Как слово наше отзовется. Часть 3 Продолжаем оценивать доказательства из резонансного материала.
НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН, РАСПРОСТРАНЕН И (ИЛИ) НАПРАВЛЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ БЕНЬЯШ МИХАИЛОМ МИХАЙЛОВИЧЕМ, СОДЕРЖАЩИМСЯ В РЕЕСТРЕ ИНОСТРАННЫХ АГЕНТОВ 18+
Ввиду моего глубокого отвращения ко всему российскому политическому видеоконтенту материал я читал.
Обличительную аудиозапись с голосом Невзлина я не слышал, и ее содержание не вызывает особого интереса.
Интерес вызывает возможность ее использования в суде. Про допустимость доказательств я писал в предыдущем посте.
И еще раз, уголовный процесс — это не фильм про грязного Гарри.
Голос на записи может быть похожим на голос Невзлина, он даже может быть голосом самого Невзлина.
Но в суде голосом Невзлина он станет, только если сам Невзлин его признает (сомневаюсь), или если это подтвердит заключение фоноскопической экспертизы.
Для экспертизы важно качество «спорной фонограммы» (далее по тексту — СФ), а также качество свободных образцов голоса и возможность получения экспериментальных.
Экспериментальные образцы голоса Невзлину не позволят дать адвокаты, но свободные можно достать в каком-нибудь условном интервью Дудю.
И ключевой вопрос: насколько качественной является запись звука СФ с телефона на диктофон другого телефона?
Подозреваю, что так себе.
В России эксперты-криминалисты исследуют СФ с помощью автоматизированной системы «Диалект» и пакета специализированных программ. СФ исследуют на предмет соответствия примерно 27 идентифицирующим характеристикам, которые перечислять не буду.
И достаточно часто в уголовном деле мне встречался ответ эксперта, что «СФ, зафиксированная на диске 1, непригодна для идентификационных исследований методами акустического и лингвистического анализов ввиду крайне низкого соотношения сигнал/шум».
Так вот, если исследование СФ с голосом Невзлина даст именно такой результат, то отпадает любая необходимость давать пояснения по этой фонограмме. Судья исключает ее из числа доказательств по ходатайству защиты.
Что мы сейчас имеем:
недопустимые скрины, недопустимую фонограмму, отсутствие показаний Блинова и Матуса, предполагаемый отказ от показаний Невзлина и… а какое, собственно, решение принимать судье при таких вводных?
Еще раз. Я не говорю о виновности или невиновности. Я говорю о доказательствах и такой штуке, как презумпция невиновности.
И когда все доказательства порочны, то вы свою OSINT-журналистику знаете, куда можете засунуть? Правильно. В жопу.
Я понимаю убежденность в виновности Невзлина со стороны журналистов и ФБК. И при убеждённости такой силы хочется сказать: знаешь, Беньяш, засунь ты свою теорию доказывания и презумпцию невиновности в жопу сам.
И оно как бы да, но нет.
Как бы нам сильно ни хотелось покарать человека, в вине которого мы убеждены, мы должны это делать по правилам, установленным законом. И если эти правила работают против нас, то или смириться, или продолжать преследование, но только по правилам.
Иначе нельзя.
Исключение из правила это правило уничтожает.
Искажение права под свои хотелки убивает право. Мы это уже прошли в России. «Если очень хочется — то можно» — это метод Путина, не наш.
Также хочу отметить, что ФБК достаточно влиятельная организация, чтобы заручиться помощью МВД Литвы, Польши и даже Черногории.
И если бы встреча с Матусом проходила под контролем полиции и закончилась задержанием, то доказательства, полученные в ходе легальной полицейской операции, такие как осмотр телефона, снятие данных со средств связи, наружное наблюдение, допрос Матуса, Блинова и их сообщников, вполне могли лечь в основу обвинительного приговора.
Сейчас же Матус «неизвестно, куда делся», а Блинов заблаговременно узнал о шумихе и лег на дно.
И что мы получаем на выхлопе?
Очередной мегаскандал, перессорившиеся все со всеми, сошедшие с ума СМИ и низкие перспективы обвинительного приговора.
Отсюда у меня возникает вопрос:
а зачем было раздувать скандал, который закончится пшиком, когда можно было делать по закону так, чтобы реально сделать?
Как слово наше отзовется. Часть 3 Продолжаем оценивать доказательства из резонансного материала.
НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН, РАСПРОСТРАНЕН И (ИЛИ) НАПРАВЛЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ БЕНЬЯШ МИХАИЛОМ МИХАЙЛОВИЧЕМ, СОДЕРЖАЩИМСЯ В РЕЕСТРЕ ИНОСТРАННЫХ АГЕНТОВ 18+
Ввиду моего глубокого отвращения ко всему российскому политическому видеоконтенту материал я читал.
Обличительную аудиозапись с голосом Невзлина я не слышал, и ее содержание не вызывает особого интереса.
Интерес вызывает возможность ее использования в суде. Про допустимость доказательств я писал в предыдущем посте.
И еще раз, уголовный процесс — это не фильм про грязного Гарри.
Голос на записи может быть похожим на голос Невзлина, он даже может быть голосом самого Невзлина.
Но в суде голосом Невзлина он станет, только если сам Невзлин его признает (сомневаюсь), или если это подтвердит заключение фоноскопической экспертизы.
Для экспертизы важно качество «спорной фонограммы» (далее по тексту — СФ), а также качество свободных образцов голоса и возможность получения экспериментальных.
Экспериментальные образцы голоса Невзлину не позволят дать адвокаты, но свободные можно достать в каком-нибудь условном интервью Дудю.
И ключевой вопрос: насколько качественной является запись звука СФ с телефона на диктофон другого телефона?
Подозреваю, что так себе.
В России эксперты-криминалисты исследуют СФ с помощью автоматизированной системы «Диалект» и пакета специализированных программ. СФ исследуют на предмет соответствия примерно 27 идентифицирующим характеристикам, которые перечислять не буду.
И достаточно часто в уголовном деле мне встречался ответ эксперта, что «СФ, зафиксированная на диске 1, непригодна для идентификационных исследований методами акустического и лингвистического анализов ввиду крайне низкого соотношения сигнал/шум».
Так вот, если исследование СФ с голосом Невзлина даст именно такой результат, то отпадает любая необходимость давать пояснения по этой фонограмме. Судья исключает ее из числа доказательств по ходатайству защиты.
Что мы сейчас имеем:
недопустимые скрины, недопустимую фонограмму, отсутствие показаний Блинова и Матуса, предполагаемый отказ от показаний Невзлина и… а какое, собственно, решение принимать судье при таких вводных?
Еще раз. Я не говорю о виновности или невиновности. Я говорю о доказательствах и такой штуке, как презумпция невиновности.
И когда все доказательства порочны, то вы свою OSINT-журналистику знаете, куда можете засунуть? Правильно. В жопу.
Я понимаю убежденность в виновности Невзлина со стороны журналистов и ФБК. И при убеждённости такой силы хочется сказать: знаешь, Беньяш, засунь ты свою теорию доказывания и презумпцию невиновности в жопу сам.
И оно как бы да, но нет.
Как бы нам сильно ни хотелось покарать человека, в вине которого мы убеждены, мы должны это делать по правилам, установленным законом. И если эти правила работают против нас, то или смириться, или продолжать преследование, но только по правилам.
Иначе нельзя.
Исключение из правила это правило уничтожает.
Искажение права под свои хотелки убивает право. Мы это уже прошли в России. «Если очень хочется — то можно» — это метод Путина, не наш.
Также хочу отметить, что ФБК достаточно влиятельная организация, чтобы заручиться помощью МВД Литвы, Польши и даже Черногории.
И если бы встреча с Матусом проходила под контролем полиции и закончилась задержанием, то доказательства, полученные в ходе легальной полицейской операции, такие как осмотр телефона, снятие данных со средств связи, наружное наблюдение, допрос Матуса, Блинова и их сообщников, вполне могли лечь в основу обвинительного приговора.
Сейчас же Матус «неизвестно, куда делся», а Блинов заблаговременно узнал о шумихе и лег на дно.
И что мы получаем на выхлопе?
Очередной мегаскандал, перессорившиеся все со всеми, сошедшие с ума СМИ и низкие перспективы обвинительного приговора.
Отсюда у меня возникает вопрос:
а зачем было раздувать скандал, который закончится пшиком, когда можно было делать по закону так, чтобы реально сделать?
У меня нет ответа на этот вопрос.
BY Беньяш. Иностранный агент 18+
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
But the Ukraine Crisis Media Center's Tsekhanovska points out that communications are often down in zones most affected by the war, making this sort of cross-referencing a luxury many cannot afford. False news often spreads via public groups, or chats, with potentially fatal effects. Since its launch in 2013, Telegram has grown from a simple messaging app to a broadcast network. Its user base isn’t as vast as WhatsApp’s, and its broadcast platform is a fraction the size of Twitter, but it’s nonetheless showing its use. While Telegram has been embroiled in controversy for much of its life, it has become a vital source of communication during the invasion of Ukraine. But, if all of this is new to you, let us explain, dear friends, what on Earth a Telegram is meant to be, and why you should, or should not, need to care. For tech stocks, “the main thing is yields,” Essaye said. Emerson Brooking, a disinformation expert at the Atlantic Council's Digital Forensic Research Lab, said: "Back in the Wild West period of content moderation, like 2014 or 2015, maybe they could have gotten away with it, but it stands in marked contrast with how other companies run themselves today."
from us
