Не знаю, в чём магия этого ☝️ стихотворения Анны Глазовой, но оно из тех, что приходят мне в голову время от времени. А нужно знать, что я не люблю бесконтрольного пролезания в моё сознание чьей-то поэзии. Мне не хочется называть это стихотворение оммажем Гёльдерлину, хоть, вероятно, это так. Однажды видела, как кто-то, не помню, кто был тот литературный муж, назвал это “лучшим переводом” стихотворения Гёльдерлина, ему указали в комментариях, что это всё же ошибка, не перевод, но я поняла, что эта ошибка случилась именно потому, что в тексте Глазовой ухвачено и передано из поэтики Гёльдерлина и конкретно из стихотворения «Середина жизни» больше и точнее, чем мог бы вместить перевод. Но переродилось это в абсолютно отдельное произведение, в котором появляется не гёльдерлиновский, а глазовский лирический субъект. И то, что случилось, я называю для самой себя перекличкой Глазовой и Гёльдерлина. Это похоже на то, как птицы в лесу обмениваются трелями, которые только для грубого и слабого человеческого уха абсолютно похожи – и это только часть сути, в оттенках и прочих нюансах эти трели не идентичны, но, вероятно, составляют гармоничный диалог об одном и том же.
В стихотворении Гёльдерлина до последних трёх строчек мы видим образы природного происхождения, а затем резко появляются антропогенные объекты: стены и флюгера – одни безмолвно и хладно, под ветром стоят, а другие трещат. В этой перекличке Анна Глазова как бы деконструирует жёсткое присутствие только неживого в последних трёх строках. В пространство своего текста она привносит и в окончание живое – допущение возможности разговора за стеной и сердце, которое лишь сравнивает с часами.
HÄLFTE DES LEBENS Mit gelben Birnen hänget Und voll mit wilden Rosen Das Land in den See, Ihr holden Schwäne, Und trunken von Küssen Tunkt ihr das Haupt Ins heilignüchterne Wasser.
Weh mir, wo nehm’ ich, wenn Es Winter ist, die Blumen, und wo Den Sonnenschein, Und Schatten der Erde? Die Mauern stehn Sprachlos und kalt, im Winde Klirren die Fahnen.
Подстрочный перевод (сделан Анной Глазовой): СЕРЕДИНА ЖИЗНИ Полная желтых груш И диких роз, Земля свешивается в озеро, О прекрасные лебеди, И пьяные от поцелуев, Вы окунаете головы В священно-трезвые воды.
Горе мне, где я возьму, когда Будет зима, цветы, и где Солнечный свет, И тени земли? Стены стоят Безмолвно и хладно, под ветром Трещат флюгера.
Не знаю, в чём магия этого ☝️ стихотворения Анны Глазовой, но оно из тех, что приходят мне в голову время от времени. А нужно знать, что я не люблю бесконтрольного пролезания в моё сознание чьей-то поэзии. Мне не хочется называть это стихотворение оммажем Гёльдерлину, хоть, вероятно, это так. Однажды видела, как кто-то, не помню, кто был тот литературный муж, назвал это “лучшим переводом” стихотворения Гёльдерлина, ему указали в комментариях, что это всё же ошибка, не перевод, но я поняла, что эта ошибка случилась именно потому, что в тексте Глазовой ухвачено и передано из поэтики Гёльдерлина и конкретно из стихотворения «Середина жизни» больше и точнее, чем мог бы вместить перевод. Но переродилось это в абсолютно отдельное произведение, в котором появляется не гёльдерлиновский, а глазовский лирический субъект. И то, что случилось, я называю для самой себя перекличкой Глазовой и Гёльдерлина. Это похоже на то, как птицы в лесу обмениваются трелями, которые только для грубого и слабого человеческого уха абсолютно похожи – и это только часть сути, в оттенках и прочих нюансах эти трели не идентичны, но, вероятно, составляют гармоничный диалог об одном и том же.
В стихотворении Гёльдерлина до последних трёх строчек мы видим образы природного происхождения, а затем резко появляются антропогенные объекты: стены и флюгера – одни безмолвно и хладно, под ветром стоят, а другие трещат. В этой перекличке Анна Глазова как бы деконструирует жёсткое присутствие только неживого в последних трёх строках. В пространство своего текста она привносит и в окончание живое – допущение возможности разговора за стеной и сердце, которое лишь сравнивает с часами.
HÄLFTE DES LEBENS Mit gelben Birnen hänget Und voll mit wilden Rosen Das Land in den See, Ihr holden Schwäne, Und trunken von Küssen Tunkt ihr das Haupt Ins heilignüchterne Wasser.
Weh mir, wo nehm’ ich, wenn Es Winter ist, die Blumen, und wo Den Sonnenschein, Und Schatten der Erde? Die Mauern stehn Sprachlos und kalt, im Winde Klirren die Fahnen.
Подстрочный перевод (сделан Анной Глазовой): СЕРЕДИНА ЖИЗНИ Полная желтых груш И диких роз, Земля свешивается в озеро, О прекрасные лебеди, И пьяные от поцелуев, Вы окунаете головы В священно-трезвые воды.
Горе мне, где я возьму, когда Будет зима, цветы, и где Солнечный свет, И тени земли? Стены стоят Безмолвно и хладно, под ветром Трещат флюгера.
BY Бес Стыда
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Pavel Durov, a billionaire who embraces an all-black wardrobe and is often compared to the character Neo from "the Matrix," funds Telegram through his personal wealth and debt financing. And despite being one of the world's most popular tech companies, Telegram reportedly has only about 30 employees who defer to Durov for most major decisions about the platform. Two days after Russia invaded Ukraine, an account on the Telegram messaging platform posing as President Volodymyr Zelenskiy urged his armed forces to surrender. The last couple days have exemplified that uncertainty. On Thursday, news emerged that talks in Turkey between the Russia and Ukraine yielded no positive result. But on Friday, Reuters reported that Russian President Vladimir Putin said there had been some “positive shifts” in talks between the two sides. The gold standard of encryption, known as end-to-end encryption, where only the sender and person who receives the message are able to see it, is available on Telegram only when the Secret Chat function is enabled. Voice and video calls are also completely encrypted. Friday’s performance was part of a larger shift. For the week, the Dow, S&P 500 and Nasdaq fell 2%, 2.9%, and 3.5%, respectively.
from ar
