Сóрок сорóк

Принимая во внимание то, что Доган был не только сооснователем и крупным руководителем РПК, но и одним из её идеологов, само по себе протестное самоубийство стало шоком для партийных кадров.

А учитывая то, что самоубийство произошло в день Навруза, и методом ухода из жизни стало самосожжение, неудивительно, что поступок Мазлума, “современного Кавы”, пожертвовавшего жизнью ради других, предав самого себя священному огню Навруза (как это интерпретировала партийная пропаганда), стал одной из моральных основ, на которой будет возводиться модель “нового человека” (Yeni İnsan), новой курдской идентичности. Ну а три спички, которые, согласно легенде, использовал Доган для того, чтобы себя поджечь, превратились в символ мученичества во имя организации.

Уже 18 мая того же года в той же самой тюрьме Диярбакыра произошло скоординированное протестное самосожжение еще четырех членов РПК; это событие входит в историографию партии как Dörtlerin gecesi, “ночь четырех”.

После 1982 года самосожжение станет одним из “фирменных” методов протеста членов и сочувствующих РПК. За всю историю партии более 180 человек совершили или попытались совершить такую акцию; бóльшая часть из них естественно происходила в тюрьмах, но с конца 80-х “священный огонь” запылал и за пределами тюремных стен.

Причем подожгли его женщины, удельный вес которых внутри РПК стал увеличиваться многократно. Сначала это были матери арестованных, сжигавшие себя протестуя против истязаний государством собственных сыновей, а в 1990-92 протестные акты самосожжения во время празднования Навруза начали практиковать уже и молодые девушки, сторонницы РПК.

В 1996 году произошел качественный скачок в практике “самопожертвования во имя идеи”. И вновь пионерами инновационного метода “борьбы с системой угнетения” стали женщины: 30 июня 1996 года 23-летняя Зейнеп Кынаджи (“Зилан”), обвесившись взрывчаткой, подорвала себя в толпе правительственных солдат в Тунджели во время церемониального подъёма турецкого флага. Далее тактика использования “живых бомб” и суицидальных атак продолжалась, а поступок “Зилан” повлиял не только на укрепление концепции “нового человека”, стремящегося отдать жизнь в борьбе за общее благо, но и дал мощнейший импульс развитию радикального курдского феминизма с культом богини Иштар (женского аналога “современного кузнеца Кавы”) и образом “женщины, освобождающей саму себя”, о чем напишу в другой раз.

Очевидно, опыт РПК оказал прямое влияние и на другую левую (заявляется что коммунистическую) вооруженную турецкую организацию, Революционную народно-освободительную партию-Фронт (DHKP-C), которая, - ориентируясь примерно на аналогичную систему фанатизации собственных кадров через концепцию рожденного в борьбе “нового социалистического человека”, с 2001 года тоже начала использовать тактику “suicide attacks”.

В общем, хотя на первый взгляд самоубийственные атаки РПК кажутся таким же восточным безумием, как и самоподрывы во имя веры мусульманских фанатиков, идейная мотивация курдов все-таки ближе, например, к советскому образу Александра Матросова или Николая Гастелло (к месту можно вспомнить и о нереализованном проекте чумового большевика Камо Тер-Петросяна по использованию “живых бомб” для атак на белогвардейцев, описанном им в собственных мемуарах). Хотя и то и другое и третье, при желании, можно свести просто к военному культу героического самопожертвования ради великой цели, в том или ином случае эти цели различаются, и у курдов, - по крайней мере формально, - они конечно поблагороднее.

Telegraph

Еретик с острова Имралы

Начнем с того, что еще на заре истории Рабочей Партии Курдистана в 80-х, Абдулла Оджалан, заявляя о себе как о марксисте-ленинце, отказывался рассматривать СССР, Китай или Албанию в качестве путеводной звезды для борьбы курдов и, естественно, отрицал построение…

www.group-telegram.com/ar/sorok40sorok.com/744

1.7K viewsedited  Nov 21 at 12:08

Принимая во внимание то, что Доган был не только сооснователем и крупным руководителем РПК, но и одним из её идеологов, само по себе протестное самоубийство стало шоком для партийных кадров.

А учитывая то, что самоубийство произошло в день Навруза, и методом ухода из жизни стало самосожжение, неудивительно, что поступок Мазлума, “современного Кавы”, пожертвовавшего жизнью ради других, предав самого себя священному огню Навруза (как это интерпретировала партийная пропаганда), стал одной из моральных основ, на которой будет возводиться модель “нового человека” (Yeni İnsan), новой курдской идентичности. Ну а три спички, которые, согласно легенде, использовал Доган для того, чтобы себя поджечь, превратились в символ мученичества во имя организации.

Уже 18 мая того же года в той же самой тюрьме Диярбакыра произошло скоординированное протестное самосожжение еще четырех членов РПК; это событие входит в историографию партии как Dörtlerin gecesi, “ночь четырех”.

После 1982 года самосожжение станет одним из “фирменных” методов протеста членов и сочувствующих РПК. За всю историю партии более 180 человек совершили или попытались совершить такую акцию; бóльшая часть из них естественно происходила в тюрьмах, но с конца 80-х “священный огонь” запылал и за пределами тюремных стен.

Причем подожгли его женщины, удельный вес которых внутри РПК стал увеличиваться многократно. Сначала это были матери арестованных, сжигавшие себя протестуя против истязаний государством собственных сыновей, а в 1990-92 протестные акты самосожжения во время празднования Навруза начали практиковать уже и молодые девушки, сторонницы РПК.

В 1996 году произошел качественный скачок в практике “самопожертвования во имя идеи”. И вновь пионерами инновационного метода “борьбы с системой угнетения” стали женщины: 30 июня 1996 года 23-летняя Зейнеп Кынаджи (“Зилан”), обвесившись взрывчаткой, подорвала себя в толпе правительственных солдат в Тунджели во время церемониального подъёма турецкого флага. Далее тактика использования “живых бомб” и суицидальных атак продолжалась, а поступок “Зилан” повлиял не только на укрепление концепции “нового человека”, стремящегося отдать жизнь в борьбе за общее благо, но и дал мощнейший импульс развитию радикального курдского феминизма с культом богини Иштар (женского аналога “современного кузнеца Кавы”) и образом “женщины, освобождающей саму себя”, о чем напишу в другой раз.

Очевидно, опыт РПК оказал прямое влияние и на другую левую (заявляется что коммунистическую) вооруженную турецкую организацию, Революционную народно-освободительную партию-Фронт (DHKP-C), которая, - ориентируясь примерно на аналогичную систему фанатизации собственных кадров через концепцию рожденного в борьбе “нового социалистического человека”, с 2001 года тоже начала использовать тактику “suicide attacks”.

В общем, хотя на первый взгляд самоубийственные атаки РПК кажутся таким же восточным безумием, как и самоподрывы во имя веры мусульманских фанатиков, идейная мотивация курдов все-таки ближе, например, к советскому образу Александра Матросова или Николая Гастелло (к месту можно вспомнить и о нереализованном проекте чумового большевика Камо Тер-Петросяна по использованию “живых бомб” для атак на белогвардейцев, описанном им в собственных мемуарах). Хотя и то и другое и третье, при желании, можно свести просто к военному культу героического самопожертвования ради великой цели, в том или ином случае эти цели различаются, и у курдов, - по крайней мере формально, - они конечно поблагороднее.

BY Сóрок сорóк