Открытые границы были фактором устойчивости режима.Посылы «не нравится – уезжай», «мы никого не держим» про то, что любая нелояльность и оппозиционность к политическому режиму автоматически признается антипатриотичной и предательской. Система выпускала пар. Репрессиям подвергались те, кто упорно не хотел уезжать, тем самым создавая угрозу кристаллизации протестных настроений внутри.
По оппозиции работали как столяр по дереву, снимая слой за слоем. Когда снимают предыдущий слой кто-то обнаруживает, что он теперь крайний, что он теперь в стране самая радикальная оппозиция. Сейчас это неуехавшие из России оппозиционеры: от Яблока до Игоря Стрелкова, от телеграм-публицистов до региональных журналистов-правдорубов. Всё, что было хоть чуть-чуть «радикальнее» уже давно признаны вне закона, сначала показывали на дверь, если не понимали, то запускался репрессивный механизм.
Поэтому закрытие границ должно подразумевать запуск еще более масштабных репрессий относительно умеренной и дезорганизованной оппозиции, а также введение жесткой цензуры. Какие формы это может принять? Варианты, которые в разных странах в разное время уже применялись: от мягкого интернирования (домашние аресты, «химия», депортация/ссылка в отдаленные регионы) до более жесткого (колонии и лагеря).
Но именно такое закручивание гаек приводит систему в состояние излишнего напряжения. Сейчас-то ее состояние не назовешь здоровым или «готовым» к новому испытанию, а при консервировании возникнет эффект вздувшейся банки. А стенки у нее какие? Железные? Стеклянные? Трещинки есть? Крышку не сорвет?
Открытые границы были фактором устойчивости режима.Посылы «не нравится – уезжай», «мы никого не держим» про то, что любая нелояльность и оппозиционность к политическому режиму автоматически признается антипатриотичной и предательской. Система выпускала пар. Репрессиям подвергались те, кто упорно не хотел уезжать, тем самым создавая угрозу кристаллизации протестных настроений внутри.
По оппозиции работали как столяр по дереву, снимая слой за слоем. Когда снимают предыдущий слой кто-то обнаруживает, что он теперь крайний, что он теперь в стране самая радикальная оппозиция. Сейчас это неуехавшие из России оппозиционеры: от Яблока до Игоря Стрелкова, от телеграм-публицистов до региональных журналистов-правдорубов. Всё, что было хоть чуть-чуть «радикальнее» уже давно признаны вне закона, сначала показывали на дверь, если не понимали, то запускался репрессивный механизм.
Поэтому закрытие границ должно подразумевать запуск еще более масштабных репрессий относительно умеренной и дезорганизованной оппозиции, а также введение жесткой цензуры. Какие формы это может принять? Варианты, которые в разных странах в разное время уже применялись: от мягкого интернирования (домашние аресты, «химия», депортация/ссылка в отдаленные регионы) до более жесткого (колонии и лагеря).
Но именно такое закручивание гаек приводит систему в состояние излишнего напряжения. Сейчас-то ее состояние не назовешь здоровым или «готовым» к новому испытанию, а при консервировании возникнет эффект вздувшейся банки. А стенки у нее какие? Железные? Стеклянные? Трещинки есть? Крышку не сорвет?
Stocks closed in the red Friday as investors weighed upbeat remarks from Russian President Vladimir Putin about diplomatic discussions with Ukraine against a weaker-than-expected print on U.S. consumer sentiment. Telegram boasts 500 million users, who share information individually and in groups in relative security. But Telegram's use as a one-way broadcast channel — which followers can join but not reply to — means content from inauthentic accounts can easily reach large, captive and eager audiences. If you initiate a Secret Chat, however, then these communications are end-to-end encrypted and are tied to the device you are using. That means it’s less convenient to access them across multiple platforms, but you are at far less risk of snooping. Back in the day, Secret Chats received some praise from the EFF, but the fact that its standard system isn’t as secure earned it some criticism. If you’re looking for something that is considered more reliable by privacy advocates, then Signal is the EFF’s preferred platform, although that too is not without some caveats. But Telegram says people want to keep their chat history when they get a new phone, and they like having a data backup that will sync their chats across multiple devices. And that is why they let people choose whether they want their messages to be encrypted or not. When not turned on, though, chats are stored on Telegram's services, which are scattered throughout the world. But it has "disclosed 0 bytes of user data to third parties, including governments," Telegram states on its website. On February 27th, Durov posted that Channels were becoming a source of unverified information and that the company lacks the ability to check on their veracity. He urged users to be mistrustful of the things shared on Channels, and initially threatened to block the feature in the countries involved for the length of the war, saying that he didn’t want Telegram to be used to aggravate conflict or incite ethnic hatred. He did, however, walk back this plan when it became clear that they had also become a vital communications tool for Ukrainian officials and citizens to help coordinate their resistance and evacuations.
from ar
