я книгоноша

Не устаю ссылаться на поездку во Владимир, уж больно информационно насыщенная получилась. В разговоре заведующая «Эйдосом» Полина напомнила о смутно знакомой книжке Андрейса Дрипе «Последний барьер», про колонию для несовершеннолетних. Долго мучился, пока не вспомнил: я ж ее сам и сканировал для ОРПК! Понял, что вариантов нету, надо читать.

Начал сидя в баре за пивом, продолжил в поезде и окончил вчера дома на диване. Очень неплохая штукенция, с парной структурой: в основном речь идет про двух заключенных (один, защищая девушку, убил топором пьяного хулигана, другой систематически воровал, грабил и участвовал в изнасиловании) и двух воспитателей (один практически образцовый, другой так себе — любит себя в профессии, а детей не очень). Разумеется, про других обитателей колонии тоже есть, но фокус наведен.

Очень изредка в текст прямо прорывается идеология, и он начинает читаться нелепо, как отрывок из официальной речи, но в целом довольно художественно устроен. Есть много примечательных фрагментов, например:

- особый жанр «письма от подельников»:
«Перед мысленным взором воспитателя возникают вороха этих пустых писулек, которые приходилось конфисковывать, не содержавших ничего, кроме пошлой похвальбы, примитивно замаскированных сведений и наставлений от прежних дружков и подружек, описаний пьянок и драк, подзадоривания "быстрей ломать срок" и возвращаться в старую компанию. От этих "писем" разит дубовой тупостью и нищетой духа, и впору пожалеть о том, что эти парни и девчонки вообще знакомы с грамотой».

- идеология убивает:
«— …извините за бестактный вопрос — при каких обстоятельствах умер ваш муж?
— Упал, когда приколачивал лозунг к фасаду дома».

- страшный черный шкаф:
«Позади него стоит широкий и тяжелый "черный шкаф". В нем, плотно прижавшись друг к дружке, выстроились по алфавиту синие и серые папки с делами воспитанников. За убористыми и скупыми строками этих дел — сотни жизней, которые с самого начала пошли по неверному пути. Киршкалну кажется, что если бы вдруг вырвались наружу все слезы, горечь и страдание, все заблуждения, глупость и зло, заключенные в этом до отказа набитом шкафу, случилось бы нечто катастрофическое, чудовищное. Киршкалну всегда не по себе в этой комнате, и он не завидует инспектору, который ежедневно все свое рабочее время может проводить в обществе "горе-шкафа"».

- воспитательная эротика:
«Во многих тумбочках на внутренней стороне дверец наклеены или прикноплены вырезанные из журналов изображения женщин: портреты кинозвезд, спортсменок, цирковых артисток. Чем скуднее одеяние героини, тем ценнее картинка. Библиотекарь здесь отыскал бы почти все вырванные страницы. Коллекционировать "сеансы" (этим словом ребята обозначают все, что имеет отношение к эротике, к женщинам) запрещено, но борьба с этой страстью практически безрезультатна. Вместо реквизированных появляются другие картинки, и Киршкалн давно встал на компромиссный путь в решении проблемы: если лицо женщины симпатичное, поза пристойна и одежда отвечает нормам, принятым на наших улицах, стадионах и пляжах, он смотрит на нарушение порядка сквозь пальцы. Уничтожаются лишь картинки с привкусом пошлости и похабщины. Откровенную порнографию прячут, она редкость, и никто не прилепит ее к тумбочке».

(еще цитаты см. в комментариях)

Общество распространения полезных книг

А. Дрипе «Последний барьер», Рига, 1976

www.group-telegram.com/ar/ya_knigonosha.com/3933

686 viewsedited  Nov 19 at 19:50

Не устаю ссылаться на поездку во Владимир, уж больно информационно насыщенная получилась. В разговоре заведующая «Эйдосом» Полина напомнила о смутно знакомой книжке Андрейса Дрипе «Последний барьер», про колонию для несовершеннолетних. Долго мучился, пока не вспомнил: я ж ее сам и сканировал для ОРПК! Понял, что вариантов нету, надо читать.

Начал сидя в баре за пивом, продолжил в поезде и окончил вчера дома на диване. Очень неплохая штукенция, с парной структурой: в основном речь идет про двух заключенных (один, защищая девушку, убил топором пьяного хулигана, другой систематически воровал, грабил и участвовал в изнасиловании) и двух воспитателей (один практически образцовый, другой так себе — любит себя в профессии, а детей не очень). Разумеется, про других обитателей колонии тоже есть, но фокус наведен.

Очень изредка в текст прямо прорывается идеология, и он начинает читаться нелепо, как отрывок из официальной речи, но в целом довольно художественно устроен. Есть много примечательных фрагментов, например:

- особый жанр «письма от подельников»:
«Перед мысленным взором воспитателя возникают вороха этих пустых писулек, которые приходилось конфисковывать, не содержавших ничего, кроме пошлой похвальбы, примитивно замаскированных сведений и наставлений от прежних дружков и подружек, описаний пьянок и драк, подзадоривания "быстрей ломать срок" и возвращаться в старую компанию. От этих "писем" разит дубовой тупостью и нищетой духа, и впору пожалеть о том, что эти парни и девчонки вообще знакомы с грамотой».

- идеология убивает:
«— …извините за бестактный вопрос — при каких обстоятельствах умер ваш муж?
— Упал, когда приколачивал лозунг к фасаду дома».

- страшный черный шкаф:
«Позади него стоит широкий и тяжелый "черный шкаф". В нем, плотно прижавшись друг к дружке, выстроились по алфавиту синие и серые папки с делами воспитанников. За убористыми и скупыми строками этих дел — сотни жизней, которые с самого начала пошли по неверному пути. Киршкалну кажется, что если бы вдруг вырвались наружу все слезы, горечь и страдание, все заблуждения, глупость и зло, заключенные в этом до отказа набитом шкафу, случилось бы нечто катастрофическое, чудовищное. Киршкалну всегда не по себе в этой комнате, и он не завидует инспектору, который ежедневно все свое рабочее время может проводить в обществе "горе-шкафа"».

- воспитательная эротика:
«Во многих тумбочках на внутренней стороне дверец наклеены или прикноплены вырезанные из журналов изображения женщин: портреты кинозвезд, спортсменок, цирковых артисток. Чем скуднее одеяние героини, тем ценнее картинка. Библиотекарь здесь отыскал бы почти все вырванные страницы. Коллекционировать "сеансы" (этим словом ребята обозначают все, что имеет отношение к эротике, к женщинам) запрещено, но борьба с этой страстью практически безрезультатна. Вместо реквизированных появляются другие картинки, и Киршкалн давно встал на компромиссный путь в решении проблемы: если лицо женщины симпатичное, поза пристойна и одежда отвечает нормам, принятым на наших улицах, стадионах и пляжах, он смотрит на нарушение порядка сквозь пальцы. Уничтожаются лишь картинки с привкусом пошлости и похабщины. Откровенную порнографию прячут, она редкость, и никто не прилепит ее к тумбочке».

(еще цитаты см. в комментариях)

BY я книгоноша