🗓 #ВЭтотДень 8️⃣3️⃣ года назад — 16 ноября 1941 года — бойцы 316-й стрелковой дивизии Красной армии под командованием генерал-майора Ивана Васильевича Панфилова совершили легендарный подвиг в ходе Битвы за Москву: проявив героическую стойкость, они вступили под Волоколамском в неравный бой с наступающей колонной танков фашистских захватчиков (до 60 единиц), усиленной пехотой и артиллерией и массированной поддержкой с воздуха.

В начале октября 1941 года немецкая группа армий «Центр» стремительно продвигались по направлению к Москве. Уже в ноябре гитлеровцы стали прорываться к столице на Волоколамском направлении.

В последние дни перед схваткой с рвавшимися к советской столице танковыми полчищами врага воины 316-й дивизии под руководством своего комдива возводили позиции на новых рубежах обороны и в преддверии боя изучали местность.

📑 В донесении политотдела 316-й дивизии командованию 16-й армии, отправленном накануне боя, сообщалось:

«Враг кинулся к сердцу Родины — к родной любимой Москве… Мы с честью выполним призыв командования Западного фронта, проявим в бою стойкость, мужество, героизм и несгибаемую волю к победе. Умрём, а Москвы не отдадим врагу…».

⚔️ Фронт обороны панфиловцев растянулся на 41 (!) километр. После мощной авиационной и артиллерийской подготовки нацисты подвергли ожесточённой атаке позиции 4-й роты во главе с политруком Василием Георгиевичем Клочковым.

Советские воины стойко сражались, отражая одну за другой танковые атаки врага, сдерживая наступление превосходящих сил вермахта в течение четырёх часов неравного боя.

После октябрьских сражений у дивизии почти не осталось средств противотанковой обороны. Так, 1075-й стрелковый полк, оборонявшийся на наиболее уязвимым для немецкой бронетехники направлении, располагал всего двумя 76-мм орудиями и 4-мя противотанковыми ружьями (ПТР). Панфиловцы были вынуждены отбивать танковые атаки фашистов в основном с помощью гранат и бутылок с зажигательной смесью.

В день боя врагу был нанесён значительный урон в живой силе и технике. Панфиловцы отразили несколько атак противника и сожгли 18 танков. Большинство бойцов, в том числе и В.Г.Клочков, пали смертью храбрых. Несколько человек были тяжело ранены.

🎖 Бой под Дубосеково вошёл в историю как подвиг 28 панфиловцев. Уже 18 ноября 1941 года 316-я дивизия была переименована в 8-ю гвардейскую и награждена орденом Красного Знамени.

В этот день погиб в бою у деревни Гусенево и её командир И.В.Панфилов. Постановлением ГКО от 23 ноября 1941 года дивизии было присвоено его имя. 8-я гвардейская Панфиловская дивизия, вместе с другими соединениями Западного фронта, выполнила поставленную перед ней задачу — не дала противнику выйти к Москве, выиграла время необходимое для подхода резервов, прикрывших столицу.

На месте боя в 1975 году воздвигнут мемориальный ансамбль из гранита «Подвигу 28», состоящий из шести монументальных фигур, олицетворяющих воинов шести национальностей, сражавшихся в рядах дивизии.

Во время Великой Отечественной войны свыше 14 тысяч воинов дивизии были награждены орденами и медалями, подвиги 33 офицеров и солдат отмечены высоким званием Героя Советского Союза. Слово «панфиловцы» стало синонимом мужества и стойкости.

#МыПомним

Сегодня в возрасте 100 лет ушла из жизни Мария Лиманская

На этой фотографии, которую сделал военный фотограф Евгений Халдей, знаменитая регулировщица Победы у Бранденбургских ворот направляет колонны машин.

Этот снимок прославил Марию Лиманскую на весь мир, её даже называли Бранденбургской Мадонной.

Девушка ушла на фронт в 18 лет, весной 1942 года. Сначала в запасном полку шила одежду для солдат, потом попала в регулировщицы. В Ростовской области регулировать движение ей пришлось уже под огнём фашистов.

Мария Лиманская участвовала в Сталинградской битве, дошла до Берлина.

Её наградили медалями «За победу над Германией», «За взятие Берлина», «За освобождение Варшавы» и орденом Отечественной войны II–й степени.

В городе Марксе в честь регулировщицы Победы установили бронзовый памятник.

Светлая память!

Ржевской битве посвящено одно из самых значимых и пронзительных стихотворений советского писателя, поэта, журналиста Александра Трифоновича Твардовского.

Александр Твардовский
Я убит подо Ржевом

Я убит подо Ржевом,
В безыменном болоте,
В пятой роте, на левом,
При жестоком налете.

Я не слышал разрыва,
Я не видел той вспышки, —
Точно в пропасть с обрыва —
И ни дна ни покрышки.

И во всем этом мире,
До конца его дней,
Ни петлички, ни лычки
С гимнастерки моей.

Я — где корни слепые
Ищут корма во тьме;
Я — где с облачком пыли
Ходит рожь на холме;

Я — где крик петушиный
На заре по росе;
Я — где ваши машины
Воздух рвут на шоссе;

Где травинку к травинке
Речка травы прядет, —
Там, куда на поминки
Даже мать не придет.

Летом горького года
Я убит. Для меня —
Ни известий, ни сводок
После этого дня.

Подсчитайте, живые,
Сколько сроку назад
Был на фронте впервые
Назван вдруг Сталинград.

Фронт горел, не стихая,
Как на теле рубец.
Я убит и не знаю,
Наш ли Ржев наконец?

Удержались ли наши
Там, на Среднем Дону?..
Этот месяц был страшен,
Было все на кону.

Неужели до осени
Был за ним уже Дон
И хотя бы колесами
К Волге вырвался он?

Нет, неправда. Задачи
Той не выиграл враг!
Нет же, нет! А иначе
Даже мертвому — как?

И у мертвых, безгласных,
Есть отрада одна:
Мы за родину пали,
Но она — спасена.

Наши очи померкли,
Пламень сердца погас,
На земле на поверке
Выкликают не нас.

Мы — что кочка, что камень,
Даже глуше, темней.
Наша вечная память —
Кто завидует ей?

Нашим прахом по праву
Овладел чернозем.
Наша вечная слава —
Невеселый резон.

Нам свои боевые
Не носить ордена.
Вам — все это, живые.
Нам — отрада одна:

Что недаром боролись
Мы за родину-мать.
Пусть не слышен наш голос, —
Вы должны его знать.

Вы должны были, братья,
Устоять, как стена,
Ибо мертвых проклятье —
Эта кара страшна.

Это грозное право
Нам навеки дано, —
И за нами оно —
Это горькое право.

Летом, в сорок втором,
Я зарыт без могилы.
Всем, что было потом,
Смерть меня обделила.

Всем, что, может, давно
Вам привычно и ясно,
Но да будет оно
С нашей верой согласно.

Братья, может быть, вы
И не Дон потеряли,
И в тылу у Москвы
За нее умирали.

И в заволжской дали
Спешно рыли окопы,
И с боями дошли
До предела Европы.

Нам достаточно знать,
Что была, несомненно,
Та последняя пядь
На дороге военной.

Та последняя пядь,
Что уж если оставить,
То шагнувшую вспять
Ногу некуда ставить.

Та черта глубины,
За которой вставало
Из-за вашей спины
Пламя кузниц Урала.

И врага обратили
Вы на запад, назад.
Может быть, побратимы,
И Смоленск уже взят?

И врага вы громите
На ином рубеже,
Может быть, вы к границе
Подступили уже!

Может быть… Да исполнится
Слово клятвы святой! —
Ведь Берлин, если помните,
Назван был под Москвой.

Братья, ныне поправшие
Крепость вражьей земли,
Если б мертвые, павшие
Хоть бы плакать могли!

Если б залпы победные
Нас, немых и глухих,
Нас, что вечности преданы,
Воскрешали на миг, —

О, товарищи верные,
Лишь тогда б на войне
Ваше счастье безмерное
Вы постигли вполне.

В нем, том счастье, бесспорная
Наша кровная часть,
Наша, смертью оборванная,
Вера, ненависть, страсть.

Наше все! Не слукавили
Мы в суровой борьбе,
Все отдав, не оставили
Ничего при себе.

Все на вас перечислено
Навсегда, не на срок.
И живым не в упрек
Этот голос ваш мыслимый.

Братья, в этой войне
Мы различья не знали:
Те, что живы, что пали, —
Были мы наравне.

И никто перед нами
Из живых не в долгу,
Кто из рук наших знамя
Подхватил на бегу,

Чтоб за дело святое,
За Советскую власть
Так же, может быть, точно
Шагом дальше упасть.

Я убит подо Ржевом,
Тот еще под Москвой.
Где-то, воины, где вы,
Кто остался живой?

В городах миллионных,
В селах, дома в семье?
В боевых гарнизонах
На не нашей земле?

Ах, своя ли, чужая,
Вся в цветах иль в снегу…
Я вам жизнь завещаю, —
Что я больше могу?

Завещаю в той жизни
Вам счастливыми быть
И родимой отчизне
С честью дальше служить.

Горевать — горделиво,
Не клонясь головой,
Ликовать — не хвастливо
В час победы самой.

И беречь ее свято,
Братья, счастье свое —
В память воина-брата,
Что погиб за нее.

1946 г.