экспертных комментариев деятельность т.н. оппозиционных партий и минимизировала (цензура + самоцензура) публичную критику власти со стороны живущих в стране россиян. В этих условиях реформирование местного самоуправления несет издержки, но ничего не добавляет с точки зрения повышения управляемости для правящей номенклатуры.
Возможно, в ближайший год к этому законопроекту и вернутся, но в новых реалиях он правящему классу не очень нужен: поэтому, даже если и вернутся к рассмотрению, его содержание будет существенно выхолощено. Хотя, конечно, дальнейшая логика табуретизации и упрощения практик и форматов управления не позволяет отказываться от обозначенных в законопроекте ориентиров. Никто не намерен отказываться и от усиления контроля над обществом, точнее, содержание его в дисциплинарном (М.Фуко) режиме. СВО и сопутствующие в этом плане эффекты дали, похоже, значительный запас прочности, впрочем, никто точно не скажет - какого качества этот запас и каковы его количественные параметры.
BY Кремлёвский безБашенник
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
In view of this, the regulator has cautioned investors not to rely on such investment tips / advice received through social media platforms. It has also said investors should exercise utmost caution while taking investment decisions while dealing in the securities market. That hurt tech stocks. For the past few weeks, the 10-year yield has traded between 1.72% and 2%, as traders moved into the bond for safety when Russia headlines were ugly—and out of it when headlines improved. Now, the yield is touching its pandemic-era high. If the yield breaks above that level, that could signal that it’s on a sustainable path higher. Higher long-dated bond yields make future profits less valuable—and many tech companies are valued on the basis of profits forecast for many years in the future. "Markets were cheering this economic recovery and return to strong economic growth, but the cheers will turn to tears if the inflation outbreak pushes businesses and consumers to the brink of recession," he added. As such, the SC would like to remind investors to always exercise caution when evaluating investment opportunities, especially those promising unrealistically high returns with little or no risk. Investors should also never deposit money into someone’s personal bank account if instructed. The account, "War on Fakes," was created on February 24, the same day Russian President Vladimir Putin announced a "special military operation" and troops began invading Ukraine. The page is rife with disinformation, according to The Atlantic Council's Digital Forensic Research Lab, which studies digital extremism and published a report examining the channel.
from ar
