Снилась светская жизнь. Знаете, как бывает, когда долго нет секса, и кажется, что и не нужно, забыла про него, но тело помнит, не требует, но своё возьмёт – приснится незамысловатый сюжет с незамысловатым и даже, вероятней всего, несуществующим персонажем (именно так, в мужском роде) и проснёшься от простого рабоче-крестьянского оргазма.
Вот так примерно и с нетелесными потребностями, наверное. Я не то чтобы люблю развлекаться, потребляя искусство и общение с малознакомыми людьми, но из-за этого сна поняла, что нуждаюсь в чём-то подобном. Всегда была нетусовочным человеком, а после пандемии и вторжения совсем стало сложно вытащить меня в люди. При этом вытащить меня в лес или к морю – пожалуйста, даже встану пораньше и не буду чувствовать себя больной. Впрочем, в лес я вывожу себя преимущественно сама. И грибы приводят меня в восторг неизменно, и любое искусство после этого становится маленьким и локально-человеческим, что не означает совсем ущербности, но означает утрату в моём взгляде вероятности наделения его чем-то типа непреходящести. Но как раз от невечности и кратковременности и ничтожности творимого людьми мне и хочется успеть что-то посмотреть или услышать, а то и потрогать. Но я этого всё чаще и чаще не делаю.
Во сне я ходила по залам с инсталляциями, пила шампанское из высокого стеклянного бокала, подходила к стильно, по-петербуржски (сто раз простите за это, я специально), одетым женщинам, говорила, не помню о чём, но я получала удовольствие от процесса.
Как давно у меня был схожий опыт в реальности? В декабре прошлого года. Тогда я сказала Василисе, что мы идём на выставку Полины Заславской про рыб. «Настя, что случилось?» – спросила она. Словно моей тяги к рыбам, живописи, акварели, Полине и Скидану было недостаточно, чтобы пересилить социофобию, сочетанную именно с тревожностью от необходимости приходить в новое и неизвестное пространство. Теперь зачёркиваем слово “словно” в предыдущем предложении. Потому что Василиса права и видит мои страхи и желания так чётко, как я удалённые предметы в своих новых очках, корректирующих астигматизм. Умолчание важного хорошо, когда оно делается в литературе, для читателя и иногда. А для близких отношений с реальными людьми оно яд. Поэтому я всё рассказала, и мы пошли тусить. Выставка стоила того, чтобы побороть свою одичалость и выйти. И в таких случаях всегда к удивлению оказывается, что я безумно рада людям. Скидан и Полина приглашали на афтепати в мастерскую, но я уверенно отказалась: «Спасибо, мы проводим Глазову до метро».
Умение расставлять приоритеты при множестве желанностей делает приятно, шаром спокойствия располагаясь в тазовой кости и теплом радости увлажняя межрёберное пространство. Расставлять приоритеты с детства было жизненно важно научиться, потому что иначе я могла зависнуть, заколебаться и вечность оставаться на месте, обдумывая свои решения. Мой метод – следовать чувствам. Это не так легко, когда лет 35 из 45 училась их в основном игнорировать, скрывать, блокировать, засовывать в зад и т. п. Тогда чувства говорили, что нужно идти в метро, но где оно находится, я в таких случаях перестаю знать.
После выставки Полины я ещё была на «Фонаре» и недавно ходила в музей, но это вряд ли можно считать светской жизнью в том виде, в котором мне она снится. Однако в музее я нашла шапки! Загадочные шапки моих предков. И расскажу про это вам позже.
Снилась светская жизнь. Знаете, как бывает, когда долго нет секса, и кажется, что и не нужно, забыла про него, но тело помнит, не требует, но своё возьмёт – приснится незамысловатый сюжет с незамысловатым и даже, вероятней всего, несуществующим персонажем (именно так, в мужском роде) и проснёшься от простого рабоче-крестьянского оргазма.
Вот так примерно и с нетелесными потребностями, наверное. Я не то чтобы люблю развлекаться, потребляя искусство и общение с малознакомыми людьми, но из-за этого сна поняла, что нуждаюсь в чём-то подобном. Всегда была нетусовочным человеком, а после пандемии и вторжения совсем стало сложно вытащить меня в люди. При этом вытащить меня в лес или к морю – пожалуйста, даже встану пораньше и не буду чувствовать себя больной. Впрочем, в лес я вывожу себя преимущественно сама. И грибы приводят меня в восторг неизменно, и любое искусство после этого становится маленьким и локально-человеческим, что не означает совсем ущербности, но означает утрату в моём взгляде вероятности наделения его чем-то типа непреходящести. Но как раз от невечности и кратковременности и ничтожности творимого людьми мне и хочется успеть что-то посмотреть или услышать, а то и потрогать. Но я этого всё чаще и чаще не делаю.
Во сне я ходила по залам с инсталляциями, пила шампанское из высокого стеклянного бокала, подходила к стильно, по-петербуржски (сто раз простите за это, я специально), одетым женщинам, говорила, не помню о чём, но я получала удовольствие от процесса.
Как давно у меня был схожий опыт в реальности? В декабре прошлого года. Тогда я сказала Василисе, что мы идём на выставку Полины Заславской про рыб. «Настя, что случилось?» – спросила она. Словно моей тяги к рыбам, живописи, акварели, Полине и Скидану было недостаточно, чтобы пересилить социофобию, сочетанную именно с тревожностью от необходимости приходить в новое и неизвестное пространство. Теперь зачёркиваем слово “словно” в предыдущем предложении. Потому что Василиса права и видит мои страхи и желания так чётко, как я удалённые предметы в своих новых очках, корректирующих астигматизм. Умолчание важного хорошо, когда оно делается в литературе, для читателя и иногда. А для близких отношений с реальными людьми оно яд. Поэтому я всё рассказала, и мы пошли тусить. Выставка стоила того, чтобы побороть свою одичалость и выйти. И в таких случаях всегда к удивлению оказывается, что я безумно рада людям. Скидан и Полина приглашали на афтепати в мастерскую, но я уверенно отказалась: «Спасибо, мы проводим Глазову до метро».
Умение расставлять приоритеты при множестве желанностей делает приятно, шаром спокойствия располагаясь в тазовой кости и теплом радости увлажняя межрёберное пространство. Расставлять приоритеты с детства было жизненно важно научиться, потому что иначе я могла зависнуть, заколебаться и вечность оставаться на месте, обдумывая свои решения. Мой метод – следовать чувствам. Это не так легко, когда лет 35 из 45 училась их в основном игнорировать, скрывать, блокировать, засовывать в зад и т. п. Тогда чувства говорили, что нужно идти в метро, но где оно находится, я в таких случаях перестаю знать.
После выставки Полины я ещё была на «Фонаре» и недавно ходила в музей, но это вряд ли можно считать светской жизнью в том виде, в котором мне она снится. Однако в музее я нашла шапки! Загадочные шапки моих предков. И расскажу про это вам позже.
BY Бес Стыда
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Sebi said data, emails and other documents are being retrieved from the seized devices and detailed investigation is in progress. Elsewhere, version 8.6 of Telegram integrates the in-app camera option into the gallery, while a new navigation bar gives quick access to photos, files, location sharing, and more. "Someone posing as a Ukrainian citizen just joins the chat and starts spreading misinformation, or gathers data, like the location of shelters," Tsekhanovska said, noting how false messages have urged Ukrainians to turn off their phones at a specific time of night, citing cybersafety. Channels are not fully encrypted, end-to-end. All communications on a Telegram channel can be seen by anyone on the channel and are also visible to Telegram. Telegram may be asked by a government to hand over the communications from a channel. Telegram has a history of standing up to Russian government requests for data, but how comfortable you are relying on that history to predict future behavior is up to you. Because Telegram has this data, it may also be stolen by hackers or leaked by an internal employee. He floated the idea of restricting the use of Telegram in Ukraine and Russia, a suggestion that was met with fierce opposition from users. Shortly after, Durov backed off the idea.
from ar
