Обновляем «Мастерскую» и читаем подборку Александра Клямкина с комментарием Стаса Мокина:

«Думается, что стихи Саши всё-таки уязвимо-нежные, их нельзя вскрыть как вены или как консервную банку. И мы смотрим на них издалека. И, наверное, в этом есть сила слабости»

.

Лай собак —
те же молитвословы,
с каждого угла —
по последнему крику.

Эхом звонятся закоулки
и неведомые тропы,
Морем разливается темнота,
а ты возьми (ладонь)
и перейди.

Глаза видны из-под век,
сквозь снег,

прорываются подземные сады —
так матери зовут детей,
и дети идут —
мать убить.

повсюду пух повсюду бог
и колокольный звон повсюду
в весеннем ливне спрятаться в метро
я счастлив был и счастлив я уже не буду
мне все равны и всё равно

подумав как смешно писать об этом в двадцать
бежишь под дождь — и жизнь вся впереди
еще есть время плакать и смеяться
еще есть время господи прости

С другом и однокурсником Вадимом ездили на площадь Александра Невского — нужно было подписать всякие отчеты по производственной практике. Рядом хлебокомбинат — поэтому на улице пахнет творожными булочками. Сначала это вызывает умиление, но уже через пять минут начинает страшно раздражать. Сладкий запах творога в воздухе. Помимо пыли, бесконечной весенней пыли города Петербурга. А еще — звон колоколов. В первую неделю после Пасхи разрешается звонить в колокола всем желающим. Видимо, желающих много, поэтому звон повсюду. Вот три свойства сегодняшнего времени, пойманного на площади Александра Невского: запах творога, пыль, колокольный звон.

В метро по пути домой зашел в вагон полный каких-то первоклассников в светоотражающих жилетах. Женщина средних лет стала что-то громко говорить одному из них. Думалось, что это учительница или мама — общается с мальчиком. Прислушиваюсь. «Вас в школе не учат, что нужно уступать место старшим? Ты чего молчишь? Ты видишь, что я тебя старше? Почему не уступаешь?» — к последней фразе она уже кричит. Другая женщина, находящаяся рядом, говорит, что в вагоне много других людей сидит, вот, например, парень — а парень и правда сидит совсем напротив, читает книжку. «Да таких уже ничему не научишь, они уже взрослые, они никогда не будут нас уважать! Так может эти маленькие чему-то научатся?» И снова она кричит на ребенка в светоотражающем жилете.

Я вышел из вагона, хотя была не моя станция. Я не мог терпеть этого крика. И не мог никого ни от чего спасти. Мне было грустно, что учительница смотрела и молчала. А потом еще глупо подумалось, что все в детстве были унижены и оскорблены — так почему привилегия добра должна достаться каким-то новым людям? Это глупо, это зависть и ревность любви.

Дорогие дети, впереди еще много лет унижения и сопротивления. Вас будут пытаться сломать примерно всю жизнь. И скорее всего вам никто никогда не поможет. Удачи!

кажется я мимо проходил
там где мой народ к несчастью был
сладкий дым отечества вдыхал
полюбился сумрачным лесам

зла не делал но не делал и добра
знал лишь: осень — дождь, и снег идет с утра
звёзды — ночь, кромешный сумрак ночи
если любишь — никогда не скажешь «очень»
время жатвы, поле перейти, убить в себе себя
хошь-не-хочешь, а народ тебе — семья

и его друг мой не выбирают
с ним живут-живут — и умирают

душа всё не может без нового горя
скитается где-то впотьмах
и слово не найдено, слово такое
чтоб отзвуком в шахтах и рудниках
прорваться на волю на чистое поле
и песню горькую спеть

слышно звучание труб иерихонских
слышно молчание трупов людских
тише, душа, скоро новые будут
горести тысяч свежих могил

в простоте забывчивого дня
все любимые оставили меня
все ушли или погибли на войне
или стали рыбами в неве
или в кошек обратились
в глупых но красивых львов
чтобы не осталось больше слов
чтобы только даниил и львиный ров

господи, чего еще они не знали?

издательство горгулья, с которым мне доводилось встречаться на титульных листах изданных ими же книг, издает две новые — сборник драматургии зухры яниковой и сборник любови барковой. денег они собрали мало-мало, давайте попробуем помочь и тоже немножко отправим. книжки все равно выйдут. независимое книгоиздание беспощадно забирает деньги у самих издателей. маленький монстрик, которого ты любишь, хоть он и кусает тебя за ушко.

https://planeta.ru/campaigns/barkova-yanikova

Изучив топологию бытования на улицах Петербурга, метро и в психушках (Челябинской и Ленинградской), я обратил свое внимание на военкомат Фрунзенского района, расположенный около метро «Проспект Славы», и решил приложить отчаянный взгляд наблюдателя именно в это место.

Бывая там впервые отрывочно, мало что могу сказать, мало что помню. Хотя нет, помню, что, возвращаясь домой, купил динозаврика в яйце, который за несколько дней в воде вылупляется и растет. Такого динозаврика покупала мне мама несколько раз в детстве. Чудо и счастье — смотреть, как вдруг из яйца, бурля, вступая в какие-то химические неизвестные реакции, вылупляется крошечный динозаврик, а потом растет и растет, пока не займет всю банку — как же он это делает? Пьет воду? Иссушает банку? Чудо.

В этот раз встреча моя с грозным государственным институтом прошла так же отрывочно. Я пытался уловить хоть что-нибудь, хоть что-то, что можно было бы зафиксировать в форме текста. И почему-то мне в голову пришло «Путешествие из Петербурга в Москву» Радищева — хотя, вру, я думаю об этом произведении часто и часто о нем говорю, но вот в военкомате я почувствовал саму интонацию «Путешествия» — уж не оттого ли, что сказал военкоматскому работнику, что переезжаю летом в Москву, и он расстроенно посмотрел мне в глаза? Не оттого ли, что «чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй»? И уж не оттого ли, что ответ был: «Уезжай в Москву, взъебём тебя осенью»? А вот нет, последняя строка при небольшом усилии мысли уводит уже к Салтыкову-Щедрину, к одному из его рассказов в «Истории одного города», когда появился новый градоначальник, который говорил только две фразы: «Не потерплю!» и «Разорю!» (позже выяснилось, что в голове у чиновника был устроен своеобразный органчик, умеющий исполнять только эти небольшие пьесы). Но если с первой фразой понятно, то какая же в данном случае вторая? Да кто бы знал...

Возвращаясь домой, я увидел в небе самолет. Чистое-чистое синее небо без облаков. Скоро будет лето.

мы ничего совсем не значим
и смерть для нас — сердитый мальчик

он ест людей облизывает пальцы
вокруг него все водят танцы

и воют песни заливаясь плачем
мол милый мальчик милый-милый мальчик
не ешь мою сестру не ешь мою родную
тебя потом старушкой побалую
и дедушку отдам — на кой он черт мне сдался
не ешь сестру мою ну сжалься сжалься сжалься

но мальчик голоден и ест бесперерывно
как победить его? как наших близких вырвать
из рук его навязчиво-хватающих
от глаз его к себе взывающих
от сладких слов о чести и отчизне
как всех вернуть обратно к светлой жизни

мы видно ничего совсем не значим
мы только горько-горько плачем

пускаем sos-сигналы в воздух
но бог усевшийся на звездах

молчит. он против русского космизма
у нас нет слов и не осталось оптимизма

НЕСКОЛЬКО СТИХОВ ПОВЕРХ БРЕЙНРОТ-ПОЭЗИИ


***
о скажи мне капучини
балерина белая
отчего ты вся в кручине
грустная несмелая
кто тебя обидел может
злой какой-то тум сахур
так убей его убей же
кипятком его облей
пусть он выше или ниже
не жалей ты не жалей
что кручиниться напрасно
если ты брейнрот-звезда
мы в эпоху копипаста
уважаем все тебя
мы в эпоху зла и горя
любим твой прекрасный вид
тум-тум-тум сахур не понял
и теперь он инвалид

***
если б дочь его любила
бомбардиро крокодило
он бы добрым стал бы может
милым добрым и родным
зла не делал обезумев
и над ним нелепый зумер
не смеялся бы ничуть

***
а из нашего окна —
тралалело тралала
а из нашего окошка
видно беленькую кошку
что? обычного кота?
без каких-то изменений
типа кошка-типа-ленин?
отчего удивлены —
правят всем всегда коты

***
почему вы такие жестокие
почему вы такие несчастные

***
подражая герману лукомникову

моя мама
не знает
что такое брейнрот
и я ей не говорю

ночью нестерпимо хочется пожар
это всё набоков, что там, дар?
нет, лолита, господи, да всё не то
ада, — да, — вот ада, — это да

ночью мы сидели у окна
в тишине был слышен сердца стук
дальше: дело двух любимых рук

войлок йозефа бойса
глиняных птичек войско
что-то еще из барта
винно-повинная карта
страшные разговоры
тише — у стен есть уши
мы перешли на шепот
может так будет лучше
где ты сейчас? в берлине?
сколько еще осталось?
нас всех вчера убили
ладно, подумаешь, малость

голые землекопы, дорогие почвенники,
передайте письмо моей неродившейся доченьке
если ответит — дайте знать, пожалуйста,
ее не случившийся день рождения — четвертое августа

у нее вместо сердца — большая рана
я помню ее воронкой на месте храма
мы не увиделись в турции, в испании и египте
имя ее не прозвучало в моей молитве

но если вы сможете, милые мои, дорогие,
я буду страшно рад, чертовски рад, простите,
просите что вашей душе угодно
только бы дух ее нежный бесплотный
летал где-то рядом. и райские птицы пели
совсем как четвертого августа, — но только в апреле

приём-приём кто говорит как слышно
ты птица дрозд я птица перепел приём

у нас опять сезон миграции мы скоро улетаем
возьмем с собой детей и парочку друзей
вы слышали? в нью-йорк опять билеты дорожают
мы там пробудем где-то девять дней

потом египет, турция, кавказ, армения,
китай, удмуртия и сингапур
вернемся к маю дай господь сумею я
построить правильный маршрут

сломались карты, отключили навигатор,
а в голове помимо прочего — огромная дыра
приём-приём, я птица-авиатор
приём-приём, снижаемся, — на небесах война

кто одинок сильнее чем вон тот
тот человек в очках сидящий на скамейке
читает книжку задом наперёд
про похождения солдата швейка
не курит и не пьет почти совсем
всё знает и поэтому так горько
жить на земле жить на земле жить на земле
жить на земле как маленькая птичка сойка

привет, друзья.

в самом начале июля я переезжаю в москву. теперь меня ждет какая-то совсем взрослая не студенческая жизнь — и я потихоньку ищу работу.

у меня два диплома — издательское дело и делопроизводство. что я могу: редактировать, корректировать, вычитывать, верстать, писать тексты, организовывать культурные мероприятия; могу заниматься подготовкой многостраничных изданий к печати. рассмотрю также смежные или совсем отдаленные предложения, люблю учиться чему-то новому.

что я делал: издаю (по настоящее время) журнал «журнал на коленке»; верстаю материалы для журнала «кварта», загружаю и обновляю материалы для сайта премии андрея белого.

подробнее обо всём — в резюме.

контакты для связи:
телеграм: @oooosfj
почта: [email protected]

— может, сделали мало слишком?
— вы не слышали как мы дышим
как устали мы, как боролись
темной ночью не спали, боялись
— ну а совесть? скажите про совесть
— мы в бегах двое суток, не ели,
мы пешком обошли весь нью-дели
нам так плохо и горько, правда
— кто по-вашему служит для ада?
— мы не знаем, мы правда не знаем
мы б погибли давно под трамваем
если б знали такие подробности
— вы не смотрите свежие новости?
там сказали, что вы все — злодеи...
— вы бы лучше сейчас онемели

мир ловил? он даже не искал
что внутри? снаружи дождь и гром
невесомая вселенская тоска
так смешно когда ты говоришь о нём

мир уснул давно свернувшись по спирали
как улитка или леденец за рубль
мир — хоть мы его совсем не знали —
вроде жив, а вроде бы и умер

то-то молнии играют вальс шопена
то-то фрэнка заппу вспоминает гром
и на набережной вновь морская пена
только слово мы произнесём

и куда бы спрятаться-укрыться
и куда бы убежать скорей
может этот мир мне только снится
может он уже давно на дне морей

потому и ветер вновь крепчает
падает на землю птица как печать
нам с тобой уже не полегчает
нам с тобой не может полегчать