Полномасштабное вторжение в Украину 24 февраля 2022 года спровоцировало болезненную рефлексию в среде российской продемократической оппозиции. Почему попытка демократизации в России потерпела столь сокрушительное поражение? Что нужно будет сделать по-другому, чтобы не упустить еще один шанс на демократию, если он когда-нибудь появится? Пытаясь ответить на эти вопросы, политики, журналисты, активисты и обозреватели часто обращаются к авторитарному прошлому России. Стандартный аргумент звучит так: демократические преобразования в стране провалились, потому что российское общество не смогло проработать свое авторитарное прошлое. Пока одни ищут сходства между Путиным и Гитлером, другие противопоставляют кажущуюся очевидной неспособность России посмотреть в глаза своему советскому прошлому блестящим успехам Германии в проработке прошлого нацистского. Однако связь между проработкой авторитарного прошлого и успешным построением демократии вовсе не такая прямая и однозначная, какой может показаться.
Полномасштабное вторжение в Украину 24 февраля 2022 года спровоцировало болезненную рефлексию в среде российской продемократической оппозиции. Почему попытка демократизации в России потерпела столь сокрушительное поражение? Что нужно будет сделать по-другому, чтобы не упустить еще один шанс на демократию, если он когда-нибудь появится? Пытаясь ответить на эти вопросы, политики, журналисты, активисты и обозреватели часто обращаются к авторитарному прошлому России. Стандартный аргумент звучит так: демократические преобразования в стране провалились, потому что российское общество не смогло проработать свое авторитарное прошлое. Пока одни ищут сходства между Путиным и Гитлером, другие противопоставляют кажущуюся очевидной неспособность России посмотреть в глаза своему советскому прошлому блестящим успехам Германии в проработке прошлого нацистского. Однако связь между проработкой авторитарного прошлого и успешным построением демократии вовсе не такая прямая и однозначная, какой может показаться.
Given the pro-privacy stance of the platform, it’s taken as a given that it’ll be used for a number of reasons, not all of them good. And Telegram has been attached to a fair few scandals related to terrorism, sexual exploitation and crime. Back in 2015, Vox described Telegram as “ISIS’ app of choice,” saying that the platform’s real use is the ability to use channels to distribute material to large groups at once. Telegram has acted to remove public channels affiliated with terrorism, but Pavel Durov reiterated that he had no business snooping on private conversations. He said that since his platform does not have the capacity to check all channels, it may restrict some in Russia and Ukraine "for the duration of the conflict," but then reversed course hours later after many users complained that Telegram was an important source of information. What distinguishes the app from competitors is its use of what's known as channels: Public or private feeds of photos and videos that can be set up by one person or an organization. The channels have become popular with on-the-ground journalists, aid workers and Ukrainian President Volodymyr Zelenskyy, who broadcasts on a Telegram channel. The channels can be followed by an unlimited number of people. Unlike Facebook, Twitter and other popular social networks, there is no advertising on Telegram and the flow of information is not driven by an algorithm. Again, in contrast to Facebook, Google and Twitter, Telegram's founder Pavel Durov runs his company in relative secrecy from Dubai. I want a secure messaging app, should I use Telegram?
from ar
