В тему ко вчерашним постам о тайком выпущенном тираже "Распознаваний" и тренду на подарочные версии:
После статьи в NYT хайп вокруг десятков изданий Ребекки Ярос (как вообще Гэддис и Ярос оказались в одном посте?) приобрел негативный окрас, хотя, тут, наверное, правильнее было бы не искать виноватых, а осмыслять саму ситуацию, тем более, что писательница тоже высказалась, косвенно обвинив во всей шумихе издателей, снимающих сливки с того, что на сайте автора подается бесплатно (!) — еще один повод вести диалог с автором и его приближенными, изучать детали изданий и следить за лунными циклами мира печати.
И случай Ярос тут просто показательный пример, на месте которого мог бы оказаться любой представитель андеграунда или мейнстрима, срезонировавший с большой группой читателей.
Но если отрываться от темы простого навара на перекрашенном издании — при каких обстоятельствах книга вообще имеет право удваиваться в цене, имея аналогичные переплетные материалы, что и источник?
После статьи в NYT хайп вокруг десятков изданий Ребекки Ярос (как вообще Гэддис и Ярос оказались в одном посте?) приобрел негативный окрас, хотя, тут, наверное, правильнее было бы не искать виноватых, а осмыслять саму ситуацию, тем более, что писательница тоже высказалась, косвенно обвинив во всей шумихе издателей, снимающих сливки с того, что на сайте автора подается бесплатно (!) — еще один повод вести диалог с автором и его приближенными, изучать детали изданий и следить за лунными циклами мира печати.
И случай Ярос тут просто показательный пример, на месте которого мог бы оказаться любой представитель андеграунда или мейнстрима, срезонировавший с большой группой читателей.
Но если отрываться от темы простого навара на перекрашенном издании — при каких обстоятельствах книга вообще имеет право удваиваться в цене, имея аналогичные переплетные материалы, что и источник?
Любая форма коллекционирования существует как попытка остановить время, но коллекционирование книг — это исключительно обнадеживающее воплощение этого желания. Оно питается двумя убеждениями: во-первых, что наши самые славные идеи и фантазии переплетены под мятым сафьяном или полированной телячьей кожей — священных хранилищах, которые мы должны оберегать от огня, воды и забвения. И, во-вторых, что владение великой литературой в ее подлинной форме талисмана облагородит вас.
Куриный бульон для души торговца редкой литературой:
https://www.newyorker.com/magazine/2024/10/28/a-controversial-rare-book-dealer-tries-to-rewrite-his-own-ending
Куриный бульон для души торговца редкой литературой:
https://www.newyorker.com/magazine/2024/10/28/a-controversial-rare-book-dealer-tries-to-rewrite-his-own-ending
The New Yorker
A Controversial Rare-Book Dealer Tries to Rewrite His Own Ending
Glenn Horowitz built a fortune selling the archives of writers such as Vladimir Nabokov and Alice Walker. Then a rock star pressed charges.
Кстати, племянник Дона Делилло выступает адвокатом в нашумевшем деле Луиджи Манджоне - убийцы гендира страховой компании UnitedHealthcare.
Когда Манджоне поймали по наводке из Макдональдса, где он как архетипичный итальянец заигрывал с сотрудницами, приспустив маску, в которой стрелял в гендира, он заявил, что решился на свой поступок потому что такие компании как UHC наживаются на страданиях простых людей и обманывают их со страховкой.
В ту-рид листе Манджоне на новый год значилась "Бесконечная шутка". Теперь у него наверняка появится время прочитать ее.
Когда Манджоне поймали по наводке из Макдональдса, где он как архетипичный итальянец заигрывал с сотрудницами, приспустив маску, в которой стрелял в гендира, он заявил, что решился на свой поступок потому что такие компании как UHC наживаются на страданиях простых людей и обманывают их со страховкой.
В ту-рид листе Манджоне на новый год значилась "Бесконечная шутка". Теперь у него наверняка появится время прочитать ее.
К теме автографов Маккарти.
Всем известен факт, что Кормак подписал несколько сотен экземпляров "Дороги" для своего сына и в дальнейшем принципиально отказывался подписывать ее для других, даже для своего прижизненного биографа Лоуренса Гонзалеза (который, кстати, открыл журналистский талант Харри Крюза), оставив на его экземпляре свой отпечаток пальца вместо лакомой подписи.
Но даже у такой громкой истории есть частоты, недоступные рядовому уху — какие-то экземпляры "Дороги" он все-таки подписал... но косвенно.
Есть на свете такая практика — подписывать листы и наклейки. Делается это для того, чтобы уставший писатель не перетаскивал 1000 экземпляром по комнате, утомительно переворачивая страницы, а просто подписал кипу листов из той же бумаги, на которой будет печататься книга, чтобы затем их приклеить к титульным листам. На рынке такие экземпляры ценятся чуть ниже, но издательства подтверждают их аутентичность на обложках, предоставляя сомневающимся покупателям выбор — либо ты берешь это, но с нашей гарантией, либо бери что угодно другое на свой страх и риск.
После выхода "Дороги", но до получения Пулитцеровской премии, агент писателя попросил подписать несколько наклеек для дистрибуции в Англии — их расклеили в экземплярах, доступных только в магазинах Waterstones, сейчас цена такого артефакта гуляет в районе 3-5 тысяч долларов.
Почти все остальные официально подписанные книги Маккарти представляют из себя дуэт целой книги и вклеенного листа с автографом. Исключение из правил — издания от книготорговца B.E. Trice, который не помелочился и выпустил свои версии двух книг Кормака — "Старикам тут не место" и "Содом и Гоморру", сделав из них почтительный секси-тайм, доселе невиданный для писателя, привыкшего к мягким обложкам и недоступным для продажи твердотелым книгам. Эти две книги, в общем-то, тоже были труднодоступны, но только потому что их издательская цена начиналась с 350 долларов, а тираж не превышал 400 экземпляров, делясь на сравнительно бюджетные 350 экз. в классическом составном переплете и 50 в делюксовом кожаном. Характеристики у обеих версий плюс-минус одинаковые:
— полусафьян бордового/золотистого цвета
— шитый переплет ручной сборки с бинтовым корешком
— мраморная бумага на обложке
— корешок с золотым тиснением
— одинарная позолоченная линия на обложке
— тканевой футляр бордового цвета с именем автора в золотом тиснении.
Ради такого дела Б.Е. Трайс лично приезжал к Кормаку домой для обкашливания ситуации с глазу на глаз, чтобы потом я стыдливо написал целый масштабный пост, давая понять своей жене, что хочу в подарок к своим 35 годам.
Всем известен факт, что Кормак подписал несколько сотен экземпляров "Дороги" для своего сына и в дальнейшем принципиально отказывался подписывать ее для других, даже для своего прижизненного биографа Лоуренса Гонзалеза (который, кстати, открыл журналистский талант Харри Крюза), оставив на его экземпляре свой отпечаток пальца вместо лакомой подписи.
Но даже у такой громкой истории есть частоты, недоступные рядовому уху — какие-то экземпляры "Дороги" он все-таки подписал... но косвенно.
Есть на свете такая практика — подписывать листы и наклейки. Делается это для того, чтобы уставший писатель не перетаскивал 1000 экземпляром по комнате, утомительно переворачивая страницы, а просто подписал кипу листов из той же бумаги, на которой будет печататься книга, чтобы затем их приклеить к титульным листам. На рынке такие экземпляры ценятся чуть ниже, но издательства подтверждают их аутентичность на обложках, предоставляя сомневающимся покупателям выбор — либо ты берешь это, но с нашей гарантией, либо бери что угодно другое на свой страх и риск.
После выхода "Дороги", но до получения Пулитцеровской премии, агент писателя попросил подписать несколько наклеек для дистрибуции в Англии — их расклеили в экземплярах, доступных только в магазинах Waterstones, сейчас цена такого артефакта гуляет в районе 3-5 тысяч долларов.
Почти все остальные официально подписанные книги Маккарти представляют из себя дуэт целой книги и вклеенного листа с автографом. Исключение из правил — издания от книготорговца B.E. Trice, который не помелочился и выпустил свои версии двух книг Кормака — "Старикам тут не место" и "Содом и Гоморру", сделав из них почтительный секси-тайм, доселе невиданный для писателя, привыкшего к мягким обложкам и недоступным для продажи твердотелым книгам. Эти две книги, в общем-то, тоже были труднодоступны, но только потому что их издательская цена начиналась с 350 долларов, а тираж не превышал 400 экземпляров, делясь на сравнительно бюджетные 350 экз. в классическом составном переплете и 50 в делюксовом кожаном. Характеристики у обеих версий плюс-минус одинаковые:
— полусафьян бордового/золотистого цвета
— шитый переплет ручной сборки с бинтовым корешком
— мраморная бумага на обложке
— корешок с золотым тиснением
— одинарная позолоченная линия на обложке
— тканевой футляр бордового цвета с именем автора в золотом тиснении.
Ради такого дела Б.Е. Трайс лично приезжал к Кормаку домой для обкашливания ситуации с глазу на глаз, чтобы потом я стыдливо написал целый масштабный пост, давая понять своей жене, что хочу в подарок к своим 35 годам.
Однажды Дона Делилло спросили, каких американских авторов он считает своими ровнями.
Дон выдал базу: Томас Пинчон, Уильям Гэддис, Кормак Маккарти, Роберт Стоун, Пол Остер.
Из молодых: Джонатан Франзен, Дэвид Фостер Уоллес, Ричард Пауэрс, Джоанна Скотт.
Обычно, привычно, но не ожидал здесь встретить Роберта Стоуна, изданного в России с аннотацией, связывающей его с "Радугой тяготения" на основе того, что "Псы войны" и "Радуга" получили Национальную премию. Интересный метод!
И все же, трио Делилло-Маккарти-Стоун уже заслужило свой научный труд под названием
Снасти скорби: Романы Кормака Маккарти, Дона Делилло и Роберта Стоуна.
Все это, конечно, ради фотографии Дона (который в действительности-то Де Лилло) в юности!
Дон выдал базу: Томас Пинчон, Уильям Гэддис, Кормак Маккарти, Роберт Стоун, Пол Остер.
Из молодых: Джонатан Франзен, Дэвид Фостер Уоллес, Ричард Пауэрс, Джоанна Скотт.
Обычно, привычно, но не ожидал здесь встретить Роберта Стоуна, изданного в России с аннотацией, связывающей его с "Радугой тяготения" на основе того, что "Псы войны" и "Радуга" получили Национальную премию. Интересный метод!
И все же, трио Делилло-Маккарти-Стоун уже заслужило свой научный труд под названием
Снасти скорби: Романы Кормака Маккарти, Дона Делилло и Роберта Стоуна.
Все это, конечно, ради фотографии Дона (который в действительности-то Де Лилло) в юности!
Ходят слухи, что это будущий Судья в экранизации "Кровавого меридиана".
Звать этого добряка Олафур Дарри Олафссон, он из Исландии, а снимался в "Настоящем детективе", "Фантастических тварях 2", "Банши" и еще нескольких картинах/сериалах, отыгрывая мощного жирладина.
Звать этого добряка Олафур Дарри Олафссон, он из Исландии, а снимался в "Настоящем детективе", "Фантастических тварях 2", "Банши" и еще нескольких картинах/сериалах, отыгрывая мощного жирладина.
Пока ношусь по жизни как колибри, не успел замереть на миг, чтобы поймать первую авторизированную биографию Терренса Малика, вышедшую в том ноябре. Пока не читал, но крякнулся от факта, что Малик знал Арендт, виделся с Хайдеггером и даже перевел одну его работу 😮
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Один лысеющий музыкальный классик как-то в своей ритмичной манере обмолвился, дескать все переплетено. Два слова, поданые как аксиома, не подлежащая даже отдаленному обсуждению, но внутренний скептик, тем не менее, вспоминает их всякий раз, как удается запечатлеть это перекрестье в живой природе.
Когда-то я назвал свой канал в честь ненаписанной книги Томаса Пинчона, которая была упомянута в эпизоде шоу Джона Ларрокетта - Pandemonium of the sun, Солнечный пандемониум. Позже я встретил это словосочетание в оригинале "Кровавого меридиана" - в переводе оно было заменено чем-то нейтральным, типа "солнечного пекла", но я посчитал это простым стечением обстоятельств - как то, что Гэддис и Пинчон писали примерно в одно время на похожие темы в разных антуражах. Дух времени, всё такое.
Но все по итогу не оказалось случайным - сценарий эпизода Ларрокетта перед съемками был переписан самим Пинчоном, где тот в итоге приписал себе авторство книги "Солнечный пандемониум", взяв название из "Кровавого меридиана" Кормака Маккарти. Для тех, кто знаком с предисловием Харольда Блума к "Кровавому меридиану" покажется, что это путь кратчайшего сопротивления - тот тоже упоминает именно эту связку слов как пример выдающегося образа и поэзии в прозе. Но предисловие Блума вышло в 2001 году, "Меридиан" - в 1985, эпизод Ларрокетта - в 1993 (разрабатывался, конечно, еще раньше), оттого и удивительно, как два больших ума (и как итог - я тоже) заприметили одни и те же комочки в густой и полноводной прозе Маккарти.
Когда-то я назвал свой канал в честь ненаписанной книги Томаса Пинчона, которая была упомянута в эпизоде шоу Джона Ларрокетта - Pandemonium of the sun, Солнечный пандемониум. Позже я встретил это словосочетание в оригинале "Кровавого меридиана" - в переводе оно было заменено чем-то нейтральным, типа "солнечного пекла", но я посчитал это простым стечением обстоятельств - как то, что Гэддис и Пинчон писали примерно в одно время на похожие темы в разных антуражах. Дух времени, всё такое.
Но все по итогу не оказалось случайным - сценарий эпизода Ларрокетта перед съемками был переписан самим Пинчоном, где тот в итоге приписал себе авторство книги "Солнечный пандемониум", взяв название из "Кровавого меридиана" Кормака Маккарти. Для тех, кто знаком с предисловием Харольда Блума к "Кровавому меридиану" покажется, что это путь кратчайшего сопротивления - тот тоже упоминает именно эту связку слов как пример выдающегося образа и поэзии в прозе. Но предисловие Блума вышло в 2001 году, "Меридиан" - в 1985, эпизод Ларрокетта - в 1993 (разрабатывался, конечно, еще раньше), оттого и удивительно, как два больших ума (и как итог - я тоже) заприметили одни и те же комочки в густой и полноводной прозе Маккарти.
YouTube
The John Larroquette Show Season 1 Episode 10