Пишущего толкни

I can't wait till Friday comes

Отказаться от фантазии даже сложнее,
чем отказаться от реальности.
Тимоти Мортон

Каждую пятницу я проверяю себя в списках Минюста за кружкой пива с заводским привкусом одиночества по адресу Мераба Костава, 44. Только не пишите мне писем, это бар “Вуокса”, в честь которого мы назвали черного, как река, кота, то есть кота зовут Оредеж, слышите, Оредеж, он вырос и явно ждет встречи с какой-нибудь там вуоксой за строем мусорных баков, пока его не кастрировали, чтобы от них растеклись по городам и весям голубые котята, искусавшие руки мои во сне у телефона на лестничной клетке в общежитии Литинститута. Связь перерезана. Не пишите мне писем ни по этому адресу, ни вообще, умоляю, лучше отправьте их всем политическим заключенным, на сайте rosuznik.org спросите и вам ответят.

Что бы мы ни читали в книгах, отмеченных премией “Просветитель”, ни видели в требухе, в чешуе, на рубцах человечьей кожи, каких бы угрей ни доили с карты звездного неба в свои телеграм-каналы, нас не готовили к этому — ни матери, ни мудрецы. А это, между тем, продолжается третий (десятый) год, и родная речь открывает пасть, как рыбина на прилавке, посылая проклятья исчезнувшим рыбакам, распивающим песни в портовых пивных: Когда-то, когда-то сюда мы бегали ребята, ребята, I can't wait till Friday comes. Это небо упало на землю, дышит, елозит, шепотом обещает: ты ничего не почувствуешь. Больно не будет. Верим.

Тревога и правда не ощущается, как собственный запах, мы состоим из тревожки, панички, маньячки: три сестры-лихорадки третьего тысячелетия унесут и положат в блистерные могилки все шитпостинги ноября. Аминь.

Рутина, любовь моя. Рутина, рутина, рутина — полигональная рыба с наживкой во рту, размером с цепкое море (как в сказке), без вариантов: ты ее или она тебя (и, конечно, она тебя). Путешествие с обитаемой рыбой, вывернутой наружу от наших горячих танцев, трипофобия улья, кожи и чешуи, с вырванной линией фронта — танец красного червяка в инфографике под размер экрана, не перерубишь его лопатой, на спор не съешь, на крючок не насадишь. Эй, поймай меня морфингом нейросетей, если сможешь, без склеек, без цифрового шума, пока молоко в стакане не свернулось под взглядом матери, потерявшей ребенка, не передвинулось, не пролилось от шума сводящих с ума поездов, несущих станцию мга в комбатонический сад театра военных действий.

www.group-telegram.com/ar/shavlovskytexts.com/325

1.1K viewsNov 23 at 13:53

I can't wait till Friday comes

Отказаться от фантазии даже сложнее,
чем отказаться от реальности.
Тимоти Мортон

Каждую пятницу я проверяю себя в списках Минюста за кружкой пива с заводским привкусом одиночества по адресу Мераба Костава, 44. Только не пишите мне писем, это бар “Вуокса”, в честь которого мы назвали черного, как река, кота, то есть кота зовут Оредеж, слышите, Оредеж, он вырос и явно ждет встречи с какой-нибудь там вуоксой за строем мусорных баков, пока его не кастрировали, чтобы от них растеклись по городам и весям голубые котята, искусавшие руки мои во сне у телефона на лестничной клетке в общежитии Литинститута. Связь перерезана. Не пишите мне писем ни по этому адресу, ни вообще, умоляю, лучше отправьте их всем политическим заключенным, на сайте rosuznik.org спросите и вам ответят.

Что бы мы ни читали в книгах, отмеченных премией “Просветитель”, ни видели в требухе, в чешуе, на рубцах человечьей кожи, каких бы угрей ни доили с карты звездного неба в свои телеграм-каналы, нас не готовили к этому — ни матери, ни мудрецы. А это, между тем, продолжается третий (десятый) год, и родная речь открывает пасть, как рыбина на прилавке, посылая проклятья исчезнувшим рыбакам, распивающим песни в портовых пивных: Когда-то, когда-то сюда мы бегали ребята, ребята, I can't wait till Friday comes. Это небо упало на землю, дышит, елозит, шепотом обещает: ты ничего не почувствуешь. Больно не будет. Верим.

Тревога и правда не ощущается, как собственный запах, мы состоим из тревожки, панички, маньячки: три сестры-лихорадки третьего тысячелетия унесут и положат в блистерные могилки все шитпостинги ноября. Аминь.

Рутина, любовь моя. Рутина, рутина, рутина — полигональная рыба с наживкой во рту, размером с цепкое море (как в сказке), без вариантов: ты ее или она тебя (и, конечно, она тебя). Путешествие с обитаемой рыбой, вывернутой наружу от наших горячих танцев, трипофобия улья, кожи и чешуи, с вырванной линией фронта — танец красного червяка в инфографике под размер экрана, не перерубишь его лопатой, на спор не съешь, на крючок не насадишь. Эй, поймай меня морфингом нейросетей, если сможешь, без склеек, без цифрового шума, пока молоко в стакане не свернулось под взглядом матери, потерявшей ребенка, не передвинулось, не пролилось от шума сводящих с ума поездов, несущих станцию мга в комбатонический сад театра военных действий.

BY Пишущего толкни