Непонятно, откуда крик, если мы обо всём, кроме горла, безротая детвора нарезает круги по льду и лоуфайно мычит, ведь их стон ничего не весит из сжатого файла, а я всё о Розе гляжу под себя, а когда-то смотрел на людей в футаже, говорил на «мы», мол, «ворвались пещерные люди в Версаль» — не помню, о чём говорил конкретно, — наверное, о вражде / в этих войнах всегда побеждает дружба, и я в этой дружбе Рвач aka Сельский Врач, спрятанный в сапоге, как нож, вот ты и вынужден жать мне руку на всякий случай — страхование/страховаяние, я не знаю. Нарезает круги детвора по Мёртвому Интернету, генерирует образы абы как и аляписто, превращается в трен или просто в трёп, я не сразу замечу рану, ведь на ней пересвет, и она, то есть рана aka рука — загребает всю комнату, как будто бы спазм в животе выгибаемым жестом, сразу после на губы водителя взгляд заезжает верхом на автоматическом снеге — движение сверху, как в шахту, вниз — под колёса и в комнату снова: невразумительно тихо над грудой сёдел велосипедных / зацикленный конюх искусственной спермой заливает той груды кожзам, тогда я закрываю глаза от страха, монтирую материал, чтобы Роза искала мне сердце, как будто паук, чтобы конюх стал розиным сыном в изъятой сцене, которую я ковыряю курсором: наверное, мальчик здоров — это просто тарелка червей, что в бедро ему встроена, мальчик узнал во мне боль — не врача, а заместо родителей — стулья с гербами, что вложены в стулья с гербами, и krik.mp3 непонятно откуда орёт, ну и волос становится дыбом.
Непонятно, откуда крик, если мы обо всём, кроме горла, безротая детвора нарезает круги по льду и лоуфайно мычит, ведь их стон ничего не весит из сжатого файла, а я всё о Розе гляжу под себя, а когда-то смотрел на людей в футаже, говорил на «мы», мол, «ворвались пещерные люди в Версаль» — не помню, о чём говорил конкретно, — наверное, о вражде / в этих войнах всегда побеждает дружба, и я в этой дружбе Рвач aka Сельский Врач, спрятанный в сапоге, как нож, вот ты и вынужден жать мне руку на всякий случай — страхование/страховаяние, я не знаю. Нарезает круги детвора по Мёртвому Интернету, генерирует образы абы как и аляписто, превращается в трен или просто в трёп, я не сразу замечу рану, ведь на ней пересвет, и она, то есть рана aka рука — загребает всю комнату, как будто бы спазм в животе выгибаемым жестом, сразу после на губы водителя взгляд заезжает верхом на автоматическом снеге — движение сверху, как в шахту, вниз — под колёса и в комнату снова: невразумительно тихо над грудой сёдел велосипедных / зацикленный конюх искусственной спермой заливает той груды кожзам, тогда я закрываю глаза от страха, монтирую материал, чтобы Роза искала мне сердце, как будто паук, чтобы конюх стал розиным сыном в изъятой сцене, которую я ковыряю курсором: наверное, мальчик здоров — это просто тарелка червей, что в бедро ему встроена, мальчик узнал во мне боль — не врача, а заместо родителей — стулья с гербами, что вложены в стулья с гербами, и krik.mp3 непонятно откуда орёт, ну и волос становится дыбом.
BY «егор зернов»
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Telegram, which does little policing of its content, has also became a hub for Russian propaganda and misinformation. Many pro-Kremlin channels have become popular, alongside accounts of journalists and other independent observers. "There is a significant risk of insider threat or hacking of Telegram systems that could expose all of these chats to the Russian government," said Eva Galperin with the Electronic Frontier Foundation, which has called for Telegram to improve its privacy practices. Given the pro-privacy stance of the platform, it’s taken as a given that it’ll be used for a number of reasons, not all of them good. And Telegram has been attached to a fair few scandals related to terrorism, sexual exploitation and crime. Back in 2015, Vox described Telegram as “ISIS’ app of choice,” saying that the platform’s real use is the ability to use channels to distribute material to large groups at once. Telegram has acted to remove public channels affiliated with terrorism, but Pavel Durov reiterated that he had no business snooping on private conversations. Andrey, a Russian entrepreneur living in Brazil who, fearing retaliation, asked that NPR not use his last name, said Telegram has become one of the few places Russians can access independent news about the war. In December 2021, Sebi officials had conducted a search and seizure operation at the premises of certain persons carrying out similar manipulative activities through Telegram channels.
from ar
