Красный Фронтовик

Посмотрел сейчас Ещенепознера с Сокуровым («Война и мир»), и подумалось, что война действительно оказывает огромное влияние на жителей России. Я сам все детство играл в солдатики, собирал дворовых пацанов и вооружал их самодельными автоматами и пулеметами. Мы воровали из сарая на поселковом аэродроме противогазы, чтобы игры в войнушку были больше похожи на настоящую войну.

В детской библиотеке я перечитал все книги о Великой Отечественной и просил своего деда Володю рассказать что-нибудь про его медаль «За отвагу». Обижался, когда он отказывался говорить, сколько немцев убил. Наверное, дед и не мог знать, потому что в свои 20 был заряжающим на смертоносной «Катюше».

Впервые о войне как о трагедии я задумался, когда учился в школе. В самом разгаре была Вторая чеченская. На нее попали многие парни из моей школы. Одного звали Мишей. Его любили пацаны из младших классов, потому что он отвечал на их приветствия в отличие от других старшаков. Миша попал на ту войну срочником и вернулся с нее абсолютно разбитым и деморализованным. Он больше не улыбался и не шутил. Он стал пить, несколько раз я видел его спящим на улице в мокрых штанах. Сейчас его уже нет в живых. И понятно, что Миша жил бы сегодня, если б не та война.

Когда учился в универе, меня отправили на практику в молодежный центр. Теткам из этого учреждения спустили распоряжение - напрячь практикантов по патриотической части. Меня отправили в какую-то околобандитскую контору, которую основали мужики, воевавшие в Чечне. Это была охранная фирма, занимавшаяся помимо своей основной деятельности крышеванием бизнеса (хотя, черт его знает, какая работа была основной). На проходной фирмы сидел парень в инвалидной коляске с ногами-обрубками. У него я взял интервью, которое так нигде и не вышло, потому что история получилась не очень патриотической и вовсе не героической. Подразделение того парня накрыли огнем свои же. Выжил только он один. На работу его, конечно, не брали (никому не нужны безногие сотрудники), поэтому помогли бывшие военные, завязавшие с поездками в горячие точки, но не бросившие играться с оружием.

Почему я все это написал? А потому что никакая романтизация боевых действий не поможет скрыть их реальных последствий. Мы снова увидим инвалидов на улицах, в метро и автобусах, и кого-то, надрывающего сегодня глотку, это даже протрезвит. Но больше всего протрезвится тот, кто попадет на передовую. Подобно капитану Хлебникову из «Блиндажа» Василя Быкова, лишившемуся глаз в своем последнем бою, они будут проклинать войну и называть ее нелепостью. Только непоправимое так и останется непоправимым, даже если ты кадровый военный и готовился к войне всю сознательную жизнь.

www.group-telegram.com/ar/rotfront_1917_1945.com/3854

4.2K viewsMar 23, 2022 at 06:57

Посмотрел сейчас Ещенепознера с Сокуровым («Война и мир»), и подумалось, что война действительно оказывает огромное влияние на жителей России. Я сам все детство играл в солдатики, собирал дворовых пацанов и вооружал их самодельными автоматами и пулеметами. Мы воровали из сарая на поселковом аэродроме противогазы, чтобы игры в войнушку были больше похожи на настоящую войну.

В детской библиотеке я перечитал все книги о Великой Отечественной и просил своего деда Володю рассказать что-нибудь про его медаль «За отвагу». Обижался, когда он отказывался говорить, сколько немцев убил. Наверное, дед и не мог знать, потому что в свои 20 был заряжающим на смертоносной «Катюше».

Впервые о войне как о трагедии я задумался, когда учился в школе. В самом разгаре была Вторая чеченская. На нее попали многие парни из моей школы. Одного звали Мишей. Его любили пацаны из младших классов, потому что он отвечал на их приветствия в отличие от других старшаков. Миша попал на ту войну срочником и вернулся с нее абсолютно разбитым и деморализованным. Он больше не улыбался и не шутил. Он стал пить, несколько раз я видел его спящим на улице в мокрых штанах. Сейчас его уже нет в живых. И понятно, что Миша жил бы сегодня, если б не та война.

Когда учился в универе, меня отправили на практику в молодежный центр. Теткам из этого учреждения спустили распоряжение - напрячь практикантов по патриотической части. Меня отправили в какую-то околобандитскую контору, которую основали мужики, воевавшие в Чечне. Это была охранная фирма, занимавшаяся помимо своей основной деятельности крышеванием бизнеса (хотя, черт его знает, какая работа была основной). На проходной фирмы сидел парень в инвалидной коляске с ногами-обрубками. У него я взял интервью, которое так нигде и не вышло, потому что история получилась не очень патриотической и вовсе не героической. Подразделение того парня накрыли огнем свои же. Выжил только он один. На работу его, конечно, не брали (никому не нужны безногие сотрудники), поэтому помогли бывшие военные, завязавшие с поездками в горячие точки, но не бросившие играться с оружием.

Почему я все это написал? А потому что никакая романтизация боевых действий не поможет скрыть их реальных последствий. Мы снова увидим инвалидов на улицах, в метро и автобусах, и кого-то, надрывающего сегодня глотку, это даже протрезвит. Но больше всего протрезвится тот, кто попадет на передовую. Подобно капитану Хлебникову из «Блиндажа» Василя Быкова, лишившемуся глаз в своем последнем бою, они будут проклинать войну и называть ее нелепостью. Только непоправимое так и останется непоправимым, даже если ты кадровый военный и готовился к войне всю сознательную жизнь.

BY Красный Фронтовик