Одна из нескольких мемориальных досок, установленных на фасаде Учебного корпуса № 3 Тимирязевской академии (Лиственничная аллея, дом 3), посвящена Алексею Григорьевичу Дояренко. Мемориальная доска ученому-агроному и агрофизику, педагогу и музыканту была открыта 29 июня 2012 года. На памятном знаке из красного гранита надпись: «Здесь с 1898 по 1929 год учился и работал выдающийся ученый в области земледелия, профессор Алексей Григорьевич Дояренко».

В Тимирязевской сельскохозяйственной академии Дояренко преподавал и работал на разных должностях и кафедрах, но вся его работа в академии была связана с вопросами земледелия. Еще он преподавал на Высших женских сельскохозяйственных курсах, где женщины могли получить сельскохозяйственное образование на научной основе. Алексей Григорьевич был и одним из организаторов этих курсов. Дояренко знал несколько языков, вольнослушателем окончил Петербургскую консерваторию, писал оперы и песни.

В 1921 году Алексея Григорьевича арестовывают в первый раз, вместе в другими членами Помгола — комитета помощи голодающим от случившегося в стране катастрофического неурожая. Одной из целей создания комитета было получение помощи голодающим от США и западноевропейских стран. В комитет входили как представители власти, так и многие общественные деятели и ученые. Дояренко входил в комитет как специалист по сельскому хозяйству и кооперации.

После получения большевиками первой партии помощи многие члены Помгола были арестованы. Их обвиняли в различных контрреволюционных деяниях. Но все же вскоре арестованные были отпущены, во многом благодаря вмешательству норвежского полярного исследователя, ученого и гуманиста Фритьофа Нансена. Дояренко продолжает преподавать, но в январе 1930 года его арестовывают снова. На этот раз по делу «Трудовой крестьянской партии» — никогда не существовавшей в реальности антисоветской вредительской организации. В реальности все обвиняемые по этому делу были арестованы как представители оппозиции, не поддерживающие идеи коллективизации и раскулачивания. В январе 1932 года Дояренко было приговорен к 5 годам ИТЛ. Но вместо лагеря до 1935 года был отправлен в Суздальский политизолятор. Потом — в ссылку в Кировск, где ученый уже мог работать научным сотрудником местной сельскохозяйственной опытной станции. А еще мог снова заниматься музыкой: несколько лет Алексей Григорьевич был музыкальным руководителем Кировского театра юного зрителя. Реабилитирован ученый был только в 1987 году.

Подробнее о памятниках жертвам и пострадавшим от советского террора в Москве oskolki.memo.ru

#осколки

Среди героев лагерных хроник подобного рода персонажи бывают редко, при том, что они отнюдь не были редки или менее представительны. И эта история тоже результат исследовательской ошибки, вовремя исправленной, но необходимость прояснить дело, заставила вглядеться в эти черты.

Сергей Устинович Шилин родился в деревне Сениченки Каширского уезда. К 22 годам он переехал в Москву и в январе 1913 году женился на 27-летней вдове Матрене Егоровне Сафоновой. В 1917 году он работал в Замоскворецком трамвайном парке (сегодня – трамвайное депо имени Апакова) слесарем-монтером и вагоновожатым и жил поблизости – во 2-м Бабьегородском переулке. Арестовали Шилина, вероятно, весной 1920 года и обвинили «в посредничестве попытке обмена денег советского образца на так называемые думские» — выпущенные Временным правительством. В карточке было написано кратко: «вооруженное ограбление».

Вооруженный обмен Шилин проводил «прикрываясь именем ЧК, по заранее обдуманному плану». Его вину усугубляло то, что «прикрываясь званием чекиста дискредитировал советскую власть». Одновременно были и «заслуги перед революцией» и «безупречное поведение»: в декабре 1917 года Шилин вступил в коммунистическую партию и весной 20-го служил следователем политбюро Москворецкого района.

10 июня 1920 года Московский Ревтрибунал приговорил Сергея Устиновича к заключению в лагерь на 20 лет. К ноябрю того же года Шилин, уже беспартийный, числился в Покровском лагере и пользовался правом выхода из лагеря без конвоя. 17 ноября он вместе с другим покровским заключенным пришел в Новопесковский лагерь и потребовал у помощника коменданта встречи с заключенным, при этом назвав себя сотрудником Особого отдела ВЧК. Его пропустили, а по окончании свидания Шилин был задержан и допрошен. Предметом разговора был мешок сахару, который новопесковский заключенный должен был отдать покровскому.

Из Новопесковского лагеря Шилина отправили в Бутырскую тюрьму, откуда он просит сообщить о применении к нему амнистии, и уточняет, что «амнистия была к нему применена 12-13 ноября». В начале апреля 1921 года следователь постановил перевести его в лагерь и лишить права выхода без конвоя. Обвинили Шилина в самозванстве и мошенничестве, но назвавшись агентом, он не был вполне самозванцем, поскольку «по рекомендации лиц знающих меня [из Замоскворецкого совета] был утвержден в должности агента», и получил «право выхода из лагеря по указанию иностранного бюро ОО ВЧК».

Из рекомендации и указания складывался агент Особого Отдела. По разбору же следователя он числился «каким-то сотрудникам по поручениям». Московская чрезвычайка оставила Шилину те же 20 лет, которые теперь начинались с 4 апреля 1921 года. Из Бутырской тюрьмы его отправили в знакомый Новопесковский лагерь, а оттуда 15 апреля – в далекий Крюковский, но 24 апреля срок заключения сокращают до 5 лет. За благонадежность Шилина ручалась его жена Матрена Егоровна. К июню он снова оказывается сначала в Новопесковском, из него в Покровском, а 21 июля в Ордынском лагере, в котором он числится до декабря 1921 года.

В августе было отклонено его прошение о помиловании. В ноябре, с новой годовщиной революции срок снова сокращают — до 3 лет и 4 месяцев. В это время (но можно предположить, что и раньше) Шилин вероятно находился «на постоянных работах» в Москворецком совете, откуда ордынский комендант в декабре требует его срочно выслать. Требование, скорее всего означало скорее освобождение. Косвенно это подтверждается тем, что дело о помиловании завершается в феврале 1922 года. Увы, как ни обидно, о том, что было дальше с изворотливым, но не лишенным вовсе представлений о справедливости героем, ничего не известно. Последней ниточкой был номер его партбилета – 685, который (увы!) был выдан тогда, когда централизованный учет членов партии еще не велся.

На фото:
1 – трамвай «Б» в в Замоскворецком трамвайном парке, 1920-е;
2 – ремонтная служба Замоскворецкого трамвайного парка, 1920-е;
3 – Большой Трёхсвятительский переулок, будущий Покровский концлагерь, 1900-е;
4 – Ночлежный дом в Новопесковском переулке, 1910-е.